В самом начале осени 2007 года компания 2K Games представила миру одну из величайших игр - Bioshock, историю о загадочном подводном городе "Восторг", призванному по замыслу своего создателя миллиардера Эндрю Райана стать рукотворным раем, но ввергнутому человеческой природой в хаос.
Успех Bioshock был настолько велик, что за восторженными рецензиями на страницах игровых изданий осталась практически незамеченной, а оттого неизвестной широкому кругу игроков, весьма неприятная с этической точки зрения история, речь о которой и пойдет ниже.
Итак, основными противниками протагониста в Bioshock являются мутировавшие и потерявшие разум о обитатели "Восторга", так называемые “сплайсеры”. Сохраняя антропоморфную форму, эти существа выглядят крайне отталкивающе. Казалось бы, мы видели множество разнообразных творений человеческой фантазии, но... в данном случае разработчики игры воспользовались фотографиями из медицинских архивов, на которых были запечатлены солдаты Первой Мировой Войны, получившие ужасные ранения лица.
Разработчикам Bioshock показалось мало просто превратить солдат, отдавших если не жизни, то физическое и психическое здоровье Родине, в бездушных монстров, которых игрок должен истреблять по ходу сюжета, так еще этим существам были даны названия, зачастую издевательски обыгрывающие характер травм, полученных несчастными воинами.
Итак, остановимся подробнее на истории человека, послужившего прототипом для сплайсера “Toasty” (“пождаренный”, “подрумяненный”)...


Генри Ральф Ламли родился в зажиточном районе Лондона Мэрилебон в марте 1892 года в благополучной семье адвоката и драматурга Ральфа Роберта Ламли и актрисы Флоренс Ламли. После смерти отца в 1900-м году Генри поступает в одну из старейших школ Лондона, основанную еще в 1552 году королем Эдуардом VI (Christ's Hospital Bluecoat school). После ее окончания молодой человек работал в Восточной телеграфной компании Лондона.


Молодость, красота, близость к творческой среде — казалось, впереди у нашего джентльмена лежит дорога, полная впечатлений и радостей, однако война внесла свои коррективы.
Тысяча девятьсот пятнадцатый, в стране еще не введена всеобщая воинская повинность, но тысячи молодых людей отправляются на призывные пункты. В войска идут знакомые: люди, живущие по соседству, члены спортивных клубов, однокурсники (чаще всего друзья записывались в одну воинскую часть, и после крупных боев целые улицы английских городов окрашивались в цвета траура).
Не стал исключением и Генри Ламли. Его, молодого романтика, привлекала служба в авиации — в то время, когда данный вид войск лишь зарождался, казалось, что пилот был реинкарнацией древнего рыцаря, благородного воина, оседлавшего вместо коня самолет.


Молодой человек был принят в Центральную Летную Школу, располагавшуюся в Упавоне, и успешно закончил курс обучения. Оставалось последнее испытание — экзаменационный полет перед принимающей комиссией, и можно будет отправляться на континент, чтобы “скрестить шпаги” с немецкими асами.
Мы не знаем, что чувствовал в этот день Генри — вряд ли он сильно волновался, ведь за его плечами уже были полеты.... Но, возможно, вся жизнь успела промелькнуть перед глазами молодого пилота, когда его самолет, потеряв управление, камнем падал на землю. Вся жизнь, все двадцать четыре года.
Ударившись о землю, аппарат загорелся. Пилота удалось спасти, но его раны были ужасны: сильно обгорели ноги и руки, а на месте лица образовалась бурая масса из горелого окровавленного мяса и кожи. Левый глаз вытек, а правый сильно пострадал.
Безусловно, страшно быть раненым на поле боя, но в этом случае солдата может утешать мысль о выполненном долге, Генри Ламли же был лишен даже этого, ведь ему не удалось даже попасть на фронт.
Вот строки, написанные сестрой Агнес, работавшей в офицерском госпитале на Гросвенор Гарденс, куда в самом начале 1917-го года был доставлен пострадавший, его родственникам:

“Я пишу о 2-м лейтенанте Г.Р. Ламли (Королевский Летный Корпус), который ужасно обгорел в авиакатастрофе. Его поместили сюда несколько дней назад и сказали ему подать заявление на компенсацию.
Его лицо сгорело до неузнаваемости. Один глаз удален, другой - практически слеп. Ноги сожжены, руки сожжены, ампутированы многие пальцы. у бедного мальчика очень мало шансов на жизнь, но мы делаем все возможное, поверьте мне”

Сперва казалось, что молодой организм справится: начался процесс образования рубцов. Однако, несмотря на активную поддержку общества, Ламли пребывал в состоянии жесточайшей депрессии — он умолял врачей вернуть ему лицо.
Взявшийся за это дело блестящий хирург Гарольд Гиллис, прибывший в Британию из Новой Зеландии, был встревожен: по его мнению нужно было подождать полного заживления ожогов и стабилизации состояния пациента, но тот не желал ничего слушать, выражая готовность рискнуть жизнью.


В ноябре 1917 года состоялась первая операция, а в феврале 1918 - вторая. Вот выдержки из записок Гиллиса об ее заключительном этапе:

“лоскут [кожи] на груди был поднят и пришит к лицу, что удалось сделать без особых затруднений. Обнаженные мышцы и ткани на груди и плечах были покрыты кожей от двух сепаратных доноров. Продолжительность операции - 5 часов. Примечание: пациент во время операции находился в сильном коллапсе, упал пульс”.

В первый день после операции казалось, что все прошло успешно, но на второй день появились тревожные признаки — на пришитой коже появились онемения, а на третий день образовалась гангрена. Врачи почти неделю боролись за сохранность трансплантанта , но на 10 день после пересадки им пришлось капитулировать:

“Вся мертвая кожа была удалены, из областей [срезов] были удалены грязные выделения, трубки [Pedical Tubes - особые "трубки", соединяющие трансплантант со старым местом пребывания полоски плоти] едва оставались прикрепленными, и все усилия были направлены на то, чтобы удержать их на месте. Началась очистка и добавление распыленного парафинового воска, пациент был перенесен на свежий воздух”.

Гиллис, понимая, что операция провалилась, тем не менее отчаянно сражался за жизнь пациента, но у Ламли уже не было сил. Организм, существующий на огромных дозах морфия больше года, не выдержал — последняя запись в тетради доктора от 11 марта 1918 года гласит: “PATIENT DIED”.
26 лет жизни — вот и весь срок, что отпустила судьба английскому парню, пилоту, решившему сражаться добровольцем за свою Родину и короля, и ставшему без малого сто лет спустя прототипом для монстра из компьютерной игрушки. Возможно, решив перепройти Bioshock, вы вспомните эту историю.


P.S.: Доктор Гиллис, потерпев поражение, тем не менее не сложил оружия. Он усовершенствовал технику пересадки и сумел провести ряд операций, сохранив жизни и, по возможности, облик многих пострадавших в ходе боев Первой Мировой Войны солдат.
В реабилитацию раненых активно включилось все английское общество — так, создавались клубы для военных, создавался образ героя-защитника, многие девушки выходили замуж за, казалось, навсегда потерявших надежды на семейную жизнь мужчин (так, например, счастливым мужем и отцом двоих детей стал отставной моряк Уолтер Йео, так же бывший пациентом доктора Гиллиса, сумевшему вернуть ему лицо после сильнейших ожогов). Даже индустрия производства игрушек не осталась в стороне, и были выпущены куклы, изображающие раненых солдат, призванные воспитать в детях милосердное отношение к инвалидам войны.


Постепенно ужасы войны забывались, но на пороге стояла новая, возможно, еще более ужасная — Вторая Мировая, спешащая дать новый обильный материал военным хирургам.Автор: И.Жданова