Есть мнение, что мировая история переписана в XVIII веке для сокрытия подлинных событий и внесения в анналы вымышленных, - таких как татарское иго. Причём, вина за это, обычно, возлагается на неких немцев. Это очень интересное мнение. Даже забавное, ввиду наличия реального прецедента. Родившийся в 1848 году и основательно изменивший представления о прошлом Ханс Дельбрюк был именно немцем. Правда, работал он один и академиком не был. В наше время Дельбрюк малоизвестен, а его «Всеобщая история военного искусства» затерялась среди бездны «Историй военного искусства» написанных в XX веке, является объективно является устаревшей и представляется собранием ошибок и банальностей. Но когда-то она произвела эффект разорвавшейся бомбы, с множеством раненых в голову и массовым опалением седалищ. Ибо Дельрюк реформировал историческую науку, как таковую, введя в неё новые методы...

История, появившаяся ещё в античности, всегда рассматривалась, как наука работающая с источниками. Письменными и устными. Преимущественно, письменными, хотя и устные предания, как и рассказы очевидцев событий, историку ничто не мешало сохранять для потомства. Тем не менее, в основном учёный работал с пергаментами и папирусами, так что, период до распространения письменности в регионе именовался «доисторическим» и находящимся вне компетенции истории.


То есть, узнать о прошлом казалось возможным только из ветхих свитков. Однако, научный метод подразумевает критический подход. Свидетельства часто противоречили друг другу или казались неправдоподобными. В таком случае один источник сравнивался с другими (если таковые наличествовали). В случае же конфликта, предпочтение отдавалось более древнему (а значит, близкому по времени к описываемым событиям), предположительно лучше информированному или же наименее заинтересованному источнику.

Подобные «предпочтения», однако, являлись в значительной мере субъективными. И объективности ради на бумаге появлялись конструкции: «По сообщению A было так-то, по сообщению B – иначе; достопочтенный же C, лично державший по утверждению B свечку, вообще ни о чем подобном не упоминает». При этом, историк понимал, что врут-то все трое, но каждый со своей неизвестной за давностью лет целью, так что понять, что ж там было на самом деле, казалось практически невозможным.

...Что же касается Ханса Дельбрюка, то для начала ему прошлось принять участие во франко-прусской войне в качестве солдата. И данный опыт позволил учёному сделать первые выводы. Разумеется, во французских источниках описание данного события будет иным, нежели в прусских. По-другому предвзятым. В английских, русских и японских книгах также появятся свои версии событий войны. Однако, и через сто и через тысячу лет все источники будут сходиться в главном: Франция с Пруссией в таком-то году воевали, причём, победила Пруссия. Эту информацию бессмысленно пытаться и технически невозможно исказить. Ведь, первые описания войны появятся в момент, когда живы её участники. Последующие же будут основываться на первых.

То есть, Франция проиграла Пруссии войну и потеряла Эльзас. Это — факты заслуживающие безусловного доверия. В меньшем масштабе тот же принцип распространяется на упоминания о взятии городов и на тактические подробности сражений. Но в остальных отношениях летописец обладает полной творческой свободой. Всё что касается причин войны, сил сторон, потерь, а также исторических реплик и описаний подвигов отдельных персонажей, в той или иной степени является вымыслом.

Разумеется, вышеуказанное понимали все и до Дельбрюка. Его же заслугой является метод рассмотрения исторических описаний войн и сражений с позиций военной науки. Прогулявшись в своё время пешком до Парижа, но умея и ездить верхом, Дельбрюк стал использовать данный опыт, равно, как и опыт сражений XIX столетия, в качестве базы для выводов о возможном и невозможном для воинов античности и в средних веков.

Применение метода можно рассмотреть на примере Марафонской битвы. Согласно её описанию, греки, численность армии которых составляла 11 тысяч человек, атаковали персидское войско, состоящее из многочисленной конницы и пехоты, и, благодаря тактике сильных флангов, сумели охватить и разгромить врага. Всё это, наверняка, правда, но оставался вопрос, сколько же было персов? Доступны были только греческие описания, в которых цифры правдоподобнее, нежели 200 тысяч человек, не встречались. Обычно, руководствуясь негласным правилом деления явного вранья на десять, историки говорили до 20 тысячах персидской пехоты и ещё в большей мере загадочном количестве кавалерии.

Дельбрюк поехал в Грецию, осмотрел место сражение, оказавшееся совершенно плоской, лишённой каких-либо препятствий равниной 5 километров в поперечнике, и пришёл к выводу, что десяточкой здесь дело не обошлось. Греческое построение, исходя из приведённого описания, как и из других описаний фаланги, не могло иметь более 1 километра в ширину. Даже при желании персы не сумели бы разместить на таком участке фронта 20 тысяч пехоты. Конница же, будь она у персов вообще (что в случае морского десанта маловероятно), непременно обошла бы греков с флангов.

О чём говорят описания сражения? Одна из армий решительно наступает на другую, изначально планируя, смяв вражеский строй на флангах, окружить её. Применить такую тактику на открытой равнине можно только против врага уступающего числом и не превосходящего мобильностью. То есть, у персов наверняка было менее 10 тысяч пехоты при, вероятно, символическом количестве всадников.

...Многие из выводов Дельбрюка в последствии подвергались справедливой критике. Некоторые же не подверглись, но и не приняты до сих пор, как излишне смело ломающие представления о судьбоносных событиях прошлого. Слишком часто великие, славные победы в свете данных выводов представлялись просто проходным эпизодами. Однако, сам метод проверки исторических свидетельств методами палеодемографии, экономики, логистики и военного дела, был взят на вооружение и ныне представляется уже чем-то само собой разумеющимся.

Да. Ну и по поводу открытий альтернативной истории, вроде бы, построенных на том же самом «не могли». Суть не в том, что военным XIX столетия, привыкшим передвигаться верхом и пешком, походы Александра Македонского или Чингисхана не могли казаться и не казались чем-то странным. Суть в том, что проблемами мирового заговора историков занимались во времена Дельбрюка совсем другие немцы. Сугубо гражданские, но открывшие, в частности, такое психическое расстройство, как паранойя.Источник: "Цитадель адеквата"