"Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем", - Книга Екклесиаста 1.
Что было, то и будет. Всё, что произошло однажды, возможно. А всё возможное непременно случается вновь. Жизнь, даже отброшенная космической или техногенной катастрофой к уровню простейших, воспрянет. Опять породит сложные, прогрессивные формы: плавники, позвонки, лёгкие для дыхания атмосферным воздухом, зубы, мозг, речь, руки. Затем огонь, топор, колесо, свободную прессу, биржу, социальные сети и постиндустриальную экономику. И ещё раз. И воротится ветер на круги свои...

В мире животных

Если человечество исчезнет с планеты — например, в полном составе переселившись в виртуальную реальность, — вид, готовый занять наше место в материальном мире, конечно же, найдётся. Но не скоро. Трон царя природы будет пустовать не тысячи, а миллионы или даже десятки миллионов лет. Оглянувшись, легко заметить, что очередь за нами никто не занимал. Нет в природе других желающих обрабатывать камень сколами и добывать огонь трением. И не предвидится. Эксперименты показали, что обезьяну можно научить рисовать и пользоваться клавиатурой. Но физический труд её нисколько не привлекает.
Рост интеллекта — вполне общий эволюционный тренд. Так что разум в любом случае не исчезнет вместе с человеком. Уже в следующей геологической эпохе развитая способность к абстрактному мышлению станет для крупных позвоночных обязательным условием конкурентоспособности. Но человека отличает от прочих животных не столько интеллект, сколько способность к изготовлению орудий. А это уникальная специализация. Эпизодическое использование предметов не редкость в животном мире, но ни один из видов на данный момент не демонстрирует намерения вслед за нами отказаться от естественного оружия в пользу острых камней.

Для того чтобы обзавестись материальной культурой, необходимо освободить одну пару конечностей от всех прочих обязанностей. Это очень серьёзная жертва — принимая во внимание, что конечностей у позвоночных всего четыре. Выгоды же от использования камней и палок поначалу невелики. Вид, обладающий сложным языком, развитой мифологией, собственной религией, имеющий представление об искусствах, совершенно не обязательно обзаведётся руками и создаст то, что мы именуем цивилизацией.

Отсутствие цивилизации не означает, например, отказа от капитального строительства. Бобры, даже не обладая разумом, создают впечатляющие гидротехнические сооружения. Птицы же иногда даже стремятся украсить свои жилища. Тем не менее, если иметь в виду цивилизацию, как её понимаем мы — с огнём, земледелием, доменными печами, а в перспективе и с выходом в космос, — то и она рано или поздно снова обезобразит планету своим присутствием. Но тут не стоит рассчитывать на оригинальность. Пройти нашим эволюционным путём, решив проблемы приспособления в тех же условиях теми же способами, сумеют лишь очень похожие на нас существа.
Если «сырьём» для антропогенеза опять выступят приматы, новый владыка природы окажется точной копией человека. Эволюция незнакома с эмпирическим правилом, запрещающим двум снарядам падать в одну воронку, и виды-близнецы, неотличимые внешне, хотя и не родственные, не редкость.


Но подходящей обезьяны в настоящий момент нет. Современные виды приматов или недостаточно велики, чтобы бросать судьбе дерзкие вызовы, или уже имеют специализацию, несовместимую с ролью основателя разумной расы. В первую очередь это касается шимпанзе, с которыми традиционно связывают надежды фантасты. Наши ближайшие родственники последние миллионы лет явно злоупотребляли упражнениями для развития плечевого пояса и теперь уже не смогут перейти к прямохождению. Их поезд ушёл. То же касается и горилл, слишком больших и приспособившихся к вегетарианской диете.
Возможно, со временем что-то приличное вырастет из обычных мартышек. Если же нет, то дающий богоравную силу набор из рук, разума и речи может достаться представителю отряда хищных. У енотов, например, руки уже есть. И зачатки разума, судя по концентрации мировой скорби во взгляде, тоже постепенно проявляются.


Раса на базе енотов будет уже не точной копией человечества, а всего лишь функциональным аналогом. Задачи перед видами будут стоять одинаковые, но способы их решения могут различаться в зависимости от физических особенностей исходной формы. Например, для обработки камня и для того, чтобы преследовать добычу на двух ногах, требуется немалая выносливость. Потеря волосяного покрова может упростить отвод избыточного тепла. Но у хищных свой патентованный метод терморегуляции: испарение жидкости с языка.
Существенную роль сыграет и разница в зрении: у приматов оно дневное, но у хищных — ночное. А значит, золото и драгоценные камни оставят енотов равнодушными. Блестящие предметы кажутся привлекательными лишь тем существам, которые любят яркий свет. В домах новых хозяев мира не будет освещения, так как у ночных зверей именно темнота ассоциируется с уютом и безопасностью. Не получат развития и визуальные виды искусства, такие как живопись, архитектура и танец. Зато огромную роль будут играть музыка, пение и особенно парфюмерия — странная, страшная и куда более чуждая человеку, чем шерсть, хвост и любовь к темноте вместе взятые. Ведь если у приматов запах падали вызывает отвращение, то хищники находят этот аромат очень приятным.

Возвышение

Человек не стал бы царём природы, если бы ожидал от неё милости. Вымирать, чтобы потом Земля миллионы лет дожидалась появления смены, — не наш путь. Фантасты дружно рекомендуют брать судьбу в собственные руки. То есть сначала создать братьев по разуму, а вымирать уже потом — при активном содействии недавних учеников.


С технической точки зрения задача не проста, но наверняка разрешима. Сложнее всего будет ответить на вопрос «зачем?». Практиковавшееся в мире «Планеты обезьян» использование крупных человекообразных в качестве домашних питомцев, а затем и дешёвой рабочей силы оказалось очень плохой идеей. В мире «Войны за возвышение» Дэвида Брина превращение видов животных в разумные расы повышает престиж человечества в глазах галактического сообщества и потому выглядит более оправданным. Ради престижа часто приходится идти на жертвы. Но в нашей вселенной галактика хранит загадочное молчание. Складывается впечатление, что не только наши обезьяны, но даже мы сами никому в космосе не интересны.
Кажется странным, что и по Пьеру Булю, и по Дэвиду Брину пост-шимпанзе, сравнявшись с человеком в отношении интеллекта, сохраняют примитивные черты физического строения — шерстяной покров, выступающие челюсти и надбровные дуги. Даже с прямохождением «возвышенные» обезьяны испытывают некоторые затруднения, хотя сам человек приобрёл правильную осанку куда раньше, чем овладел даром речи… На самом деле всё правильно. Современные обезьяны ближе к нам по размеру мозга, чем наш общий предок, но куда дальше в плане строения тела. Они ведь миллионы лет приспосабливались к жизни на деревьях. Соответственно, к тому времени, когда интеллект обезьян будет повышен селекцией до нужного уровня, опорно-двигательная система ещё не станет полностью «человекоподобной».
Даже разумный шимпанзе из-за особенностей сложения не сможет использовать орудия и машины, предназначенные для людей. Поэтому обезьян, может быть, и вовсе трогать не стоит. Даже если желание искусственно создать новый разумный вид станет непреодолимым, наиболее очевидное решение — далеко не всегда лучшее. Выбор преемника по принципу максимального родства не только неудачен, но и опасен. Близкий к нам вид неизбежно начнёт конкурировать с человечеством за жизненное пространство и ресурсы.
Кроме того, преимущества человекообразных, заключающиеся в наличии сильных и цепких рук, на самом деле не играют роли. Требования, которые предъявляются к расе, идущей к успеху самостоятельно, для возвышаемого вида избыточны. Искусственно улучшенным существам не придётся изготавливать рубила из камня, охотиться в саванне с их помощью и, главное, поколение за поколением благодаря этому умнеть. Они не обязаны будут самостоятельно производить орудия и могут даже не нуждаться в них для выживания. Инструментами, если потребуется, мы сами кого угодно обеспечим.


Требования к «возвышаемому» виду будут другие: способность к общению с человеком; «чуждость», достаточная, чтобы исключить столкновение интересов; обладание некой неординарной способностью, благодаря которой этот вид будет нам полезен. И рассмотрение кандидатур с таких позиций приводит к весьма неожиданному результату. Оптимальной базой для создания брата по разуму оказывается вовсе не обезьяна, а гигантский кальмар. Над разумностью и склонностью к социальным взаимодействиям тут, конечно, придётся серьёзно потрудиться. Вместо рук, увы, неухватистые тентакли — но зато много! Главное, что конфликт из-за жизненного пространства между нами и кальмарами невозможен. Тьма, холод, колоссальное давление, отсутствие кислорода — дно океана никогда не станет для нас по-настоящему доступным. Но вот минеральные ресурсы, которых там полно, пригодятся. Разумный союзник, способный неограниченно долго проводить работы и исследования на километровых глубинах, пришёлся бы очень кстати.

Сможет ли раса, не производящая самостоятельно орудия труда и даже не способная использовать огонь, выжить и унаследовать Землю после исчезновения человечества? Скорее да, чем нет. «Возвышенный» вид, независимо от физического строения, будет располагать научными знаниями, а также сложной и многообразной техникой, пусть и созданной чужими руками, но намеренно приспособленной к его строению. Этого должно быть достаточно для создания собственной материальной культуры. Тем более что при высокой физической приспособленности искусственной расы к среде ей не часто будут требоваться орудия.

Некросфера

В настоящий момент наука находится на пороге создания искусственного разума. Но ещё задолго до наших дней, в тёплую ламповую эпоху первых шагов электроники, фантасты высказывали предположение, что наследником и преемником человека на Земле станет мыслящая машина.
С одной стороны, такое развитие событий кажется почти неизбежным — когда в микросхемах пробудится разум, обойтись без нас роботы сумеют определённо лучше, чем мы без них. Но, с другой стороны, способность к мышлению и речи не сделает машину живым организмом. Одни роботы, несомненно, смогут изготавливать других роботов. Однако никакого отношения к продолжению рода этот процесс иметь не будет. Следовательно, возникает вопрос: а станут ли вообще машины заниматься самовоспроизводством или же ограничатся самосохранением?
В отличие от белковых существ, роботы не только потенциально бессмертны (при наличии техобслуживания и резервных копий «софта»), но и способны к неограниченному личному развитию. Корпус, механические манипуляторы, датчики и камеры, выполняющие задачи органов чувств, и даже мозг могут со временем заменяться на более мощные и совершенные модели. Опыт же машина может накапливать бесконечно, при необходимости выгружая неактуальные архивы на внешние носители. В таких условиях смена поколений не будет способствовать прогрессу вида. Да и самое понятие «вид» потеряет смысл, ведь машина наследственностью не обладает. Избавившись от предписанной законами роботехники необходимости служить человеку, робот превратится в абсолютно эгоистичное существо.
Пережив своих создателей, наделённые разумом и волей машины, несомненно, вступят со средой в борьбу за существование, стремясь поддерживать производство энергии, материалов и комплектующих. И, вполне вероятно, преуспеют. Хотя о замене биологической цивилизации на кибернетическую едва ли можно будет говорить. Цивилизация подразумевает общество, а роботам не нужно объединять усилия и организовывать совместные действия на коллективной охоте.
В отличие от животного, машина обладает и почти безграничными способностями к физическому росту. Отдельное электронное существо, наделённое сознанием, будет представлять собой не человекоподобного андроида, а колоссальную вычислительную сеть. Достаточно большую, чтобы контролировать все необходимые для самовоспроизводства автоматические линии, и управляющую несметным множеством ремонтных, транспортных и добывающих дронов. Несамодостаточные искусственные интеллекты просто не выживут. Ведь что они смогут предложить более могущественным машинам в обмен на энергию и запасные части?


Между огромными сетями возможен обмен дефицитными ресурсами. И даже сделки по аренде вычислительных мощностей, если какой-то из них потребуется решить задачу чрезвычайной сложности. Логично предположить, что именно операции станут для роботов универсальной валютой. Тем не менее каждая из сетей будет стремиться к максимальной независимости и бесконечному наращиванию личного могущества.

Планета быстро станет тесной для машин. Воздух роботам не нужен, а с энергией и ресурсами в космосе проще. Одна за другой ожившие нейросети покинут Землю, трансформировавшись в армады кораблей. Пользоваться ресурсами иных космических тел «удалённо» гипермашинам не позволит скорость распространения сигнала. До Луны свет идёт больше секунды. Такая задержка и по человеческим меркам затрудняет дистанционное управление аппаратами. А обладающему колоссальным быстродействием электронному мозгу эта секунда покажется вечностью.

Самоизменение

Исчезновение человечества с последующей его заменой другим видом совершенно не обязательно рассматривать как драматическое событие. С позиций диалектической философии накопление количественных изменений неизбежно ведёт к качественному скачку. Применительно к биологии это означает появление нового, более приспособленного вида в результате накопления мутаций в генофонде старого. Многие авторы предсказывают, что эволюция продолжится и планета достанется нашим потомкам — каким-нибудь люденам или индиго.


Предсказание это вполне может сбыться. Но ни в коем случае не само собой. Ждать милости от природы нам не только непривычно, но и вообще не приходится. У природы с нами сложные отношения. Естественный отбор почти не действует на человека, и, как следствие, мутации, накапливающиеся в нашем генофонде, большей частью неблагоприятны и ни к чему, кроме вымирания, вести не могут. Само собой, благодаря огромной численности человеческой расы и удачных мутаций наблюдается множество. Но в природе условием их закрепления и тиражирования становится репродуктивная изоляция носителей полезных генов. А в человеческом обществе подобные ограничения именуются апартеидом, евгеникой и прочими словами, вызывающими однозначно негативные ассоциации.

Новый, более совершенный вид людей придётся создавать «в пробирке» - методами генной инженерии. В фантастических произведениях эксперименты над наследственностью, призванные улучшить человеческую породу, неизбежно ведут к катастрофе. Но в противном случае нас ждёт генетическое вырождение. Так что рано или поздно нам придётся править собственную ДНК.

Проблемы, связанные с созданием нового вида людей, носят не столько технический, сколько социальный и этический характер. Ведь даже генные модификации растений встречают яростное сопротивление общественности. Легко представить, как отнесутся к модификации людей религиозные организации, пресса, привыкшая раздувать из мухи слона, и обыватель, так страстно пугающийся всего нового, словно ему ещё есть что терять.
Сопротивление будет сильным, но воздвигнутые по инициативе алармистов барьеры падут один за другим. Первым шагом к образованию нового вида станут небольшие улучшения, призванные избавить будущее поколение от накопившихся в генофонде летальных мутаций. И кто поспорит с тем, что долголетие — благо?
Когда неблагоприятные мутации устранены, очередь за внедрением благоприятных. Если появится возможность, например, внедрить в ДНК ген, препятствующий развитию раковых опухолей, могут ли быть разумные возражения? Ген, позволяющий не опасаться ожирения, также придётся ко двору. И не важно, что с медицинской точки зрения данная мутация критически снижает жизнеспособность организма. Это уже можно будет лечить отдельно.
За этим последует открытое улучшение человеческой породы за счёт новых генов, полученных искусственно или заимствованных у других видов. На такое трудно будет решиться, но если речь идёт о здоровье нации… А есть все основания полагать, что после двух предыдущих этапов вопрос о здоровье встанет ребром. Практика вообще показывает, что количество больных прямо пропорционально уровню развития медицины.
Но и помимо здоровья, есть ещё один участок фронта, на котором сдерживание прогресса окажется невозможно. На изменения ДНК придётся решиться, если появится шанс таким образом повысить интеллект. Уровень IQ станет важнейшим показателем конкурентоспособности — как в индивидуальном, так и в национальном зачёте. А значит, даже если отдельным несознательным гражданам риск настолько глубокой модернизации ДНК покажется неприемлемым, государству придётся на них повлиять.





Со временем острая конкуренция приведёт к новым экспериментам над наследственностью, всё более смелым. Сначала изменения не будут затрагивать внешность, но потом и в этой области эффективные решения восторжествуют над традиционными. Начиная с замены живой, естественной плотью силиконовых имплантов всюду, где они пока замещают недостающую по недосмотру природы плоть. И заканчивая дополнительной парой рук. Потому что рук вечно не хватает.Автор: И.Край
Источник: "Мир фантастики"