Сопротивление нацистскому режиму в Германии имело разные формы, проявлялось оно и в молодёжных субкультурах. В 1930-1940-е годы молодых немцев, которые давали понять, что с Гитлером им не по пути, называли шлурфами (от немецкого schlurfen — «чавкать», «хлебать»). За любовь к джазу их арестовывали, судили и отправляли в концлагеря. Шлурфы не просто мешали строить Третий рейх. Они были его идеологическими врагами.

Пароль инакомыслящих

Адептов молодёжной культуры в Германии и Австрии, которые представляли оппозицию в эпоху национал-социализма, ещё называли swingjugend («свингующая молодёжь»). Правда, эта оппозиция поддерживала не другую партию, а образ жизни, совершенно отличный от будней гитлерюгенда и других молодёжных формирований от фюрера. В Гамбурге, Франкфурте, Берлине, а затем и в Вене, после аншлюса Австрии, молодые люди в 14-20 лет из разных социальных слоёв — студенты вузов, золотая молодёжь из правящей элиты, юные коммерсанты и ремесленники — объединились в группы. Их роднило одно-единственное пристрастие — англо-американский образ жизни.
Они любили щегольнуть знанием английского языка и литературы, кулинарных традиций Туманного Альбиона и истории США. Тут социальное расслоение ощущалось более всего. Но оно совершенно забывалось при слове swing. Музыка отметала различия.
Поскольку породившая этот музыкальный стиль (а с ним и образ жизни, включая манеру одеваться и вести себя в обществе) американская культура нацистами была названа дегенеративной, а значит, преступной, правоохранительным органам Германии дали отмашку выявлять и наказывать её носителей, swing-boys и swing-girls.
Были у этой молодёжи и уничижительные прозвища: в Германии — tangobubis, а в Австрии — schlurf. Кстати сказать, слово «шлурф» в Австрии используют и сегодня, называя им неопрятного длинноволосого человека.
Но 80 лет назад венские шлурфы (а это была в основном молодёжь из рабочих кварталов) выглядели ничуть не хуже, чем их заокеанские ровесники: шляпы, напомаженные причёски, сияющие лаком башмаки и серьёзная музыкальная подготовка. Они знали толк в модных танцах и с удовольствием смаковали тонкости свинга — направления джазовой музыки, расцвет которого и приход нацистов к власти практически совпали по времени.

Свинг за решёткой

Свингующая молодёжь представляла собой крыло движения гражданского неповиновения и была вызовом гитлеровской машине. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер даже определил срок заключения в концлагере для свингующей молодёжи — 2-3 года.
Шлурфы не желали шагать в ногу с бесноватыми. 90-летний джазмен Гюнтер Дишер, который, как он говорит, «остался шлурфом навсегда», вспоминает:
— Меня, как и других, вызывали в полицию, спрашивали, почему не записался в гитлерюгенд. Я ответил: «Потому что хочу остаться свободным человеком».
За такие заявления шлурфов лишали свободы. Гюнтер тоже не избежал этой участи. Его отправили в нижнесаксонский концлагерь Моринген, где Дишер вместе с остальными шлурфами собирал снаряды и гранаты, а в обеденный перерыв барабанил по ящикам, напевая свинговые хиты A Tisket, A Tasket и Jeepers Creepers.

Музыкальный протест

«Свинг-бои» и «свинг-герлы» особой покладистостью не отличались. На встречах, которые проходили по вечерам в молодёжных кафе и в респектабельных ресторанах, они не только танцевали, демонстрируя разухабистую афро-американскую манеру исполнения, но и пели частушки, высмеивая нацистов и гитлерюгенд.


Шлурфы приветствовали друг друга, и со стороны казалось, что они произносят Sieg Heil! («Да здравствует Победа!») — то же, что и нацисты. Между тем чуткое ухо улавливало разницу. Они произносили Swing Heil! («Да здравствует свинг!»). Солдафонам с оловянными глазами и застёгнутым на все пуговицы мундиром они противопоставляли открытые улыбки, одежду из английского твида, клетчатые пиджаки, зонтики, «солёные» английские словечки. Это был мир, враждебный нацизму.


Расовый подход

Свинг считался недопустимым: значительная часть джаз-исполнителей были неграми, недочеловеками с точки зрения нацистов, либо евреями — а они были несчастьем Германии. Поэтому джаз именовался «негритяно-еврей-ской» или «дегенеративной музыкой». Она однозначно подлежала искоренению. Чтобы усилить «великий дух нации», в 1938 году знаменитый берлинский дворец танцев Moka Efti, где оркестр Эрхарда Баушке исполнял джазовую классику, ощетинился вывесками: «Танцы в стиле свинг запрещены».
Надо было пресекать и отслеживать увлечение англоязычной культурой. Патрули гестапо были усилены добровольцами из гитлерюгенда. Когда и это не помогло, в 1940 году был подготовлен документ о «полицейском регулировании» молодёжных увлечений, в том числе запрет для молодёжи до 18 лет посещать общественные танцплощадки.

Свингуешь? Враг рейха

Понятно, что шлурфы предприняли контрмеры. Они ушли с общественных танцплощадок в просторные дома. Теперь в поле зрения гестапо попали частные вечеринки. Уже 18 августа 1941 года была арестована группа в 300 человек. У шлурфов отнимали вместе с одеждой зонтики, которые неизменно висели у каждого на руке. Им обрезали волосы под армейский стандарт, а то и наголо, и заводили уголовные дела.
Волна арестов прокатилась по всей Германии. Нацисты давали понять, что депортацией в концлагеря намерены покончить с англоманами. Свингующая молодёжь встала в один ряд с коммунистами, евреями, цыганами и представителями сексуальных меньшинств — главными врагами рейха.
Обвинение нацистов не было голословным. Шлурфы налаживали контакты с «Белой розой», подпольной группой сопротивления, в которую входили студенты Мюнхенского и других университетов. Хотя конкретных акций против нацистов из-за волны арестов не было, по подозрению в антинацистской деятельности были задержаны Бруно Хим-камп (swing-boy и член гамбурского отделения «Белой розы») и два его друга — Герд Шпитцбард и Торстен Мюллер. Их официально обвинили в разложении немецкой молодёжи, государственной измене, пропаганде против государства и подрыве боеспособности Германии.
Судебный процесс проходил 19 апреля 1945 года в Гамбурге в нескольких метрах от оплота свингующей молодёжи — Cafe Heinz. Примечательно, что в те дни британцы стояли, что называется, у ворот города. Обвинение просило 10 лет тюрьмы, и шлурфы наверняка отсидели бы этот срок, если бы британские оккупационные войска не освободили их из застенков в конце мая 1945 года.

«Пусть сидят дома и рожают»

Молодёжи предписывалось не свинговать, а маршировать и петь в строю песни, прославляющие великий рейх. И прежде всего это касалось девушек. Белый верх, тёмный низ. Аккуратные гладкие причёски. Никаких туфель на толстой подошве. Никаких юбок до колен. Девушек, которые не придерживались подобного стиля в одежде, называли презрительно schlurfkatzen (что-то вроде «драных кошек»).
Но «драные кошки» не желали становиться машиной по производству детей согласно призыву «Долг каждой здоровой женщины — подарить фюреру ребёнка». Они предпочитали оставаться женщинами, имеющими право на выбор образа жизни. Их привлекал образ женщины-вамп, а не распоряжение Имперского объединения парикмахерских заведений начала 1941 года, по которому длина женской причёски ограничивалась 10 сантиметрами. В указах нацистов так и говорилось: увлечение американскими ритмами и боевой раскраской «подобает примитивным негритянским племенам, но ни в коем случае не немецкой женщине и не немецкой девушке».
Между тем юные дамы фатерланда явно склонялись к свободной любви и делали для этого все возможное. Они смотрели на звёзд Голливуда, подражая заокеанским прическам, красили губы помадой цвета цикламена, подрезали юбки до колен, обнажая хорошенькие ножки, дымили сигаретами в длинных мундштуках и смотрели на мир глазами, спрятанными за пластмассовыми солнечными очками.
Этот образ жизни во время войны со всем миром считался непатриотичным. Но, как известно, не он, а мужество Красной армии вместе с союзными войсками приблизили гибель нацистского режима. Едва пал Берлин, шлурфы поняли, что время маршировать в ногу прошло. Теперь они могли открыто свинговать вместе с родоначальниками жанра и дружно напевать хиты А Tisket, A Tasket и Jeepers Creepers. И там же, в поверженной Германии, «драные кошки» выходили замуж за американцев, доказывая, что миром правит не ненависть, а любовь.Источник: "Тайны ХХ века" №28, 2014 г.