Такие статьи, как сегодняшняя, лежат у автора в отдельной папочке. Называется она - «национальный характер». Это который… «либо всё и сразу, или ничего, никогда и постепенно». Узнаваемая наша черта с древних времён, потому что чёрно-белая картина мира. Истории. Тайны, конечно. Которые в наших палестинах и не тайны вовсе. Потому как - не секрет для всех. Вот и люди такие ж, под названием «исторические персонажи». Ни одной средневзвешенной особи. Либо вражина, либо «спасение и опора». Вот одного такого сегодня извлечём из любимой папочки. Есть на Руси особые секреты, государевы. Им несть числа. Письменные: имущественные и земельные отношения, родословная, переписка с другими венценосными братьями, договоры с секретными протоколами, особо сочные доносы на подданных, стыдливые финансовые обязательства перед ростовщиками и т.д. … Захвати такое в Средние века, да вей веревки от зазевавшегося. Поди докажи без больших батальонов право на трон или землицу с городом. Поэтому берегли как зеницу ока государи свои тайны...


Вопросы Ивану Грозному

Со времён обособления Великого княжества Московского в самостоятельную и наглую ОПГ, княжеские (а потом царские) тайны хранились в приказе Большой Казны. Распоряжаться содержимым мог только сам государь. Даже самым близким влетало крепко, если нос (и не приведи бог — руки) туда сунуть смели. Другим особо оберегаемым местечком считались архивы государственных тайн — подвалы Посольского приказа. Там тоже на всё была только воля царская.

Присматривали за этим бесценным письменным сокровищем только самые доверенные и надёжные ближники государя. Во времена острого дефицита писчих принадлежностей и элементарной грамотности, обладатель внушительного архива мог творить что душеньке угодно: объявить войну или заключить постыдный мир, возвысить любого мелкого боярина или лишить его всего по «слову наветному». Сила слова, невырубаемого топором.


Эта прелюдия долгая приводит к герою нашему. Под названием «казус Курбского». Изменником его назначил самолично Иван IV Васильевич Грозный. За очень странный проступок. Не потому что князь Андрей бежал в сопредельную враждебную страну в разгар недружеских её действий. «Подлым изменщиком» для московского государя он стал… за знание многих сокровенных и интимных тайн. Самая главная из которых была — о происхождении Ивана Васильевича. Такая вот популярная историческая байка.

Тема избитая и древняя, многие историки толкли воду в ступах. Пытаясь доказать: Грозный царь не имел прав на престол. Был незаконнорожденным. Это было его личной проблемой, испортило до людоедства характер. Ярясь в безудержном гневе, Иван Васильевич даже не требовал выдачи «первого невозвращенца» Курбского, поскольку «действительно» знал что-то важное. Намекал толсто в письмах: «не смей тронуть, царь-государь, многое откроется». Одна фраза чего стоит:

«О себе же вкратце скажу тебе: хотя и весьма многогрешен и недостоин, но, однако, рожден от благородных родителей, из рода я великого князя Смоленского Федора Ростиславича. И ты, великий царь, прекрасно знаешь из летописей русских, что князья того рода не привыкли тело собственное терзать и кровь братии своей пить, как у некоторых издавна вошло в обычай…»

Понимая традицию литературную той эпохи, это даже не намёк. А уверенность в сомнительном происхождении и чести рода царского. Да, Курбский жесточайше критиковал Грозного за его «мерзкие и кровавые дела». Но потом… А сначала был архитектором правления Ивана Васильевича. Явно обогнавшего время своими заковыристыми государственными реформами.

Россию, с неведомой «вертикалью власти», царь Иван IV начал знакомить с середины XVI века. Говоря новоязом, первым делом «равноудалил олигархов». Проведя добротную зачистку особо мнивших о своём высоком феодальном статусе. Остальных лишив «дедовых и отчих» привилегий. Затем приструнил самоуправство наместников, избавился от «мудрых бояр» (серых кардиналов). Несмотря на их заслуги в собственном воцарении.

Первым в этом списке значится Андрей Курбский (1528-1583 гг.). Самый влиятельный советник и доверенное лицо Грозного. В русской истории его имя окружено полной двусмысленностью и недосказанностью. Верный сподвижник молодого царя, ближайший и умнейший советник, прославленный воинскими подвигами и государственной мудростью… князь Андрей в русских летописях окружен дурной славой.

Изменил царю, сбежал к врагам-полякам. Хотя его сторонники говорят: какие времена-то на дворе были? Феодализм самый махровый. Верность суверену лицом столь высокого происхождения, как Андрей Курбский, — понятие крайне спорное. Почти не обязательное. Преданностью родине такие персонажи нигде и никогда не отличались, имели к любому королю-императору немало встречных аргументов, чтобы отказать в любом требовании или просьбе. Или потребовать исполнения договоренностей.


Второй момент, очень спорный. Иван Васильевич Грозный, если верно помню, назначен самым страшнейшим тираном всей русской доимперской истории (Петра Первого не трогаем, там эпоха абсолютизма в полный рост, имел право лютовать). Поэтому, либеральный лагерь исследователей предательство Курбского рассматривает как акт гражданского мужества и неповиновения. Злодею кровожадному, ага. Немедленно вешая на него сомнительное, но кое-где почетное прозвание «первого западника».

Может быть. Имеют право. Недовольство домашними порядками любимого государя переросло в прямой акт политического неповиновения. Сделало его опаснейшим врагом молодого царства. Обладая незаурядными навыками писателя-публициста и историка, он много чего натворил для головной боли последующих государей. Как и исследователей.

Измена

В ноябре 1564 года один из самых влиятельных царедворцев Грозного, член Избранной рады (Ближней думы), князь Андрей Иванович Курбский тайно пересек границу Литвы. Якобы спасаясь от царского гнева и возможной несправедливой расправы, как сам объяснил. Уже несколько месяцев князь плохо спал, чувствуя сжимавшуюся вокруг него петлю царского подозрения и немилости. Вернувшись из трудного и удачного военного похода… почему-то не был принят царём.

Пока Курбский отсутствовал, при дворе произошел так называемый «тихий переворот». «Избранная рада» была отодвинута от принятия решений и рычагов власти. Ее предводители — Алексей Адашев и дьяк Сильвестр — сосланы в отдалённые провинции. Причиной такого неожиданного решения царя стала провокация. В августе 1561 года Грозный подхватил какую-то инфекцию, сообщил придворным: нахожусь при смерти, ратуйте люди добрые.


Составил чин чином завещание, престол завещал умирающий — малолетнему сыну… Но! Регентами при нём назначил никому неизвестных людей. Потом стало ясно, что болезнь царя оказалась мистификацией, проверкой «на вшивость» придворных. «Умирающий» потребовал от Избранной рады и Боярской думы признать странное завещание, но те приняли неверные решения.

Дума постановила: передать власть князю Владимиру Старицкому, представителю старшей ветви династии Рюриковичей. Рада блеяла и мычала, старательно затягивая со своим словом. Надеясь на скорую смерть царя и государственный переворот в свою пользу. Впрочем, вариант с венчанием на царство несмышленого пацана тоже всех устраивал.

Если регентами станет коллегиальный орган. Адашев и Сильвестр намекнули сие царю. Тот ухмыльнулся, немедленно восстал со смертного одра, засучил рукава. Формулировка отставки «за утратой доверия» тогда выражалась просто: аресты и казни, пытки и опала.

Князь Курбский очень любил переписку. Потому прекрасно был осведомлён о раскрутившемся маховике репрессий. Понимал: арестованные сообщат, морщась от боли в исполосованных кнутами спинах, — Андрей знал об интригах. Согласившись в дном письме с доводами Адашева: власть временщиков Избранной рады юридически ничем не закреплена, её члены не переживут Грозного даже на неделю. Думские бояре схарчат немедленно. Нужно как-то ситуацию контролировать.


Курбский горевал, наверное. Так проколоться. Растерять своё легендарное политическое чутьё и осторожность. Как зеваке на ярмарке, недооценить цыгана-мистификатора. Назначить себя в какой-то из лагерей, пока тело Грозного не остыло. Одна надежда была: царь хорошо помнит, чем обязан Курбскому, пощадит. По совокупности заслуг. Он справедлив бывает, хоть и крут нравом.

Тайны наследования

Иваном Грозным трона не было, вся Россия была осведомлена: после смерти отца (Великого князя Василия III) — шансов никаких у мальца Ивашки. Боярские кланы Шуйских и Вольских драли друг другу бороды. Выясняя: кому из них царствовать. Точнее, чей кандидат родовитее. Единственным человеком, стоявшим за Ивана, была мать Елена Глинская. Одинокая, недалекая умом, не имевшая никакого влияния.

Не проведя (положенных верой) долгих лет траура по царственному супругу, запрыгнула в постель к своему давнему фавориту Овчине Телепневу-Оболенскому. Шуйские тут же заявили: Иван — незаконнорожденный. Прав на престол не имеет. Слухи быстро расползлись от Москвы — до самых до окраин. Заморские послы сообщили сей прискорбный факт по инстанциям, полностью уверенные в правдивости информации.

До 14 лет будущий Грозный царь рос в одиночестве, окружающим казался диким или слабоумным. С трудом связывая несколько слов, постоянно забивался по закуткам терема и шарахался незнакомых людей. Большую часть времени посвящал молитвам. На самодержца всероссийского похож не был категорически, его сомнительное происхождение (ставшее уже уверенностью в Москве) отрезало путь к трону.

Но вот в 1542 году в Москву приезжает молодой князь из глухой провинции. Зовут его Андрей Курбский. Он амбициозен, талантлив, мечтает зацепиться при дворе. Род Курбских не слишком знатен, но Андрей грамотно распоряжается яркой красотой и недюжинным умом своей сестры. Породнившись её свадьбой со знатным родом бояр Старицких. В Москве он освоился быстро, даже ради любопытства познакомился с «царевичем Ивашкой». Рассчитывая на быструю карьеру, задружил со всеми забытым наследником престола. Промахнулся.


Всё шло к тому, что государем станет кто-то из старших Старицких. Курбский ведёт двойную тонкую игру, начинает тайно «воспитывать» будущего Грозного. Сводит его с Сильвестром, талантливым учителем и священником. Дело быстро пошло на лад, Иван искренне рад любым наукам, особенно интересуется историей знаменитых государей и легендарных стран. Скорее всего, именно Сильвестр смог убедить подростка: рано или поздно тебе быть царем.

У Старицких князь Курбский мучается на «побегушках». Занят грязной, но очень интересной работой. Хоть и не по чину. Андрей через своих людей подкупает многочисленных московских «блаженных», почитаемых за святых людей при жизни. Через них ведёт кампанию против конкурентов Старицких. Юродивые «пророчествуют» что нужно, Москва прислушивается. Но такая работа тяготит амбициозного князя. А тем временем Иван Васильевич преображается.

Невиданным трудолюбием и упорством становится очень толковым юношей, приобретает лоск и уверенность в себе. На него с прищуром интереса начинают поглядывать иностранные дипломаты и кое-кто из бояр. А Курбский становится для Ивана лучшим другом, облечённым полным доверием.

Неожиданный ход

Дальше события понесли вскачь. Клан Глинских предпринял попытку переворота. Отравили Елену, мать царевича и правящую регентшу. Возникла реальная угроза жизни царевича, что явно не входило в планы Курбского. Тут же, прям как по волшебству и в интересах князя Андрея, — заполыхала Москва. Страшный пожар уничтожил подворья и терема многих знатных бояр, перекинулся на ремесленные слободы и кварталы бедноты.

Словно по команде, блаженные завопили: город подожгли Глинские. Указали главных злодеев — Юрия, Михаила и Анну, лидеров боярской партии. Орали:

«Анна Глинская вымала сердца человеческие да клала в воду, а потом, оборотясь птицей, летала по Москве и той водой кропила, от чего и начался пожар».

Посадский люд от такого «пиара» взбунтовался, ворвался в палаты Глинских и лидеров заговора разорвал на клочки. Остальные бояре Думы решили судьбу не пытать, почти всем составом разбежались по подмосковным поместьям. Именно в этот момент 17-летний царевич Иван объявил: хочу и имею право жениться. Желаю стать совершеннолетним мужем и… трон пора бы занимать, батюшкой мне назначенный. За спиной маячила улыбающаяся фигура Сильвестра…


Митрополит Макарий, ненавидевший Шуйских (хотя был их ставленником), пожал плечами, прикинул расклады. Потребовав гарантий сохранности церковных земель и 10-процентного налога в пользу церкви — взял молодого Ивана под личную опеку. Венчал на царство, лично вошёл в Избранную Раду. Показав примером, что Церковь на стороне юного царя.

Раздрайную и погрязшую в подлости и гордыне Боярскую думу Иван Васильевич практически лишает власти. Все решения принимаются Избранной радой, иногда даже без участия царя. Большинство решений откровенно направлено на лишение боярских кланов их базиса: кормлений и наместнических налогов, изъятий имущества преступников. Курбский мгновенно становится посредником между Избранной Радой и напуганными боярами. Реформы проводились коряво, в разные регионы приходили в разное время.

Князь Андрей, стремительно богатея, определял очерёдность отмены кормлений. Явно за великую мзду, преобразования приостановил в самом их начале. Лишив опоры и дохода второсортные боярские семьи в северных землях. Выбор свой сделал однозначно: быть поближе к «братьям по крови», а не к государственным временщикам. Не пойми из какой подворотни «понаехавшим». Мечта провинциала сбылась, он стал первым из князей государства. Самым уважаемым. И, конечно же — самым богатым…


Бизнесмен Андрей

Курбский постоянно одолевал царя прошениями и разговорами: с боярами нужно мириться, Думу восстановить в прежних правах. Грозный… крепко задумался. Все его вдохновенные и гладкие на бумаге реформы — буксуют. Временами гибнут на корню, начинают идти самыми неожиданными и гиблыми тропами. Постепенно пришло понимание: процессами управляют опытные и влиятельные интриганы-фавориты. Отстранив царя от реальных рычагов влияния на ход государственной жизни внутри страны. Даже писал с горечью:

«Адашев и Сильвестр сами государилися, как хотели… словом я был государь, делом — ничем не владел…».

Так и созрела странноватая идея «проверки на вшивость». Всё подтвердилось, самые худшие подозрения обрели черты заговора. Избранная Рада «посмертную волю» не приняла. Пришлось принимать «грозные» меры. Наставника Сильвестра задушили в отдалённом монастыре, Адашев был казнён. Осталось выжечь крамолу временщиков по стране… и с Курбским разобраться. Но прямых улик не было, лишь общие размышления в частной переписке. Давняя дружба сердце бередила, наверняка еще…

Так появилась вторая серия «проверки на вшивость», уже персональная для князя Андрея. По-другому дальнейшие события не могу объяснить. Курбский получает предписание: не заезжая в принадлежащие ему земли — немедля отправляться в город Юрьев, что на границе с Литвой. Там принять наместничество и ждать дальнейших указаний. Оскорбление. Назначение не по чину. Прямой намек: до личной казны добираться — не смей.

Тут всё очевидно. Царь демонстративно предлагает Андрею сделать осознанный выбор. Ты сидишь на границе с враждебным государством. Можно предавать как угодно. Если так решишь… бог тебе судья. Жизнь сохранишь (заслужил, мы квиты), но без копейки останешься. Выдержишь в опале, да на службе тяжелой полгодика — там посмотрим. Но скорее всего, будет так: возвращайся, верный друг. Потолкуем за чаркой, полаемся в сердцах друг на друга… да умоемся пьяными слезами поутру, клянясь друг другу во всех хороших мужских вещах.


Приглашение было очень очевидным. После «воскресения из мертвых» Грозный развернул жесточайший террор. Всех наместников на границе Литвы переселил в казематы тюремные, рассаживая на их места верных людей. Чтобы избежать участившихся измен и побегов, ввёл систему поручительства. Если бежал в Литву кто из боярских отпрысков — на дыбу отправлялись родители. Однако Курбского эта участь обошла стороной демонстративно. Иван Васильевич никаких обязательств с него не брал, поручителей его верности — не назначал. Наблюдал.

Гордый князюшко не перенёс опалы. Только прибыв в Юрьев, сразу начал готовить побег. Вступил в тайную переписку с литовским гетманом, князем Радзивиллом. Потом с канцлером Воловичем. И непосредственно с польским королем Сигизмундом II. Тот сразу предоставил Курбскому гарантии неприкосновенности на территории Литвы. Осталось решить острые материальные проблемы, голодранцем нищим появляться к блестящему европскому двору не хотелось категорически.

Несмотря на должность наместника, князь не имел права распоряжаться местной казной. Золото и серебро считал там верный Грозному человечек. Курбский попытался перевести в Юрьев личную княжескую казну, но родня перепугалась. Отвечать за побег князя своей головой никому не хотелось. На его письма даже не ответили. Оставалось только выйти на большую дорогу, что князюшко и сделал. Начав грабёж местного населения. А потом подвернулся случай, чтобы дела свои поправить окончательно.


Курбский продал Литве… шведский замок Гельмет. Который с голодухи решил сдаться Москве. Получил за такую подлость 400 дукатов, огромные деньги по тем временам. Князь Андрей стал обладателем 17 кожаных сумок с золотом, гетман Радзивилл — бесценной информации. Когда именно изголодавшиеся шведы откроют ворота русским. Курбский, бросив в Юрьеве беременную жену, спустился по веревке с крепостной стены и был таков. На этом можно остановиться.

Выводы

Дальнейшие разговоры о «гражданском мужестве первого западника» считаю неуместными. Это прямая измена во время боевых действий. А предателя покарало само провидение… Воспользоваться грязным золотишком ему не довелось. Ночью, при пересечении границы, Курбского остановили мародеры-дезертиры. Князя ограбили и жестоко избили (подозревают в этом козни Радзивилла, кстати). Нищий Курбский принимает решение заработать на другом поприще, не менее подлом.

В 1564 году он написал Ивану IV Васильевичу «злокусательное» письмо, в котором обвинил царя в казнях и жестокостях по отношению к невинным людям. Чтобы получить средства к существованию — передал Литве все известные ему военные и политические тайны. Получил щедрый гонорар за написание будущей книги «о России» и нескольких «популярных брошюр». Которые должны лично чернить Ивана Грозного.

С этим лихом Московия столкнулась впервые. Она только вышла на мировую арену, коряво и кроваво ввязалась в европские войны и интриги. Пыталась наладить диалог с далекими Англией и Францией, почти убедила: мы не есть безумные татары-азиаты. Выглядим прилично, дела вести с нами можно и должно. Однако никакой информации о Московском Царстве не было в широком доступе. Зато Литва и Польша этот пробел восполнили. Начав тысячными тиражами штамповать «брошюры с картинками» за авторством беглых русских бояр.


Информационную войну на таком уровне Грозный выиграть не мог. А книга Курбского «История о великом князе Московском», где Иван Грозный предстает сумасшедшим кровавым садистом… до сих пор — достоверный источник для многих историков. Даже отечественных.

Тема не закрыта, как понимаете. Приглашение к обмену мнениями в комментариях — выдано. А я ещё посижу. Благо, есть на чём. Почитаю, чтобы на продолжение вдохновения набраться. «Напёрстки» полны, есть что предложить…Источник: "Исторические наперстки"