При Елизавете Петровне в России не было смертной казни. Что делали с преступниками вместо этого?
Средний срок жизни заключенного на каторге в Рогервике составлял меньше трёх месяцев. Писатель Андрей Тимофеевич Болотов в 1755 году нес вахту, охраняя осужденных на строительство порта в бухте Рогервик. Он вспоминает, что «каторжных водили на работу окружённых со всех сторон беспрерывным рядом солдат с заряженными ружьями», жили они в казармах, окруженных частоколом, все закованные в железные кандалы, некоторые – в двойные и тройные, и было их на тот момент около тысячи.
Работать на каменоломнях и строительстве порта заключенным приходилось в дождь, снег, и град, при постоянном лютом ветре с моря. Историк Елена Марасинова подсчитала, что с 1753 по 1756 год в Рогервик привезли 13 242 арестанта, умерли из них 13 101...

Стратегически важный порт

Рогервик – нынешний эстонский город Палдиски, в 52 км к западу от Таллина. Его первое название (со шведского Рогервик – «Ржаной остров») ему дали шведские поселенцы, которые жили здесь с 14 века. Залив Рогервик закрыт почти от всех ветров, кроме северных и северо-западных, и поэтому почти никогда не замерзает зимой – что очень важно для военного флота.


Вовсе не такой была гавань Ревеля (ныне – Таллин), где Петр Первый в начале XVIII века базировал русский флот – шла Северная война, противостояние со Швецией. Зимой Ревельская гавань замерзала, и даже летом в ней могли произойти катастрофы из-за сильных балтийских ветров. Петр искал лучшее место для стоянки своего флота. В 1710 году капитан-поручик Геслер, обследовав берега Финского и Рижского заливов, доложил Петру, что единственное место, где возможна стоянка флота – залив Рогервик, и тот не очень хорош для гавани, «потому что в ней нельзя устроить – по причине ширины бухты – крепости, и флот поэтому не будет иметь никакой защиты от неприятеля со стороны моря».


Петр был царем крайне прижимистым, никому особо не доверял, и прежде, чем тратить огромные деньги на основание гавани и строительство крепости, лично поехал в Рогервик. Всего он побывал там шесть раз и даже лично замерял глубину залива – достаточна ли она будет для прохода тяжёлых военных кораблей? В 1715 году царь окончательно повелел соорудить в Рогервике порты для военных и для купеческих судов; построить Адмиралтейство, верфь и город. Для защиты залива от ветров он приказал насыпать каменный мол от середины острова Малый Роге до материка – а это больше 2,5 км. Работа поистине каторжная, ручная – добывать камень на каменоломнях и строить из него мол. 20 июля 1718 года царь личным примером показал, как будет строиться мол, метнув в залив увесистый камень – так началось строительство гавани Рогервик.

«О ссылке не хотящих брить бороды»

Первые годы на Рогервик свозили материалы и строили город, в том числе: «деревянную церковь Святого Георгия, 67 казарм, штаб, ветряную мельницу, две пристани для выгрузки судов». Но постройка военной гавани не начиналась до 1721 года – Петр заканчивал Северную войну. 30 августа 1721 года в Ништадте высшие сановники России – Яков Брюс и Андрей Остерман подписали со Швецией мирный договор. Со шведской стороны поступило робкое предложение все-таки не начинать строительства порта в Рогервике – войну-то Россия уже выиграла… Но Петра шведское мнение не интересовало – в этот же день, 30 августа он в Петербурге доложил Военной коллегии о необходимости гавани в Рогервике. Формалист и буквоед, царь прилежно заверил свое уже претворяемое в жизнь решение в государственных органах.


Уже в 1722 году в Рогервике была построена каторга. Ссылать туда Петр приказал в основном старообрядцев, по двум указам: «О ссылке в Рогервик не хотящих брить бороды и не имеющих, чем заплатить штрафа» и «О посылании раскольников вместо Сибири в Рогервик на вечную работу».


В 1721-1724 годах на строительстве порта было 9136 работников. Статистики о смертности среди них нет, но слова указа «на вечную работу» подсказывают, что с Рогервика скорее всего, никто не возвращался. Но со смертью царя в 1725 году гавань строить перестали – в своих последних указах император повелел освободить всех каторжных в Империи, кроме убийц и грабителей – чтобы они молились о здоровье царя.
В 1726 в крепости было 450 человек, из них 150 перевели на рудники в Нерчинск, а остальные сгинули. В 1746, уже при Елизавете Петровне, Сенат доложил, что на Рогервике «кроме мастеровых 10 человек никого нет… строение не производится, плиты… от мокроты и ненастья пришли в негодность, а мол, сделанный тяжким трудом каторжных невольников, <почти весь> под водою».


Императрица Елизавета тоже решила лично посетить Рогервик, в том же 1746 году, сразу после сенатского доклада. С ней вместе ехали великие князь и княгиня, будущие правители Петр III и Екатерина II. Из записок молодой Екатерины Алексеевны становится ясно, что тогда городок был поистине трудным местом.
«От этого путешествия мы все необычайно натрудили себе ноги. Почва этого местечка каменистая, покрытая густым слоем мелкого булыжника такого свойства, что если постоишь немного на одном месте, то ноги начинают увязать, и мелкий булыжник покроет ноги. Мы стояли здесь лагерем и должны были ходить из палатки в палатку и к себе по такому грунту в течение нескольких дней; у меня ноги болели потом целых четыре месяца. Каторжники, работавшие на моле, носили деревянные башмаки, и те не выдерживали больше восьмидесяти дней».

Смерть без смертной казни

Вот куда Елизавета Петровна планировала начать ссылать осужденных на смерть. Историки сходятся во мнении, что вступая на престол, императрица дала клятву не казнить смертью своих подданных – как реакцию на чрезмерную жестокость предыдущей правительницы, Анны Иоанновны. В течение первых лет правления Елизаветы исполнение смертных приговоров было приостановлено, и к 1746 году, когда она посетила Рогервик, в темницах империи содержались 110 убийц, 169 воров-рецидивистов и 151 человек, осужденный к вечной каторге. Сенат, докладывая о них, предложил ссылать их в Рогервик.


Вот куда Елизавета Петровна планировала начать ссылать осужденных на смерть. Историки сходятся во мнении, что вступая на престол, императрица дала клятву не казнить смертью своих подданных – как реакцию на чрезмерную жестокость предыдущей правительницы, Анны Иоанновны. В течение первых лет правления Елизаветы исполнение смертных приговоров было приостановлено, и к 1746 году, когда она посетила Рогервик, в темницах империи содержались 110 убийц, 169 воров-рецидивистов и 151 человек, осужденный к вечной каторге. Сенат, докладывая о них, предложил ссылать их в Рогервик.
В 1752 году вышел указ – ссылать на строительство порта фальшивомонетчиков. В 1756 – ссылать в Рогервик вообще всех «осужденных к смертной и политической казни и ссылке на вечную каторгу». «Политическая казнь» при Елизавете Петровне сначала была такой: палач заставлял осужденного положить голову на плаху, затем формально объявлял над ним высочайшее помилование. Но без мучений не обходилось. Каторжникам могли вырвать ноздри, отсечь руку, клеймить, бить кнутом или шпицрутенами – металлическими шомполами. Если осужденный умирал от последствий таких наказаний, смертной казнью все же не считалось.


С 1754 года «политическая казнь» стала более милосердной. После формального объявления помилования осужденные наказывались «кнутом с вырезанием ноздрей или хотя и без всякого наказания, только вечной ссылкой». Каторжников все равно клеймили, ставя на лице три литеры: «В», «О», «Р». Клеймение, как ясно, делало побег такого каторжника бессмысленным – даже если бы удалось убежать, каторжный был бы рано или поздно опознан и пойман.
Именно такие люди и составляли те тысячи человек (примерно по 3000 новых каторжников в год), которые работали на Рогервике в последние годы царствования императрицы Елизаветы. «Были тут, – писал Андрей Болотов, – <люди> всякого рода, звания и чина: знатные, были дворяне, были купцы, мастеровые, духовные и всякого рода подлость (имеются в виду крестьяне и гулящие люди), <...> кроме русских были тут люди и других народов, были французы, немцы, татары, черемисы и тому подобные». Всех ждала мучительная смерть в работе. А солдаты, отправленные охранять осужденных, сами воспринимали эту службу как каторгу.
В 1762 Екатерина II писала: «Я почитаю за необходимую государственную нужду кончить Рогервикскую работу». В том же году императрица переименовала город в Балтийский порт и разрешила селиться в нем простым обывателям. Желающих, впрочем, находилось немного – из-за суровости климата и близости острога, в котором продолжали содержаться арестанты. Крепость все же достроили – в 1755-1762 годах, причем руководил постройками дед Пушкина, Абрам Петрович Ганнибал, он и довел дело до конца. Однако по военному назначению она никогда не использовалась.


Теперь уже в качестве императрицы, Екатерина снова приехала в Рогервик – в 1764 году. После этого визита было принято окончательное решение: «Балтийский порт употребить только для убежища кораблям, все же средства употребить на построение новой каменной гавани в Ревеле».
В 1768 году, когда работы были окончательно остановлены, на постройку гавани, так и не начавшей функционировать, были потрачены (с 1718 года) почти полмиллиона рублей (в тот период все доходы бюджета страны составляли порядка 15-16 миллионов рублей) – то есть, огромные средства были фактически спущены в никуда. В здании крепости с 1789 года местные жители держали скотину. Мол, из которого успели построить 383 метра, постепенно опустился под воду и образовал отмель. Арестанты-каторжники были отправлены в Сибирь.


Постройки каторжного острога использовались для содержания заключенных пожизненно – в Рогервике окончили свои дни соратник Пугачёва Салават Юлаев вместе со своим отцом; здесь нашли последнее пристанище и несколько других участников пугачевского бунта, в 1800 их оставалось 12 человек. Город постепенно терял значение – например, в 1825 году здесь жило всего 184 человека, и только с подведением к Балтийскому порту железной дороги (1870) здесь более-менее начала восстанавливаться жизнь.Источник: "Russia Beyond по-русски"