Согласно Советской исторической энциклопедии 1971 года, Иван Осипович Сусанин (1613), крестьянин деревни Деревеньки близ села Домнина Костромского уезда, - легендарный герой борьбы русского народа против польских интервентов (XVII век). Зимой 1612-1613 годов Сусанин был взят в качестве проводника отрядом польской шляхты до села Домнина - вотчины Романовых, где находился избранный на престол царь Михаил Фёдорович. Сусанин намеренно завёл отряд в непроходимый болотистый лес, за что был замучен. Память о Сусанине сохранилась в устных народных сказаниях. Его подвиг отражён в художественной литературе и опере М.И. Глинки «Иван Сусанин» («Жизнь за царя»). В Костроме установлен памятник Сусанину.

Царские грамоты подтверждают

Предания гласят, что, решив убить царя и разыскивая Домнино, поляки заблудились и пришли в Деревеньки, где Сусанин жил вместе с дочерью Антонидой и зятем Богданом Собининым.
Враги приказали Ивану вести их в Домнино. Тот согласился, но ради спасения государя послал туда Собинина с заданием предупредить Михаила о злом умысле поляков. А сам повёл отряд не к Домнину, а в противоположную сторону.
Известны две грамоты царя Михаила Фёдоровича, в которых говорится о подвиге костромского крестьянина. Первая — от 30 ноября 1619 года. Из её содержания следует, что царь, по совету своей матери, старицы (то есть монахини) Марфы Ивановны, награждает льготами крестьянина села Домнина Костромского уезда Богдана Собинина «за службу к нам и за кровь и за терпение тестя его Ивана Сусанина».
Вот что сказано в этой грамоте: «Как мы, великий государь, были на Костроме и в те поры приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, и тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина, литовские люди изымали и его пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь, были, и он, Иван, ведая про нас, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в ту пору были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти».
Вторая грамота составлена 30 января 1633 года, уже после смерти Богдана Собинина, в связи с тем, что село Домнино и ближайшие деревни (в том числе Деревеньки) были пожертвованы матерью царя Спасскому монастырю. Взамен Михаил Фёдорович жалует вдову Собинина Антониду другими землями и предоставляет различные льготы ей, её детям, внукам и всем другим потомкам.
Подлинность этих грамот никто не оспаривает. Никто не сомневается и в том, что Иван Сусанин погиб мученической смертью.
А вот от чьих рук он погиб и при каких обстоятельствах — об этом у историков единого мнения нет.

Версия историка Костомарова

К «сомневающимся» можно отнести одного из известных исследователей российской истории Николая Ивановича Костомарова (1817-1885), члена-корреспондента Петербургской академии наук.
Вот что писал он в статье «Иван Сусанин»: «До XIX века никто не думал видеть в Сусанине спасителя царской особы и подвиг его считать событием исторической важности, выходящим из обычного уровня». Костомарова удивляет, что «об этом происшествии нет ни слова у современных (ему, — прим. автора) повествователей, как русских, так и иностранных».
Вызывает недоумение историка и следующий факт: «Грамота Богдашке Собинину дана почти через восемь лет после того времени, когда случилась смерть Сусанина. Есть ли возможность предположить, что новоизбранный царь мог столь долго забывать такую важную услугу, ему оказанную? Конечно, он об ней не знал. Это мы тем более имеем право признавать, что Михаил Фёдорович, по восшествии своём на престол, тотчас же награждал всех, кто в печальные годины испытания благоприятствовал его семейству; таким образом в марте 1614 года получили обельную грамоту (то есть освобождающую от податей и повинностей, — прим. автора) крестьяне Тарутины за то, что оказывали расположение к Марфе Ивановне, когда она была сослана в заточение при царе Борисе (Годунове, — прим. автора). Услуга, конечно, значительная, но услуга Сусанина, если бы она была в то время известна, достойна была бы в сто раз важнейшей признательности. Отчего же так долго забыт был подвиг, который имел более всех прав на царское внимание?».

Подвиг Ивана Сусанина повторил в феврале 1942 года русский крестьянин Матвей Кузьмин. Согласившись провести немецкий батальон к расположению советских войск, он завёл его в засаду и был убит немцами.

«…И выпросил себе обельную грамоту»

И далее Костомаров формулирует следующую, наиболее достоверную — с его точки зрения — версию событий: «Могло быть, что 8 числе воров (то есть, бандитов, разбойников, — прим. автора), напавших на Сусанина, были литовские люди, но уж никак тут не был какой-нибудь отряд, посланный с политической целью схватить или убить Михаила. Это могла быть мелкая стая воришек, в которую затесались отсталые от своих отрядов литовские люди. А такая стая в то время и не могла быть опасна для Михаила Фёдоровича, сидевшего в укреплённом монастыре (в Костроме, — прим. автора) и окружённого детьми боярскими. Сусанин на вопросы таких воров смело мог сказать, где находится царь, и воры остались бы в положении лисицы, поглядывающей на виноград.
Но предположим, что Сусанин, по слепой преданности к своему боярину, не хотел ни в каком случае сказать о нём ворам: кто видел, как его пытали и за что пытали?
Если при этом были другие, то воры и тех бы начали тоже пытать, и либо их, так же, как Сусанина, замучили бы до смерти, либо добились бы от них, где находится царь. А если воры поймали его одного, тогда одному Богу оставалось известным, за что его замучили. Одним словом, здесь какая-то несообразность, что-то неясное, что-то неправдоподобное.
Страдание Сусанина есть происшествие само по себе очень обыкновенное в то время. Тогда козаки (то есть воры, бандиты, — прим. автора) таскались по деревням и жгли и мучили крестьян. Вероятно, разбойники, напавшие на Сусанина, были такого же рода воришки, и событие, громко прославленное впоследствии, было одним из многих в тот год.
Через несколько времени зять Сусанина воспользовался им и выпросил себе обельную грамоту. Путь, избранный им, видим. Он обратился к мягкому сердцу старушки, и она попросила сына. Сын, разумеется, не отказал в заступничестве матери».
Отметим весьма важный момент: Костомаров не сомневается, что после бегства из Московского кремля Михаил вместе с матерью сразу направился в Кострому и укрылся за стенами Ипатьевского монастыря. То есть в то время, когда на Михаила якобы «охотились» поляки, в Домнине его не было! И место пребывания только что избранного царя не считалось тайной. Однако вряд ли даже самые отчаянные предводители шайки решились бы ради этого убийства штурмовать хорошо укреплённый монастырь, охраняемый сильным гарнизоном.
И ещё: зачем бандитам понадобилось убивать юного, ещё не вступившего на престол Михаила? Он что, сидя в Костроме, мешал им грабить селян? А в то, что, намереваясь уничтожить русского царя, поляки хотели послужить своему королю, тоже трудно поверить — вряд ли чувство патриотизма было свойственно подобному разношерстному сброду.

Мнение академика Соловьёва

Защищая версию подвига Сусанина, Костомарову возражает другой, не менее именитый учёный-историк — Сергей Михайлович Соловьёв (1820-1879), академик Петербургской академии наук, ректор Московского университета. Но и он утверждает: «21 февраля 1613 года был последний собор:… всё указывали на одного человека, шестнадцатилетнего Михаила Фёдоровича Романова, сына митрополита Филарета Никитича.
Михаил Фёдорович жил в это время в Костроме, в Ипатьевском монастыре, с матерью, монахинею Марфой Ивановной. …13 марта соборные послы приехали в Кострому, а на другой день, 14-го числа, пошли в Ипатьевский монастырь с крёстным ходом и со всеми костромичами. Услыхавши от послов просьбу ехать в Москву и царствовать, Михаил отказался… Послы долго упрашивали Михаила и мать его… тогда Марфа Ивановна благословила сына».
А далее Соловьёв пишет: «Большие разбойничьи шайки, составленные из поляков и русских, скитались по разным местам; им была очень нерадостна весть, что избран царь всею землею, что земля поэтому скоро успокоится и безнаказанно разбойничать, как прежде, будет нельзя. Одна из таких шаек решилась схватить и умертвить Михаила, но не знала, где он живёт; ей попался крестьянин Иван Сусанин из Костромского уезда села Домнина, принадлежавшего Романовым; разбойники стали пытать Сусанина страшными пытками, чтоб он сказал, где живёт Михаил. Сусанин знал, что он в Костроме, но не сказал, и был замучен до смерти».
Таким образом, Соловьёв, сам того не желая, подтверждает, что Сусанин не посылал Собинина в Домнино к Михаилу, поскольку того там просто не было, и что Сусанин никуда не провожал бандитов и не заводил их ни в какой непроходимый лес.
И вряд ли могло быть так, чтобы разбойники, зная про собор и избрание Михаила, не располагали сведениями, что он пребывает в Костроме. И уж совсем нелепо предполагать, что Сусанина пытали, чтобы выяснить, где находится эта самая Кострома и как до неё добраться.
Так что наиболее вероятной представляется та версия гибели Сусанина и происхождения царских грамот, которую предлагает Костомаров.Автор: В.Ильин