Это уникальное ювелирное изделие из золота вызвало громкий скандал во Франции. Одновременно оно потрясло всё научное и музейное сообщество Европы. В неожиданно вспыхнувшие разборки оказалась втянута и Россия, так как именно здесь была задумана и блестяще провернута одна из самых громких афёр на рубеже XIX-XX веков. И закономерно, что случилось это на юге Российской империи.
19 век - время романтиков и авантюристов, блестящих молодых генералов и успешных предпринимателей, выдающихся учёных и первых фанатиков-революционеров. Одновременно он стал и веком грабителей исторического наследия и связанных с ними авантюристов. Случилось это по двум причинам...

Век кладоискателей и авантюр

Вернувшиеся в Россию после наполеоновских войн офицеры привезли с собой модный в Европе интерес к классическим древностям. На юге империи, где сохранилось немало античных городов и поселений, начались их раскопки и появились первые в стране научные общества и археологические музеи. Среди аристократии стало модным собирать классические древности и иметь частные собрания. А спрос всегда рождает предложение.
На первом этапе коллекции привозили из Европы. Но открытие курганного золота вызвало невиданный доселе бум, который тяжёлым колесом прокатился по всей стране.


Стихийное кладоискательство приобрело столь широкие масштабы, что правительство вынуждено было издать ряд специальных постановлений, за нарушение которых была предусмотрена различная ответственность, вплоть до смертной казни.
Подавляющее большинство кладов, найденных в XIX веке, было расхищено случайными находчиками — преимущественно крестьянами и рабочими-землекопами. Обнаруженные находки предлагали богатым коллекционерам и даже музеям. Этот незаконный рынок процветал и не мог не привлечь внимание авантюристов.
За относительно короткий срок на юге России появилось множество дельцов, изготовлявших и торговавших поддельными древностями. Одними из них были братья Шепсель и Лейба Гохманы, лавки которых находились в Одессе и Очакове — городе, вблизи которого велись раскопки древней Ольвии.
Эти купцы третьей гильдии начали свою незаконную деятельность с подделки мраморных плит, но затем переключились на более прибыльные изделия из драгоценных металлов. Предполагается, что им удалось продать в московский музей серию серебряных сосудов, а археологический музей в Одессе приобрёл их маску божества. Но прославились они совсем не этим.

Рождение легенды

Именно братьям Гохманам принадлежит идея создания тиары Сайтафарна (Сайтаферна) — скифского царя, которому греческий город-колония Ольвия в III веке до нашей эры несколько раз выплачивала дань.
К делу подошли основательно. На основании ольвийских декретов была придумана легенда: якобы эта тиара была изготовлена греческими ювелирами, и её преподнесли вместе с другими дарами воинственному соседу. А найдена она якобы была при раскопках кургана царя и его жены. Для достоверности на тиару нанесли вмятину, будто от удара мечом.
Собственно говоря, они придумали не тиару-диадему, а, скорее, куполообразный шлем высотой 17, 5 см, диаметром 18 см и весом в 486 граммов.


Он был целиком отчеканен из тонкой золотой полосы и разделён на несколько горизонтальных поясов. Все они, кроме центрального, — орнаментальные. На центральном фризе изображены четыре сцены из гомеровского эпоса, а на других — охота скифского царя на крылатого зверя, фигурки конных скифов, быков, лошадей и овец.
Тиару украшало навершие в виде свернувшейся клубком и поднявшей голову змеи. Для достоверности между вторым и третьим поясами на древнегреческом языке нанесли надпись: «Царя великого и непобедимого Сайтоферна. Совет и народ ольвиополитов». Тиара была изумительно тонко выполнена и на первый взгляд соответствовала всем традициям античного искусства.
Но появилась она лишь благодаря замыслу Гохманов. Именно они нашли умельца-ювелира из маленького белорусского городка Мозырь, и в 1895 году заказали ему изготовление раритета. Звали мастера Израиль Рухомовский. Этот никому не известный самородок никогда не учился живописи и не изучал историю античного искусства.
Но ему хватило восьми месяцев и нескольких монографий и альбомов по древнегреческой культуре, чтобы выполнить поступивший заказ. Следует отметить, что Рухомовский не был мошенником, и его использовали вслепую — якобы он готовит подарок одному известному харьковскому профессору. За свою работу он получил 1800 рублей.
Видимо, не случайно в 1895 году в одной из венских газет появилась краткая заметка о том, что крымские крестьяне сделали необычайное открытие, но спасаются бегством, опасаясь, что правительство конфискует их находку.
А уже в начале 1896 года Гохманы вывезли готовую тиару в Европу. Сначала она была предложена Лондонскому музею, но британцы, зная о царящих на юге России нравах, даже не стали встречаться с продавцами. Затем находку попытались продать венскому Императорскому музею, эксперты которого подтвердили её подлинность.
Однако у музея не нашлось нужной суммы, так как воодушевлённые заключением научных светил Гохманы запросили за тиару слишком много.
Чем больше подтверждений в подлинности тиары получали торговцы, тем выше они задирали цену. В результате в 1896 году парижский Лувр купил её за 200 тысяч франков (около 50 тысяч рублей) — баснословную по тем временам сумму! Показательно, что её помогли собрать меценаты, поскольку на выделение государственных средств требовалось специальное разрешение парламента Франции. Тиару с помпой выставили в зале античного искусства. Однако вскоре зазвучали голоса скептиков.

Разоблачение и скандал

Первыми свои сомнения высказали российские археологи, но во Франции их проигнорировали. Но когда находкой заинтересовался знаменитый немецкий археолог и историк античного искусства Адольф Фуртвенглер, к его мнению прислушались.


Маститый учёный тщательно изучил тиару и пришёл к однозначному выводу: её создатель не сумел точно передать античную пластику и допустил большую ошибку, выгравировав богов ветров (Борея, Нота, Зефира и Евра) детьми, тогда как они всегда изображались взрослыми атлетами. Также он нашёл, откуда были скопированы мотивы: это оказались вазы из Южной Италии, изделия из Керчи, ожерелье из Тамани и даже некоторые находки из Лувра.
Однако научные публикации долгое время оставались уделом лишь узкой научной общественности.
Но спустя семь лет скульптор с Монмартра, некий Родольф Элина, заявил, что именно он изготовил тиару. В тот момент он уже находился под следствием за подделку картин, но отрицал все обвинения. Однако зачем-то приписал себе создание «скифской тиары», назвав её «короной Семирамиды». Газеты радостно раздули скандал, и Лувр уже не мог игнорировать происхождение столь дорогого приобретения. После заявления Элины музей всего лишь за три дня посетило более 30 тысяч парижан.
В ответ в газете Le Matin появилось письмо эмигранта из Одессы Лившица, который утверждал, что тиара была сработана его другом Рухомовским. Лувр не поверил Лившицу, однако под давлением общественности тиару убрали из экспозиции, а правительство создало специальную комиссию для расследования дела.
В свою очередь, газета Le Figaro сделала запрос в Одессу и получила однозначное утверждение Рухомовского, что именно он является автором тиары и для доказательства этого он готов приехать в Париж.
В результате французы оплатили дорогу, и вскоре ювелир появился в Париже. С собой он привёз рисунки, фотографии и формы тиары собственной работы. Кроме того, он назвал состав сплава и соглашался по памяти повторить любой фрагмент изделия, что и сделал в присутствии свидетелей в 1903 году.
В вопросе о подлинности находки была поставлена точка! «Тиара Сайтафарна» перекочевала из античного в зал современного искусства Лувра, а директор французских национальных музеев из-за скандала был вынужден оставить свою должность.


Показательно, что самого Рухомовского не привлекли к ответственности, так как он изготовил тиару в качестве подарка и не продавал её в Лувр. Более того, за уникальную работу его наградили золотой медалью «Салона декоративных искусств». Дальнейшая его судьба сложилась вполне благополучно.
В 1909 году Рухомовский с семьёй эмигрировал во Францию, где создал множество уникальных ювелирных произведений для барона Ротшильда. Но память о нём решили сохранить в Одессе и Очакове, где на домах, в которых он работал, были установлены мемориальные доски.