Имя Жана-Франсуа Шампольона известно каждому образованному человеку. Его по праву считают отцом египтологии, поскольку первым из учёных он смог правильно прочесть древнеегипетские надписи. Ещё в раннем отрочестве, увидев иероглифы, он спросил: а что тут написано? И получив ответ, что это не известно никому, пообещал, что сможет их прочитать, когда вырастет. И - смог. Но на это у него ушла целая жизнь…
О Египте Жан-Франсуа Шампольон услышал ещё в детстве. Им бредил старший брат Жак, имевший особенную страсть к изучению древностей. Своими глазами Египта он не видел, в Египетском походе Наполеона не участвовал, но эта культура казалась ему много интереснее Древней Греции и Рима.

Два брата

У маленького Жана-Франсуа было немного развлечений. Мать была простой крестьянкой и не умела даже читать, отец хоть являлся книготорговцем, но, как и большинство представителей третьего сословия, был скорее продавцом, нежели учёным. И роль наставника досталась старшему брату, Жаку-Жозефу. Жак родился на 12 лет раньше Жана-Франсуа. А Жан-Франсуа был воистину младшим — последний ребёнок в семье.
В заслугу Жаку-Жозефу можно поставить, что он всячески направлял и воспитывал ум младшего брата и первым понял, какой незаурядный мальчик растёт в семье Шампольонов. А юный Шампольон был действительно необыкновенным ребёнком. Он самостоятельно научился читать в пятилетнем возрасте, соотнеся звуки родного языка с буквами, напечатанными в газетах, разработал собственную систему перевода звучащей речи в письменную. И, едва научившись читать, не мог оторваться от книг. Благо, в доме книготорговца этого добра было много. Братьев, конечно, разделяла пропасть в 12 лет, но Жак-Жозеф был мягок и терпелив. Младшего он горячо любил, а потом, когда талант Жана-Франсуа раскрылся полностью, считал его гением.

Юный гений

Способности Жана-Франсуа к языкам раскрылись очень рано. К девяти годам он бойко читал на латыни и греческом, память у него была феноменальная, и он мог страницами цитировать прочитанное. Но в школе, куда его отдали учиться, дела шли из рук вон плохо.
Мальчика пришлось перевести на домашнее обучение. И тут все наладилось. Со своим учителем, каноником Кальме, он гулял по окрестностям Фижа-ка и вёл беседы. Жан-Франсуа впитывал знания, как губка. Скоро брат забрал его к себе
В Гренобль, где работал клерком, и пристроил одновременно в школу и на частные уроки к аббату Дюсеру, у которого мальчик стал изучать библейские языки — иврит, арамейский и сирийский. Вот тут-то, в Гренобле, и увидел Жан-Франсуа египетские артефакты, привезённые из Каира префектом Жозефом Фурье.
Когда в городе открылся лицей, Жан-Франсуа сразу же оказался в числе учеников — лицеистов обучали за государственный счёт. Но для юного Шампольона пребывание в лицее оказалось тяжким испытанием: там все время было расписано по минутам, и на занятия арабским и коптским языками его не было. Лицеист корпел над древними языками по ночам и думал о побеге. Жаку-Жозефу удалось добиться для него специального разрешения от министра просвещения. Шамольону-младшему выделили три часа для занятий вопреки правилам. Отношения со сверстниками у него складывались сложно, дисциплину он ненавидел, но в 1807 году все же окончил лицей с отличием. Об успехах в научных штудиях можно судить по простому факту. После доклада 16-летнего Шампольона в Гренобльской академии наук он был тут же избран её членом-корреспондентом.
Из маленького Гренобля в том же году он попал в совершенно другую культурную среду — Париж, где познакомился с Сильвестром де Саси, который занимался изучением Розеттского камня.

Загадка артефакта Розеттский камень

Розеттский камень, привезённый англичанами из Египта, был хорош тем, что один и тот же текст на нём был записан не только египетским иероглифическим и демотическим письмом, но имел ещё и древнегреческий аналог. Если египетские письмена не мог прочесть никто, то с древнегреческим никаких проблем не возникало. Тогда считалось, что египетские иероглифы обозначают целые слова, а потому расшифровать их невозможно. Шампольон думал иначе, даже только приступая к расшифровке, которая сделает его знаменитым, он видел структуру языка, хотя ещё не понимал, как это ему поможет реконструировать сам язык. В демотическом письме Египта он увидел знаки коптского алфавита. Работая над расшифровкой и трудом по истории Египта, через два года он покинул Париж и занял должность профессора в университете Гренобля. Ему было 18 лет.

Слоговое письмо

Первоначально молодой лингвист считал, что иероглифическое письмо построено на фонетической основе. Только в 1818 году Жан-Франсуа отказался от этой мысли, а в 1822 году представил доклад, в котором излагалась система расшифровки египетской письменности. Пока что речь шла об 11 знаках иероглифического письма. Иероглифы, сообщал он, представляют собой не полностью идеографические или фонетические знаки, а являются сочетанием тех и других. Иероглифические письмена на Розеттском камне записаны смесью идеограмм и фонограмм. Сначала он смог прочесть на Розеттском камне имена правителей, заключённые в картуши, — Птолемея и Клеопатры, известные по греческому тексту, а вскоре уже мог читать и имена картушах на других артефактах, те, которые предугадать было невозможно, — Рамсеса и Тутмоса. Египетская письменность оказалась слоговой, причём гласные буквы, как и в других ближневосточных языках, в ней отсутствовали. Это создавало большие сложности при переводе, поскольку подстановка неправильной гласной могла полностью исказить само слово.
У Шампольона сразу появились как горячие сторонники, так и многочисленные враги.
Обиделись и те дешифровщики, которые пришли к подобному выводу практически одновременно с ним, обиделись те, чьи усилия он раскритиковал, англичане обиделись, потому что «ни один француз не может сделать ничего путного», французы, потому что «Шампольон никогда не был в Египте и вообще не сделал ничего важного».

Своими глазами

В Лувре даже не было Египетского зала! Но в Италии хранилось два больших собрания египетских древностей — бывшего наполеоновского консула в Египте Дроветти и бывшего английского консула в Египте Солта. Их коллекции оказались превосходны. Возвращение из Италии совпало с назначением Жана-Франсуа на должность хранителя египетских артефактов Лувра. Вместе со старшим братом Шампольон обустроил египетские древности в четырёх залах музея.
В 1828 году он наконец-то посетил Египет. В Верхнем Египте он посетил Элефантину, Филе, Абу-Симбел, Долину Царей, даже вырезал собственное имя на обелиске в Карнаке. После возвращения на родину его назначили профессором истории и археологии в Коллеж де Франс. Но прочитал он всего три лекции и слёг от последствий тягот египетской экспедиции. Умер от апоплексического удара весной 1832 года на 42 году жизни. Его брат, проживший до 88 лет, собрал все неизданные труды Жана-Франсуа, отредактировал их и опубликовал. Увы, посмертно.