На старых немецких кинолентах времён Второй мировой войны очаровательные фрейлейн и фрау поют и танцуют. Иногда нянчат белокурых младенцев. Женщины трогательны и нежны. Сказочный мир, в котором они порхают, выжимает у зрителей слезы умиления.

Они способны на большее

Однако были и другие киноленты. Это документальные хроники, запечатлевшие таких же очаровательных фрейлейн и фрау, кричащих «хайль Гитлер!» на публичных выступлениях своего кумира.
Пропагандистская машина Геббельса прочно внедряла в умы нации миф о хрупкой белокурой домохозяйке, красавице-матери множества ангелочков, которая ждёт домой своего героя-солдата и бережно хранит домашний очаг. Действительность же отличалась от этого мифа, и многие домохозяйки, как выясняется, принимали самое деятельное участие в преступлениях своих мужей. В нынешнем году в Германии вышла книга, откровенно рассказывающая об истинной роли женщин в гитлеровской Германии. Её написала историк Катрин Компиш, которая изучила массу архивных материалов до- и послевоенного времени.
По её словам, после войны эта тема в Германии долгое время оставалась табу. Как-то уж очень стыдно было открыто признать, что матери, награждённые золотым крестом за то, что подарили рейху четверых и более детей, могли одновременно, например, по собственному желанию помогать преступникам-врачам в их экспериментах над заключёнными. И уж совсем не хотелось никому верить, что вместо того, чтобы варить кашу, некоторые добровольно работали надзирательницами в концлагерях. Между тем так оно и было.
Внешне — по журналам и кино — оно выглядело так, что представительницы прекрасного пола остаются прекрасными несмотря на тяжёлые военные обстоятельства. Гитлер запретил посылать женщин работать на военные заводы, чтобы они не огрубели от тяжёлого физического труда. И даже в конце войны, когда союзники бомбили Германию, фюрер отказался перепрофилировать на военный лад предприятия, выпускавшие косметику, чулки и прочие дамские мелочи. Женщинам поставили задачу — ждать своих мужей у пылающего домашнего очага и дарить рейху как можно больше детишек. Они же решили, что их возможности недооценили. Они, слабые и прекрасные, способны на большее!

Мамаши-стукачи

Рожать детей для рейха — что может быть лучше! И многие фрау не только по мере возможностей лично выполняли этот социальный заказ, но и работали помощницами и нянями в закрытых санаториях, где «выводили» замечательных младенцев, скрещивая между собой породистых родителей. Однако нельзя забывать, пишет Компиш, о тех легионах женщин, которые помогали своим мужчинам убивать десятки тысяч людей в концлагерях.
А «ни в чём не повинные» домохозяйки выстраивались в длинные очереди около складов, чтобы купить мебель, одежду и украшения, конфискованные у евреев, которые вчера ещё жили по соседству, а сегодня вдруг исчезли неизвестно куда. Впрочем, кое-кто из очереди знал, куда и почему они исчезли — потому что сами накануне донесли на них в гестапо. Причём женщины проявили себя на поприще доносительства гораздо активнее, чем мужчины: в архивах сохранилось в три раза больше доносов от представительниц слабого пола. Мало того, женщины доносили и на собственных мужей, тем самым полностью опровергая идею священного брака, которую всячески старались укрепить нацисты.
В архивах гестапо Дюссельдорфа была найдена рабочая записка, в которой сообщалось, что женщины пытаются изменить своё подчинённое положение в семье одним надёжным способом: сдают мужей в гестапо, обвинив их в шпионаже или сочувствии евреям и коммунистам.

Кто был ничем, то станет всем

Идеи национал-социализма вскружили многие белокурые головы. Женщины бесновались на выступлениях Гитлера, словно фанатки, попавшие на концерт Элвиса Пресли или Пола Маккартни. А, наслушавшись речей фюрера, охотно шли на службу в СС или гестапо. Многие работали секретаршами и стенографистками и с потрясающей скоростью печатали отчёты о пытках, о признаниях, вырванных клещами в буквальном смысле слова, о количестве убитых в результате эсэсовских операций на Восточном фронте. В конце войны эти женщины оправдывались, что, мол, они были лишь винтиками в огромной машине подавления и просто выполняли приказы. Но на самом деле война оказалась поистине благодатным временем для тех из них, кто в мирное время мечтал, но, увы, не имел возможности сделать карьеру и подняться по социальной лестнице. Подобно обыкновенному Фрицу, который на войне вдруг превратился из мелкого служащего в короля, от которого зависела чья-то жизнь или смерть, незаметная Гретхен вдруг почувствовала, что и у неё выросли крылья за спиной. Компиш проанализировала статистику и выяснила, что в период войны — по сравнению с мирным временем — гораздо больше женщин получили работу в правительственных органах и военных департаментах.
Ну а те, кто не отличался ни умом, ни образованностью, шли в концлагеря. Заключённые запомнили садистку по прозвищу Кобыла Майданека — Термину Браунштайнер, которая убивала свои жертвы, прыгая им на грудь и топча ногами. Такая же туповатая, но полная энергии Ирма Грезе за свои «подвиги» в лагерях Бельзен и Аушвиц (Освенцим) получила прозвище Ангел смерти.
В общей сложности в концлагерях служили примерно 3200 женщин. Большинство из них были выходцами из самых низов общества и раньше нигде не работали. И почти все они были готовы безоговорочно выполнять любые приказы. По воспоминаниям одной из выживших заключённых женского концлагеря Равенсбрюк, однажды к ним привезли большую группу новых надзирательниц, которые должны были пройти тренировку: каждой было приказано избить по одной узнице. Из 50 новеньких только три спросили, зачем это надо делать, и лишь одна отказалась.

Из любви к фюреру

Впрочем, среди лагерных надзирательниц попадались и представительницы более уважаемых слоёв общества — почтенные матери семейства, инженеры, учительницы. Они шли в лагеря по убеждениям. И, конечно же, по убеждениям там работали врачи — такие как Карин Магнуссен, блестящий биолог и физиолог. Ничто не мешало ей и в прошлом делать карьеру, и она не чувствовала себя ущемлённой. Просто она была фанатиком и считала долгом трудиться на благо рейха в концлагере Аушвиц. Именно Магнуссен помогала доктору Йозефу Менге-ле проводить опыты на заключённых. Она изучала пигментацию радужной оболочки, извлекая глазные яблоки у живых пациентов. Однако в 1945 году она сумела найти себе оправдание: мол, как и все, была околпачена гитлеровской пропагандой. И последующие 20 лет преступница спокойно работала преподавателем, а потом ушла на пенсию и мирно умерла в своей постели в возрасте 89 лет.
Другой интеллектуалкой, трудившейся на ниве фашизма, была Рут Келлерманн. Она работала в Берлине в Исследовательском институте расовой гигиены и биологии человека. Свои выдающиеся опыты проводила на трупах цыган, убитых в Равенсбрюке. А потом, переместившись в Гамбург, принимала участие в облавах на цыган, которых затем отправляли в концлагеря. После войны её знания в области евгеники не понадобились, и Келлерманн занялась изучением истории. О её прошлом не вспоминали вплоть до 1980 года, когда в Гамбургском университете во время чтения лекции по истории домашнего хозяйства у дверей здания собралась шумная демонстрация, обвинявшая лекторшу в военных преступлениях. В 1986 году состоялся суд. Но приговор смягчили и Келлерман ни одного дня не провела в тюрьме.
Справедливости ради надо сказать, что многих преступниц все же настигла кара. Самые свирепые надзирательницы были казнены в 1945-1948 годах. А вот Кобыле Майданека вплоть до 1973 года удавалось скрываться в США. Своё пожизненное заключение она получила только в 1981 году.
Из всех женщин-медиков на Нюрнбергском процессе над врачами предстала одна лишь Герта Оберхойзер, которая «экспериментировала» в Равенсбрюке не только над взрослыми узниками, но и над детьми. Ей дали 20 лет тюрьмы. Однако в 1952 году за хорошее поведение преступница была освобождена.Источник: "Тайны ХХ века" №17, 2010 г.