Ещё не так давно «историческая» эпоха в изучении жизни на Земле начиналась лишь в кембрии — 540 миллионов лет назад. Ибо именно с этого момента находки становились многочисленными. То же, что кембрию предшествовало, получило название «протерозоя» — эры скрытой жизни. Но скрытое открывалось, и постепенно стало известно о вендской биоте, о тонийской - 720-1000 миллионов лет назад. И наконец о франсвилльской, процветавшей и риасии 2.1 миллиарда лет назад. Однако, известным пока стало немногое. Фауна эдиакария, это масса вопросов, и очень немного осторожных ответов. О биосфере эпохи тония, отсечённой от современности грандиозным оледенением криогения, едва не обнулившим жизнь на планете, известно, в принципе, только то что многоклеточные животные тогда уже существовали. А о риасийских габонионтах и того хуже, - лишь то что они существовали, хотя существовать не могли. Но между риасием и тонием - ещё целый миллиард лет. Потерянная эпоха, о которой практически ничего неизвестно. Мезопротерозой именуется «скучной эрой». Но именно тогда на Земле и появились первые гигантские и свирепые существа...

Ну как «гигантские». Относительно. По меркам эпохи. Около 1.8 миллиардов лет назад, как результат крайне запущенного случая симбиоза архей и бактерий, появились эукариоты — клетки с ядром. Микроорганизмы нового типа с внутренними переборками и органоидами, большинство из которых в прошлом вело самостоятельную жизнь, были от 10-1000 раз крупнее самых упитанных бактерий.

То же касается и свирепости. В наши дни животное, хватающее и пожирающее растения, к которым могут быть приравнены цианобактерии, свирепым названо не будет. Но в мезопротерозое такой образ жизни стал новым словом. Цианобактерии были очень удивлены. Ведь раньше никто никого не ел.

В какой момент на планете появились консументы (или гетеротрофы) — организмы, не синтезирующие органику самостоятельно, а использующие уже готовые вещества, извлечённые из других организмов, — неизвестно. На самом деле, большинство эукариотов предпочло оставаться продуцентами. Ибо именно затем археи и приручали бактерий, чтобы использовать их способности к фотосинтезу, так как сами с задачей перевода воды и углекислоты на белок справлялись плохо. Используя же преимущества нового строения, синтезирующие эукариоты — красные водоросли — уже 1.6 миллиарда лет назад стали первыми достоверно известными (о том, что представляли собой габонионты есть разные мнения) многоклеточными существами. Получив от изобретения большую выгоду. Ведь, если бактерии могли располагаться лишь в покрывающей дно на мелководьях слизистой плёнке, то нитчатые, состоящие из цепочки крупных клеток водоросли, цепляясь за дно одним концом, другим поднимались в толщу воды. Фактически, многоклеточность подарила жизни третье измерение.

Но ещё одной ценной способностью эукариотов оказалось ползание. Они могли отращивать ножки — ложноножки, но всё-таки. Продуцентам данный навык не слишком нужен. Лишь позже, в триасе одноклеточные водоросли, научившись осмысленно плавать в толще воды, и захватят океан, учинив настоящую революцию в биосфере. А вот консументам умение двигаться пришлось ко двору сразу. Еда сама собой в рот не придёт (как, если цианобактерии практически неподвижны?). До неё нужно добираться.

Появление консументов где-то между 1.8 и 1.5 миллиарда лет назад также представляло собой революционный шаг, без которого дальнейший прогресс биосферы был бы невозможен. Ибо в протерозое круговорот веществ в природе ещё не был замкнут. А если по совести, то вообще отсутствовал. Что означало постоянный и острый дефицит редких, но необходимых для жизни химических элементов. В первую очередь фосфора, без которого ДНК не вылепить. Продуценты расходовали фосфор, но отмершая биомасса большей частью минерализовалась. Ибо редуценты, разлагающие органику до минеральных веществ, не справлялись. И эта беда осложняла жизнь на Земле очень долго. Вплоть до карбона, когда неспособность редуцентов выполнять возложенные на них задачи привела к образованию залежей угля.

В протерозое же с круговоротом дела обстояли совсем плохо. Казалось бы, ломать — не строить, но первичная органика оказывалась слишком сложной для разборки. Одна бактерия, умеющая лишь поглощать растворённые вещества из окружающей среды, не могла попасть внутрь другой, да и рассеянные в среде крупные молекулы не проникали в редуцирующий организм сквозь мембрану. С разборкой насинтезированного всё неожиданно сложно оказалось. И редуценты лишь уныло собирали обломки молекул, разрушенных абиогенными процессами, в полном бессилии наблюдая за тем, как основная масса потенциальной пищи уходит в отложения.

Консументы же решили проблему демонтажа. Пусть и в первом приближении, но это был прорыв. Амёбы стали венцом прогресса, первыми господами мира и его благодетелями. Умея двигаться, они добирались до пищи, перемещали её внутрь своего организма, поглощая вакуолями. Там без помех разлагали крупные молекулы и, забрав всё нужное, остальное выбрасывали уже в виде доступном редуцентам. Фосфор стал оборачиваться живее.

Первые многоклеточные животные, известные из отложений тония, ассоциируются с губками. Но это был уже следующий шаг, совершавшийся разными группами эукариотов несколько раз независимо. Шаг заключался в переходе амёб к общественному образу жизни с целью обретения преимуществ оного. Можно было разделить обязанности, построить «муравейник» и не ползать по дну, а прокачивать сквозь него воду. Однако, возникновение многоклеточных животных — уже другая история...Источник: "Цитадель адеквата"