Здесь у Даля «под рукой» оказалось 35 тысяч крестьян, принадлежавших царской семье. Их селения разбросаны по всей губернии, и, стало быть, снова были поездки, поездки, поездки. Даль хлопочет об улучшении быта своих подопечных, строит больницу, учреждает училище для крестьянских девочек. Но выполнял дела и помельче. Позже крестьяне, знавшие Даля, вспоминали: «Там борону починил, да так, что нашему брату и не вздумать, там научил, как сделать, чтобы с окон зимой не текло да угару в избе не было, там лошадь крупинками своими вылечил, а лошадь такая уж была, что хоть в овраг тащи».
Но к началу десятого года пребывания в Нижнем Новгороде у Даля до предела обострился несколько ранее возникший конфликт с новым губернатором, покровителем воров и взяточников. Он не пошел на мировую, предлагавшуюся ему, а направил губернатору письмо, в котором, между прочим, писал: «Чиновники Ваши и полиция делают что хотят, любимцы и опричники не судимы. Произвол и беззаконие господствуют нагло, гласно. Ни одно следствие не производится без посторонних видов, и всегда эго гнут на сторону неправды. В таких руках закон - дышло: куда хочешь, туда и воротишь...» Это письмо осенью 1859 года привело к естественной отставке («по болезни»). Кончилась жизнь служилого человека Даля, которую он, верный своему принципу: «Я полезу на нож за правду, за Отечество», прожил достойно. К счастью, у Даля оставалось еще 13 лет творческой жизни, благодаря которой мы знаем и помним его имя.

Первым было слово

Эта жизнь Даля охватывает события более чем полувекового периода. Ее отсчет ведут с того дня, когда девятнадцатилетний мичман по дороге из Петербурга к месту своей службы на Черном море записал первое полюбившееся ему слово народной речи - «замолаживать». Комментируя его, он отмечает: «Замолаживать - значит пасмурнеть - в Новгородской губернии значит заволакиваться тучами… клониться к ненастью». За первым словом последовали второе, третье, десятое... Но они были записаны уже в Николаеве - от матросов, портовых и фабричных рабочих, жителей окрестных деревень.
Здесь же Даль, по свидетельству его биографа П. И. Мельникова (Печерского), расширяет, как теперь выражаются, фронт исследовательского поиска. Его интересуют не только слова, но и пословицы, песни, сказки. Впрочем, пока собирательство для Даля - дело не каждого дня: неожиданно вспыхивает страсть к сочинительству, отнимающая много времени. Даль пишет пьесы, стихи (правда, еще несовершенные). Таким образом, очень рано творческая жизнь Даля начинает протекать по двум руслам. Бок о бок в ней идут сбор материалов народной речи и литературное творчество. И лишь иногда Даль по не зависящим от него обстоятельствам занимается чем-то одним.
Ежедневное общение с простыми русскими людьми, проникнутое сочувствием к их судьбе, конечно, умножало словарные запасы Даля. Но оно имело и другое следствие: сын выходца из Дании буквально на глазах превращался в истинно русского человека. Правда, этот процесс начался давно (еще во время учебы в Морском кадетском корпусе, а может быть, и раньше), но теперь он достиг кульминационной точки. И первыми почувствовали это солдаты. Они не воспринимали Даля с его безукоризненной русской речью за чужака. Более того, среди них ходила легенда о крестьянском происхождении лекаря. И понять их можно. Разве будет барин, да еще чужеземец, так дотошно и, главное, со знанием дела выспрашивать тебя о том, как живут-могут в какой-нибудь захолустной деревеньке под Новгородом или в забытой Богом Вятке? Впрочем, и сам Даль ловил себя на мысли, что рассуждает по разным поводам исключительно в русских категориях. Иной стала манера его поведения, чисто русским духом пропахла речь - речь образованного человека, владевшего десятью языками. Даже иронизируя над собой, он выражался, как русский крестьянин: намекая, например, на свой крупный нос, говорил: «Рос, порос, да и вырос в нос». Правда, и во время войны, и после войны находились недоброжелатели (странно: среди них даже Т. Г. Шевченко), которые называли его немцем, желая подчеркнуть, что он к нашим русским делам непричастен. Даль не обижался, потому что твердо знал: его отечество - Россия, а значит, все, что происходит в ней, имеет и к нему прямое отношение. И окружающие понимали это. Общее мнение, как уже часто бывало, выразил проницательный В. Г. Белинский: «Не знаем, потому ли он знает Русь, что любит ее, или потому любит ее, что знает, но знаем, что он не только любит ее, но и знает». К сказанному остается лишь добавить, что в старости лютеранин Даль перешел в православие, чтобы обрести вечный покой на русском кладбище. Деталь, конечно, но без нее не поймешь, почему добровольно взвалил себе на плечи непомерно тяжелый груз человек, которому весь резон был держаться от русских забот подальше.
Во время Польской кампании характер занятий Владимира Ивановича меняется еще раз: он не только ведет свои записи, но и возвращается к литературному творчеству. За год-полтора им написана книга, которая свидетельствовала о рождении нового серьезного русского писателя, скрывшегося под псевдонимом Казак Луганский, напоминавшим и о том, что автор родился в Луганске, и о том, что во время войны на Балканах, подобно заправскому казаку, он сутками не покидал седла. Во всяком случае, в Оренбург Даль уехал известным русским литератором, которого знают Пушкин, Плетнев, Одоевский, Погорельский.


Годы, прожитые в Оренбурге, -благодатное время, когда Даль органически сочетал сбор словарных материалов с глубоким изучением края, жизни и быта уральского казачества, сибирских переселенцев, нерусских народностей России, с переводческой деятельностью и, конечно, с литературным творчеством. Друг за другом выходят в свет четыре сборника «Былей и небылиц Казака Луганского», повесть «Бедовик», которая очень понравилась В. Белинскому, семь статей в «Литературной газете» (преимущественно о животных). Но в максимальной степени литературное дарование Даля проявляется в петербургский период его жизни, когда были опубликованы его повести «Вакх Сидоров Чайкин» и «Небывалое в бывалом», целая серия рассказов, очерков, высоко оцененных читателями. У него выработался специфический литературный прием, сущность которого хорошо раскрыл И. С. Тургенев: «Он... смотрит невиннейшим человеком и добродушнейшим сочинителем в мире; вдруг вы чувствуете, что вас поймали за хохол, когти в вас запустили преострые; вы оглядываетесь - автор стоит перед вами как ни в чем не бывало... «Я, - говорит, - тут сторона, а вы как поживаете?». Имя Даля называют в числе крупных представителей «натуральной школы».

Собиратель духа русского

Но у Даля, как бы он ни был занят литературой, остается время и для другого, в том числе и для любимого им собирательства слов, пословиц, сказок, песен. Однако тактика собирательства здесь совсем другая. Через журналы Даль и его друзья обратились к читателям с просьбой присылать в Петербург свои заметки, касающиеся разных сторон народного быта. И вот в руках у Даля бесценные посылки от известных и неизвестных ему добровольных помощников, или «дателей», как называет их Даль.
В Нижнем Новгороде, куда то ли послали, то, сослали Владимира Ивановича, - новая трансформация такой тактики. Конечно, ему продолжают приходить сообщения от многочисленных его корреспондентов; конечно, при каждом удобном случае он выезжает в селения, где живут удельные крестьяне, и там, на месте, продолжает записывать, записывать, записывать... Но в Нижнем есть знаменитая ярмарка, на которую стекаются люди со всей страны. Даль, понятно, это обстоятельство из виду не упускает: по утрам направляется к торговым рядам, неспешно обходит лавки (а их здесь более двух тысяч!), беседует с приказчиками и покупателями - глядишь, к вечеру он с большим прибытком.
Десять нижегородских лет - эта и несколько опубликованных на разные темы статей, и вышедшая из печати книга «Матросские досуги» (нечто вроде популярной хрестоматии), и приведенные в порядок словари языка офеней (бродячих торговцев), шерстобитов, петербургских мошенников (эти словари первоначально предполагалось издать в виде приложения к Толковому словарю), и, наконец, подготовленный к печати сборник «Пословицы русского народа». Сборник получился уникальный. В него вошли 30 тысяч пословиц, из которых предшественники Даля опубликовали только 6 тысяч, т. е. одну пятую часть. С «Пословицами» Далю пришлось претерпеть множество мытарств, так как его оппонентов более чем смущала та прямолинейность, с которой русский человек говорит о духовенстве и властях. Тем не менее сборник напечатали, но только через пять лет в Москве, куда Даль переехал, выйдя в отставку (1861-1862 гг.).

Толковый словарь на все времена

Покончив с публикационными заботами, Даль сосредоточил внимание исключительно на словаре.
О том, какую огромную работу пришлось проделать ему, знают только специалисты. Неспециалисты могут получить о ней самое общее представление лишь на основе следующих фактов. Словарь, прежде всего, огромен: он включает 200 тысяч слов, в том числе 82 тысячи, ранее неизвестных лексикографам. Словарей такого объема не было ни до Даля, ни после него (для сравнения: наиболее полный «Словарь современного русского литературного языка», вышедший в 1948-1965 гг., содержит только 120 с небольшим тысяч слов). Немаловажно, что Даль предложил свои собственные, не повторяющие предшествующие словари толкования слов, как правило, яркие и выразительные. Для большей ясности толкований в соответствующие словарные статьи были введены ряды тождесловов (синонимов) и основательные контексты, среди которых заметное место принадлежало пословицам (в отдельных статьях число иллюстративных пословиц превышает сто). Учтем далее, что в словаре Даля даны не только слова и их толкования, дана, сверх того, география слов. Это значит, что в соответствующих словарных статьях содержится - пусть непоследовательно - информация о том, где слово бытует (ср. пометы: архангельское, вологодское, воронежское, новгородское, тверское, олонецкое и т. д.), какие значения имеет одно и то же слово в разных наречиях, какие слова могут передавать одно и то же понятие. И, наконец, не забудем, что в словаре Даля реализован особый алфавитно-гнездовой принцип, в соответствии с которым по алфавиту располагаются не отдельно взятые слова, а целые группы родственных слов, вычленение которых сопряжено с большими трудностями (например, в словарной статье с заглавным словом «баловать» указываются слова «баловство», «баловник», «баловень», «балун», «баловливый» и др.).
К 1863 году словарь был подготовлен к печати, и встал вопрос о денежных средствах. У Академии наук их не нашлось. Помогли, по-современному выражаясь, спонсоры, давшие в общей сложности 5,5 тысячи рублей. Даль приступил к изданию словаря. И опять дело оказалось необыкновенно трудоемким. Прежде всего много сил и времени отняла разработка системы типографских выделений, принявшая необыкновенно прихотливый вид из-за обилия передаваемой информации, и последующая реализация ее в рукописном тексте. Напомним, что пишущих машинок тогда еще не было. Не меньше сил потребовалось и при вычитке корректур. Обыкновенно в издательской практике обходятся двумя, редко - тремя корректурами. Далю, не желавшему, чтобы в словаре остались опечатки, потребовалось четырнадцать корректур. Четырнадцать раз прочитать две с половиной тысячи печатных страниц! И все это сделал один человек, у которого не было даже технических помощников.
Но вот читатели получили долгожданный . «Словарь живого великорусского языка» и... пришли в недоумение: что же такое у них в руках? Недоумевал и Даль: «Сам даже не знаю, что у меня вышло». А вышло вот что: капитальное справочное руководство принципиально нового типа (само словосочетание «толковый словарь» введено Далем и получило распространение лишь после него), уникальная энциклопедия русского быта, очень полное описание ремесел и промыслов, своеобразный компендий взглядов Даля по самым разным вопросам, и, наконец, увлекательная книга для чтения.

Последнее слово «коллекционера слов»

С выходом в свет «Толкового словаря» к Далю пришла всероссийская и мировая слава. Он получил за словарь Ломоносовскую премию от Академии наук, премию Дерптского университета. Географическое общество отметило труд Даля Константиновской золотой медалью. Общество любителей российской словесности присудило ему звание почетного члена. Несколько позже его избрали почетным членом Академии наук. Но Даль не тщеславен, он иронизирует над своей известностью и продолжает работать: пишет небольшие повести и сказки для детей, усердно собирает слова, пропущенные в первом издании словаря. Однако и эта, творческая жизнь Даля тоже подходит к концу. 22 сентября 1872 года Владимир Иванович продиктовал своей дочери последнее слово для нового издания словаря, и через несколько часов его не стало.
Но память о великом человеке будет жить еще долго. Не зря же 2001 год был объявлен ЮНЕСКО Годом Даля.Автор: А.Волков
Источник: "Интересная газета. Загадки цивилизации" №3 2014 г.