Встреча с этим городом ошеломляет. Даже бывалые путешественники по Азии и знатоки Индии признаются, что нигде не испытывали ничего подобного. На земле не так уж много мест, которые дают возможность окунуться в прошлое тысячелетней давности. А этот город не просто помнит свое прошлое, а живет так же, как и тысячу лет назад, и жизнь эта является во всем ярком шумном многотысячном людском водовороте, который захватывает любого приехавшего сюда человека, погружает в свои живые пучины, заставляет соприкоснуться с величайшими из таинств и выпускает, на первый взгляд никак не повлияв на него. Но только на первый. Каждый, кому довелось побывать в этом городе, не может потом не признаться себе, что что-то в нем навсегда изменилось.
Индия богата святынями. Совершать паломничества к местам, связанным с тем или иным божеством, -долг каждого правоверного индуса. Индия, словно сетью, покрыта сложным переплетением дорог, по которым следуют пилигримы, выполняя священную обязанность или следуя зову сердца, с юга страны едут в предгорья Гималаев, из северных штатов - на восток, к великим храмам Ориссы, Бенгалии и Тамил Налу, с востока - к святыням Гуджарата, Махараштры и Пенджаба. Кто-то едет в современном автобусе с затемненными стеклами и кондиционером, кто-то -в общем вагоне еле плетущегося поезда, кто-то идет пешком. Трудно найти индийский город, где не было бы храма, статуи, озера, горы или святого отшельника. Вот и текут нескончаемые реки паломников из века в век, из города в город. Где-то их дороги случайно совпадают с торными тропами туристов с запада, где-то - нет. Но, протекая через одни и те же вокзалы и автобусные станции, два человеческих потока всегда остаются разделенными, как вода и бензин, ибо чувства, позвавшие в путь правоверного индуса, не имеют ничего общего с праздным любопытством заезжего туриста. Однако есть в Индии места, которые поражают настолько, что даже самый благополучный западный обыватель может потерять голову, забыть осторожность и начать совершать невероятные, с привычной точки зрения, поступки.
Так происходит и в городе, которому посвящена эта статья. Будучи одной из самых дорогих святынь для индусов, уже на протяжении многих веков он - чуть ли не самый крупный центр религиозного паломничества. И, благодаря неповторимому колориту, - заманчивая приманка для иностранных туристов. Одни приезжают сюда, чтобы сделать несколько уникальных снимков, приобрести личные впечатления об известном месте и посидеть в колоритных кафе с друзьями, другие - осуществить мечту, возможно, всей жизни, очистить душу от копоти повседневной суеты, приобрести мощный духовный заряд, который поможет жить дальше. Некоторые приезжают, чтобы умереть здесь. В этом городе чаще, чем где-либо в Индии, можно увидеть потерявшего голову европейца, неуклюже пытающегося копировать индийские обычаи в порыве обрести новый для себя смысл жизни.

Три имени священного города

Первое, которое написано на здании городского вокзала, - Варанаси, другое, что, может быть, больше в ходу, чем первое, - Бенарес. И, наконец, есть еще одно - Каши. Это слово произносится индийцами с особой благоговейной и ласковой интонацией. Город расположен на реке Ганг, в ее среднем течении. Старая часть города тянется вдоль берега между двумя притоками Ганга - речками Варуной и Аси. Отсюда и Варанаси. Бенаресом город окрестили мусульманские завоеватели в X—XI веках нашей эры, а Каши - древнее слово, означающее «Город Шивы».

Ганг или Ганга?

В русской традиции название реки мужского рода -Ганг. Жители страны называют реку - Матушка Ганга. Для них это не просто река, а богиня, милостиво спустившаяся на землю и превратившаяся в реку, чтобы дать жизнь индийскому народу. Древняя легенда гласит, что принц по имени Бхагиратха решил искупить ужасные грехи своих предков-царей, которые неправедным поведением прогневали самого Вишну. Бог обрек род на вымирание, а страну - на засуху и голод, постановив, что только прекрасная дочь страны снегов Химават, превратившись в реку, может смыть ужасные грехи. Целую тысячу лет Бхагиратха занимался истязанием своей плоти на склонах Гималаев, чтобы добиться милости богини. Наконец, она явилась ему в образе прекрасной девушки Ганги и согласилась спуститься на землю, но только в том случае, если сам великий бог Шива примет на себя всю силу потока ее вод. Иначе Земля просто не выдержит удара. И пришлось принцу еще тысячу лет предаваться аскезе, чтобы умилостивить теперь уже самого Шиву.


Наконец Шива согласился. Сидя на вершине священной горы Кайлас, он призвал Гангу и подставил свое чело под ее могучие воды.
Великая река спустилась на голову бога и «прошла» по телу Шивы, прежде чем коснуться Земли. Эту сказку знает любой индиец. Каждый правоверный индус (индиец - житель Индии; индус - последователь индуизма - прим. автора) свято верит в то, что если великая река смыла грехи целого царского рода, то очистит и скромного паломника. В Индии много храмов, посвященных Ганге. Богиню изображают обычно как прекрасную женщину, сидящую верхом на крокодиле. И мы далее в этой статье отступим от общепринятой традиции и будем называть реку женским именем Ганга.

Хозяин Варнаси – владыка Вселенной

Вся Ганга священна для индийца. В любом месте на ее берегах можно совершить очистительное омовение. Но, конечно, все средоточие силы великой реки находится в городе Шивы, то есть в Варанаси. Здесь словно соединяется могущество богини Ганги и ее великого повелителя. Ибо Шива, как бог разрушения и воссоздания, руководит всем на свете, в том числе и Гангой. Что есть жизнь, как не непрерывное чередование ночи и дня, засухи и наводнения, рождения и смерти, расцвета одних государств и падения других? И не кто иной, как бог Шива, в представлении индуса, заставляет биться живой пульс мира, поэтому и называют Шиву Вишванатх, то есть Владыка Вселенной. Кроме этого, у Шивы еще много других имен. У Шивы есть жена - прекрасная Парвати. Союз Шивы и Парвати изображают как соединение мужского и женского символов плодородия. Лингам, так называется это соединение, - самый распространенный религиозный символ в Индии. Их каменные изображения можно увидеть повсюду: и в больших храмах, и прямо на улице, в маленьких, едва заметных нишах в стенах домов. В Варанаси, городе Шивы, насчитывают до 500 тысяч лингамов.

Город очищения и смерти

Индийцы называют Варанаси вечным городом, демонстрируя в очередной раз свою общенациональную любовь к сильным гиперболам. Однако у гиперболы есть основания. Историкам известно, что в середине первого тысячелетия до нашей эры город уже точно существовал. Не исключено, что основан он был гораздо раньше, то есть в начале первого тысячелетия до нашей эры. Это значит, что сейчас Варанаси может быть уже более трех тысяч лет. Но, в отличие от многих других памятников древности, город жив до сих пор в своей первоначальной сущности, то есть как центр поклонения Шиве на берегу Ганга. Культовая традиция, не исчезнувшая на протяжении тысячелетий, - вот что делает этот город уникальным, с точки зрения историков, и вечным в глазах индусов.
Паломники приезжают в Варанаси, чтобы поклониться знаменитым храмам Шивы и ради особой процедуры очищения водой Ранги. Весь левый берег реки в Варанаси - это уникальная пяти километровая набережная, состоящая из каменных лестниц, или гхатов. Ступени подходят к самой воде. Каждый гхат (а их более 200) имеет свое название, историю и ритуальное значение. Каждое утро паломники начинают строго упорядоченный путь от гхата к гхату, совершая на каждом ритуальное омовение. Путь начинается на рассвете и заканчивается на закате. На двух особых гхатах, Маникарнике и Харишчандре, производится кремация мертвых тел. Почти круглосуточно горят погребальные костры, устройством которых занимаются особые люди, чандалы. Они вне всех каст Индии. Их профессия священна, они получают большие деньги от родственников умерших, но ни один кастовый индиец не подаст им руки. Умереть и быть сожженным в Варанаси -большое счастье для индуса, так как пепел от погребального костра попадает там в священную Гангу в самом священном месте. Душа умершего, по глубокому убеждению всех верующих, достигает тем самым высшей степени очищения. Только очень богатые люди могут позволить себе привезти издалека тело умершего родственника, но из близлежащих мест везут и везут, несмотря на то что сама кремация стоит в Варанаси очень дорого. Варанаси наполнен нищими бездомными стариками и бродячими аскетами садху, которые знают, что бесплатный очищающий огонь на берегу Ганга здесь будет им обеспечен.

Из путёвых заметок

Мы приехали в Варанаси в декабре 1998 года. Стояла приятная, сухая индийская зима, по ощущениям аналогичная примерно бархатному сезону в Крыму. Не сразу удалось найти отель, в котором более-менее удовлетворительные, с европейской точки зрения, апартаменты предлагались по доступной цене. Наконец, уже совсем под вечер, - редкая удача. Номера в небольшой гостинице «Арти» совсем рядом с Гангой были относительно чистыми и стоили недорого, благодаря тому что гостиницу достраивали буквально под ногами постояльцев. Поднимаясь в свой номер на третий этаж, мы должны были перешагивать через весело улыбающихся индийских юношей, которые распиливали мраморные плиты для облицовки ступеней. Визг электрического камнереза не мог заглушить уличный шум. Вдруг до нас донеслись странные звуки. Было такое впечатление, что по улице идет колонна праздничной демонстрации. Выглянув в окно, мы увидели группу людей, человек десять-двенадцать. Они быстро шагали в сторону Ганги с носилками в руках. Бодрыми, если не сказать веселыми, голосами люди хором выкрикивали гортанные фразы. Один из них бил в барабан. На носилках лежал самый настоящий труп, завернутый в ярко блестящую на солнце красную парчу.
- Что это там происходит? - спросили мы у гостиничного боя.
- Ничего.
- Как ничего? А эти звуки и люди с носилками?
- А это в семье кто-то умер, понесли сжигать. Наша улица ведет прямо к месту кремации.
В Индии темнеет очень быстро. В шесть вечера было еще совсем светло, а в шесть двадцать - словно свет выключили - густая тьма. Устроившись в гостинице, мы пошли изучать старый Варанаси.
Лабиринт узких улочек освещали редкие лампочки в лавках и костры, возле которых сидели индийцы, вероятно, бездомные или паломники. То и дело в темноте мы натыкались на лежащих поперек дороги коров или быков. Иногда улица была настолько узкой, что приходилось буквально лезть на стену, чтобы обойти животное. Никакого автомобильного движения в сгустке переплетения улиц самой старой части Варанаси нет, там может проехать разве что велосипедист. А жизнь тем не менее кипит. Даже в темные вечерние часы было довольно много открытых лавок. Торговали овощами и фруктами, сладостями, пряностями и принадлежностями для совершения священных обрядов. Мы то и дело проходили мимо небольших храмов. Часто через открытые двери было видно, как брахманы, замотанные в ткань шафранного цвета, совершают богослужения - бьют в барабаны, звенят в колокольчики, зажигают благовонные палочки, мажут чем-то статуи, кланяются, бормоча священные заклинания - мантры. Кроме тусклых электрических лампочек ничто вокруг не напоминало о современности.
Вскоре мы поняли, что заблудились. Казалось бы, все просто. Улицы в старой части Варанаси должны идти либо вдоль берега Ганги, либо перпендикулярно ей. Однако улочка, по которой мы шли уже довольно долго, была столь извилиста, что мы вдруг осознали, что совершенно не понимаем, куда идем - к реке, вдоль нее или же удаляемся от берега. Оказаться ночью далеко от отеля не хотелось. Мы попытались сориентироваться. Вокруг было совсем темно, все двери домов были закрыты, ни в одном окне не горел свет. Щербатая каменная мостовая под ногами была покрыта шелухой арахиса, какими-то мягкими пищевыми отходами и, судя по запаху, навозом. Ноги то и дело вязли в чем-то жидко-вязком. У самой стены одного из домов горел маленький костер. Возле него сидело несколько человек, которые, судя по всему, собирались ужинать. Сидящая на корточках женщина в сари жарила на грубом железном листе лепешки. На вопрос, заданный по-английски, нам ответили только ярким блеском черных глаз и зубов. «Ганга, Ганга», - стали повторять мы наперебой, надеясь, что хоть это слово будет понятно. Смуглые руки замахали в сторону, противоположную той, куда мы шли.
Ощущение выпадения в прошлое было полным. В какой век мы попали? В девятнадцатый? В тринадцатый? В пятисотый год до нашей эры? Куда же делся весь современный яркий и шумный мир? И вдруг впереди -ослепительный свет фар и шум мотора - мотоцикл! Он промчался по перпендикулярной улице, которая была, видимо, чуть пошире. С неожиданно сильной для любителей экзотики радостью мы устремились на этот свет, в двадцатый век, вон из прошлого. Вскоре оказались на широкой улице с освещенными домами, дошли до Ганги, вернулись в отель.

Ночью у погребальных костров

Мне не хотелось спать, и я рискнула пойти посмотреть, как сжигают мертвые тела. До одного из кремационных гхатов от нашего отеля было рукой подать, и заблудиться я не боялась. Было немного страшно, но в то же время меня сильно тянуло к реке, и любопытство оказалось сильнее.


Я вышла из отеля и пошла по направлению к Харишчандра гхату. В конце улицы меня обогнал моторикша (мотороллер с крытым верхом). К его, если можно так сказать, крыше было привязано мертвое тело. Привязано оно было кое-как, сильно съехало набок. На покойнике было совсем мало красной парчовой ткани, можно было разглядеть темное лицо. Рикша остановился, не доезжая гхата, а я пошла к реке. Ночь была очень темная из-за тумана, хотя и светила тусклая желтая луна. На гхате горели два погребальных костра, вокруг ходили чандалы и шевелили костры длинными бамбуковыми палками. Я решила подождать, надеясь, что увижу, как делают костер для того тела, что приехало на моторикше. Я постаралась приблизиться к кострам как можно ближе, но так, чтобы не навлечь на себя гнев чандалов. Я знала, что иностранцам строго запрещено подходить к священным погребальным кострам, могут быть большие неприятности и крупные штрафы. Решила, что подходить ближе чем на пятьдесят метров не стоит, и остановилась в тени какой-то металлической будки, что стояла на краю гхата. Там на меня никто не обращал внимания, а мне была отлично видна та ровная площадка, где происходила кремация. Вскоре тело с моторикши принесли к кострам и положили на землю прямо на носилках. Рядом встали несколько человек и долго про-
сто тихо стояли. Никто ничего не делал, ни эти люди, ни чандалы. Потом кто-то подошел и положил возле трупа дымящуюся тлеющую головню. Люди, вероятно родственники покойного, так и стояли, переминаясь с ноги на ногу и топчась на месте. Вдруг принесли еще одно тело, очень пышно украшенное парчой. Она свисала почти до земли, когда несли носилки, и была с золотой бахромой. Это тело понесли гораздо ближе к реке и там положили на землю. Почти сразу целая процессия лонесла дрова для этого, вероятно «богатого», трупа. Прошло человек десять, сильно нагруженных дровами. Они довольно бесцеремонно, с громким звуком, скидывали дрова на землю. Дрова сложили высоким штабелем, сразу все. С тела сняли парчу и без носилок положили на дрова. Сверху закидали тонкими ветками. Тело с моторикши все так же лежало на земле, костер для него не делали. Появилась процессия, несущая огонь для готового костра. Человек в белой одежде нес ярко пылающую связку хвороста. Сначала он обошел три раза вокруг костра с телом, стараясь сыпать сверху искрами, затем сунул пылающую связку под костер, в самый низ. Подключились и другие люди, которые зажигали от этого огня какую-то солому и тоже старались пропихнуть их поглубже в костер. Дрова разгорелись очень хорошо и быстро. Тело, по крайней мере для меня, было совершенно скрыто огнем. Другое тело носили к реке, потом принесли обратно и опять положили возле горящих костров. В течение всего времени большая черная корова то ходила, то лежала между кострами. Прибежала собака и долго нюхала то место, где сначала лежало тело, а потом стала кататься там на спине. Было жутко, но в то же время у меня никогда раньше не было такого сильного чувства, что я присутствую при чем-то очень важном, что именно здесь и сейчас что-то происходит.

Рассвет на Ганге

Ранним утром, когда солнце только начинает подниматься над правым берегом реки, Варанаси особенно красив, если смотреть на город с воды. Поэтому по утрам сотни лодок отчаливают от берега и медленно-медленно плывут вдоль линии гхатов. В лодках сидят как паломники, так и западные туристы. Паломники, в основном, смотрят и кланяются. Западные туристы неистово фотографируют. На утренних гхатах можно увидеть сидящего в позе лотоса погруженного в глубокую медитацию йогина. Тут же быки и коровы, пришедшие на водопой. Тут же стирают белье, тут же моются, покрывая себя обильной мыльной пеной. Вот женщина в белом сари (это означает, что она вдова) спускается к воде и начинает ритуальное омовение. Снять сари в присутствии других людей индийская женщина не может, поэтому она погружается в воду прямо в нем, осторожно обнажает маленькие участки тела и омывает их речной водой.
А вот западная девушка, тоже одетая в сари, украшенная множеством бус и браслетов, с сережками в ушах и в носу, решает приобщиться к священной процедуре и идет в воду. Она очень старается удержать радостное выражение на лице, но не может побороть брезгливость и торопливо отгоняет руками плывущий мимо мусор. Вот две индуски в богатых шелковых сари сидят на ступеньках гхата, ожидая, когда брахман подойдет к ним и проведет особую церемонию посвящения: поставит им на лбы красные точки, произнесет специальные мантры. Рядом с женщинами явно западный мужчина. Джинсы, аккуратная бородка, очки, фотоаппарат Pentax в руках. Он ожидает того же? К мужчине подходит косматый садху с жестяным трезубцем в руках и с гирляндой из оранжевых бархатцев на шее. Начинает клянчить подаяние. В вечном городе рождается новый день.Автор: Г.Долгополов