Четверть века после распада СССР Каспий делили между собой пять государств, и Российская Федерация была лишь одним из них. Но мало кто знает, что почти три столетия назад Каспийское море едва не стало внутренним водоемом нашей страны. Вспоминаем историю последнего военного предприятия Петра I — Персидского похода, когда Россия завоевала Дагестан, Азербайджан и север современного Ирана.

Транзит в Индию

Российское государство изначально складывалось в глубине континента, среди лесных чащ, болотистых низин и на границе с Великой степью. Когда после Смуты оно утратило балтийское побережье, важнейшей стратегической задачей страны стал выход к морским берегам. В конце XVII века сначала царевна Софья Алексеевна, а потом и ее младший брат Петр I попытались закрепиться на Черном море, но в силу разных причин они потерпели неудачу. Разочаровавшись в своей азовско-черноморской политике, царь Петр ввязался в изнурительную и длительную Северную войну за Прибалтику.

Характер первого российского императора был неуемным — еще до завершения затянувшегося и разорительного конфликта со Швецией он задумал расширить южные пределы страны. Его планы и сейчас поражают грандиозностью и размахом. По словам современного историка Евгения Анисимова, «имперские мечты Петра уносили его дальше на юг — он готовился к сухопутному походу на Индию, а в 1724 году снарядил корабли для захвата Мадагаскара. Обсуждалась также возможность покупки островов в Карибском море». Помимо этого, российский монарх всерьез надеялся переориентировать на Россию всю ближневосточную торговлю вдоль Великого шелкового пути, чтобы лично контролировать транзит между Западом и Востоком.


Именно с этой целью в 1717 году по приказу царя снарядили и отправили в Среднюю Азию экспедиционный корпус под командованием князя Александра Бековича-Черкасского. Его задачей стало не только разведать путь в Индию, но и даже повернуть для этого вспять реку Амударью. Однако из-за ненадлежащей организации и коварства местных властителей этот поход кончился неудачей, почти весь русский отряд вместе с князем вероломно вырезали туземцы. Немногим ранее с подобными целями Петр отправил в Персию (современный Иран) подполковника Артемия Волынского, который успешно выполнил царское задание и в награду за это стал астраханским губернатором.

Но приступить к осуществлению планов на восточном направлении Петр смог только после окончания войны со Швецией и заключения Ништадтского мира. Момент для экспансии на Каспии тогда был как нельзя более подходящим. Зыбкое равновесие в регионе между Персией и Османской империей, установленное по Зохабскому миру 1639 года, уже было нарушено. Неумелое и неумное правление шиитской династии персидских Сефевидов, почивавших на лаврах прошлых успехов, спровоцировало в стране внутреннюю смуту, что привело к нападению суннитских афганских племен под предводительством Мир Махмуда, которые в 1722 году осадили и захватили тогдашнюю столицу империи — город Исфахан. Воспользовавшись моментом, турки вторглись в Западное Закавказье, находившееся под персидским владычеством, и устроили там резню христианского населения — преимущественно армян и грузин. А Персию в то время раздирали распри между шиитами и суннитами.

Поводом для российского вмешательства в персидские дела стал инцидент в Шемахе (ныне территория Азербайджана) в 1721 году: при захвате города суннитским ханом Чолак-Сурхаем погибло несколько сотен русских купцов, а их амбары с товарами на четыре миллиона рублей были разграблены и уничтожены (впрочем, некоторые исследовали считают, что русских купцов там убили еще в 1712 году). В «Манифесте к народам Кавказа и Персии», созданном бывшим молдавским господарем и российским сенатором Дмитрием Кантемиром на татарском, турецком и персидском языках, указывалось, что официальной целью военной экспедиции была помощь персидскому шаху в наказании его смутьянов: «принуждены мы… против предреченных бунтовщиков и всезлобных разбойников войско привести».

Новые берега

Персидский поход, как и многие другие инициативы Петра, был подготовлен в жуткой спешке, что в дальнейшей сказалось на его результатах. В июле 1722 года огромная флотилия из 274 судов во главе с императором выдвинулась из Астрахани через западный берег Каспийского моря. Одновременно вдоль побережья Каспия через калмыцкие степи шла конница, состоящая из регулярных войск, украинских и донских казаков, а также местных кочевников. Современный историк Игорь Курукин определяет общую численность русского экспедиционного корпуса в 40-50 тысяч человек.

И хотя в августе 1722 года русские вошли в Дербент (его жители торжественно вручили Петру серебряный ключ от города), дальнейшее их продвижение на юг остановила морская буря около острова Чечень, в результате которой погибли суда с продовольствием. Это событие имело фатальные последствия, поскольку за ним последовали и другие неудачи: в Баку, в отличие от Дербента, местные власти не позволили русским войскам войти в город.

Сломить их сопротивление не было сил — отчаянно не хватало провианта, коммуникации оказались растянутыми, местные жители враждебно смотрели на пришельцев с севера. Петр понял, что вопреки его надеждам поход затянулся, и в октябре 1722 года вынужден был отбыть в Астрахань, чтобы готовить военную кампанию на следующую весну. Небольшим утешением для него в конце 1722 года стало взятие Решта — главного города персидской провинции Гилян на южном Каспии. Персидский поход стал последним военным предприятием неугомонного русского монарха — в 1723 году из-за тяжелой болезни он не смог участвовать в его продолжении.


Не достигнув военного успеха, Петр развернул наступление на дипломатическом фронте. Он стремился не допустить военного столкновения с Османской империей, за которой тогда стояли враждебные для нашей страны Франция и Англия. К тому же в памяти императора были свежи воспоминания о неудачном Прутском походе 1711 года, когда он со своей второй супругой и всей армией чудом избежал позорного турецкого плена. В результате Петр сумел договориться со Стамбулом, хотя и с большим трудом (помогла щедрая взятка турецкому послу), но Россия тогда ничем не смогла помочь армянам и грузинам, которые в воодушевлении от взятия русскими войсками Дагестана заняли Карабах и осадили Гянджу.

Следующая задача — заставить Персию по итогам прошлогодней военной кампании передать России две провинции: Ширван (территория от Дербента до устья реки Кура) и Гилян. В месте впадения Куры в Каспийское море Петр намеревался построить большой торговый город наподобие Таганрога на Азовском море и Санкт-Петербурга на Балтийском. С городом не получилось, но удалось договориться с турками и персами: в сентябре 1723 года персидский посол Исмаил-бек после длительных переговоров подписал Петербургский мирный договор, согласно которому Россия получила все западное и южное побережье Каспия. Этому немало способствовала удачная военная операция генерала Михаила Матюшкина, в результате которой в июле 1723 года русские войска овладели Баку.

Однако скоро выяснилось, что отторгнуть персидские провинции оказалось проще, чем управлять ими. Как отмечает современный историк Игорь Курукин, уже «предстояло думать не о путях в Индию, а об установлении реального контроля над полосой в 50-100 верст по западному и южному берегам Каспия». Местное население относилось к русским войскам явно недружелюбно, в новых провинциях Российской империи фактически началась партизанская война.

Так получилось в том числе и потому, что аборигены еще помнили грабительский поход атамана Степана Разина «за зипунами», случившийся за полвека до этого. К тому же внес свою лепту тяжелый местный климат (постоянная жара и заболоченность), непривычный для русского человека. Наши войска на вновь присоединенных территориях объединили в Низовой корпус, личный состав которого чаще погибал от местных болезней, чем от боевых действий с персами. О трудностях и проблемах, с которыми пришлось столкнуться на южном побережье Каспия его солдатам и офицерам, подробно написано в книге Игоря Курукина «Персидский поход Петра Великого: Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735)».

Пришли и ушли

Другая затея Петра — депортировать из тех мест враждебных России мусульман и заселить новоприобретенный край армянскими и русскими поселенцами — тоже потерпела крах. Некоторые армяне как-то сумели там обустроиться, поскольку после турецкого нашествия в Западном Закавказье выбора у них не было. И хотя на южном побережье Каспия основали город Екатеринополь (в честь святой покровительницы императрицы Екатерины I), русские люди так и не смогли освоить эти гиблые места. Даже сейчас нет достоверных данных о колонистах из России, сумевших там обжиться. Содержание армии на отторгнутых у Персии территориях тоже требовало огромных средств, которых у Российской империи после разорительного для ее экономики петровского царствования просто не имелось.

Сразу после смерти Петра I, напоминает историк Евгений Анисимов, генерал-прокурор Павел Ягужинский публично усомнился в необходимости сохранения этих земель в составе России. В своей записке он указывал, что «надлежит не токмо рану пластырем одним лечить, но и разсуждать, как бы рана еще и хуже, а, наконец, и неисцеленною не показалась, и сему делу план положить настоит необходимая и время не терпящая нужда». Для преемников Петра, продолжает Анисимов, «задача прикаспийской политики сводилась к следующему: как бы поскорее уйти из Персии, но так, чтобы не дать за счет этого усилиться Османской империи, что как раз было непросто — развал Персидского государства был почти состоявшимся фактом, и передать новозавоеванные территории было… некому».

Когда Петр I внезапно умер, в России, как это обычно бывает, наступили невнятные и смутные времена. Ни нечаянная вдова Екатерина I, ни царь-подросток Петр II не могли или не хотели решить персидскую проблему, унаследованную ими от Петра Великого. Это получилось лишь у Анны Иоанновны, его племянницы, вступившей на престол в 1730 году, которая решила пересмотреть восточную политику нелюбимого дядюшки. В 1732 году по Рештскому договору она вернула Персии ее провинции вдоль южного побережья Каспийского моря, а в 1735 году по Гянжинскому трактату — территорию современного Азербайджана и Дагестана. Русским войскам, с трудом освоившимся на новых территориях, пришлось спешно эвакуироваться вместе с христианскими переселенцами.


Почему нашей стране тогда так не удалось удержать эти земли? Во-первых, хотя Петр I отличался масштабом стратегического мышления и невероятной энергией, многие его решения были спонтанными и не всегда продуманными. Поэтому после Персидского похода Россия неожиданно оказалась вовлечена в сложную и запутанную игру интересов на Кавказе, к чему тогда была явно не готова, и, проводя там свою политику, совершенно не учитывала специфику этого своеобразного региона. Историк Игорь Курукин охарактеризовал эту ситуацию так: «Российская администрация впервые непосредственно столкнулась с дробностью местных этнических и политических структур, с каждой из которых надо было налаживать отношения, учитывая их взаимное соперничество. В этих условиях всякий более или менее самостоятельный “владелец” мог из принесшего присягу подданного обратиться в “изменника” — и при этом не чувствовать себя таковым перед лицом иноверной власти и по давней традиции фактического неподчинения шаху».

Иными словами, Российская империя тогда переоценила свои силы и ресурсы, но потом сделала соответствующие выводы. В следующий раз она пришла на Кавказ в конце XVIII века — уже всерьез и надолго.

Во-вторых, южное побережье Каспия оказалось явно чужеродным элементом, который Россия просто не смогла освоить. В-третьих, наша страна готовилась к тяжелой войне с Османской империей (ныне основательно позабытой), в преддверии которой требовалось заручиться поддержкой ее «заклятого соседа» — Персии.

Но история попыток России закрепиться на южном берегу Каспия на этом не закончилась. 200 лет спустя московские большевики тоже вознамерились овладеть этим регионом. В июне 1920 года при непосредственной военной поддержке Красной армии здесь была провозглашена Гилянская Советская Социалистическая Республика — правда, просуществовала она тоже недолго. Впрочем, как принято говорить в подобных случаях, это уже совсем другая история.Источник: Лента.ру