Черное море всегда было привлекательным местом для искателей удачи: от греческих героев-аргонавтов, занимавшихся грабежами на территории современной Грузии, через пиратов Кавказа, топивших, напротив, эллинские корабли, — и до торговцев, доставлявших в Одессу турецкие товары в обход всех таможен. Разбираемся в истории морских нелегалов Черноморья вместе с археологом Андреем Новичихиным.
Как только люди освоили мореплавание, появились морские разбойники. С древнейших времен разбой был прибыльным, хотя и опасным промыслом. Покорение морского пространства и появление способных преодолеть большие расстояния кораблей дали новые возможности для грабежа и разбоя. По традиции, идущей от древних римлян, морских разбойников принято называть пиратами.

Существует три способа морского разбоя:

- нападение с моря и грабеж приморских городов и селений;
- нападение в море на плывущие суда;
- разграбление терпящих бедствие или пытающихся найти спасение у берега кораблей.

Зародившись в глубокой древности, морской разбой совершенствовался вместе с развитием морского дела, вооружений, средств связи. В некоторых уголках планеты он процветает до сих пор.

Плывущие на «Арго»

Черноморское пиратство ведет свое начало со времени освоения его древнегреческими мореплавателями. На заре античной истории морской разбой был делом не только прибыльным и почетным. Ахейские герои, возвращаясь от стен разрушенной ими Трои, несмотря на богатую добычу, разоряли и грабили встреченные по пути приморские города. Царь Менелай, вернувший после победы над Троей жену Елену, не спешил в родную Спарту, а отправился грабить побережье Египта. И первые плавания греков в Черное море, судя по всему, также имели целью морской разбой и грабеж.


Муза эпической поэзии Каллиопа оказалась избирательной и из десятков пиратских набегов эллинов на древние поселения Причерноморья выбрала один — поход аргонавтов, превратив его почти в исторический факт.
Событие это хорошо известно: компания молодых знатных греков во главе с Ясоном, сыном царя Иолка, на корабле «Арго» отправилась в Колхиду, чтобы вернуть эллинскому миру золотое руно — шкуру волшебного барана, некогда унесшего от опасности детей орхоменского царя. По мнению историков, плавание аргонавтов (буквально — плывущих на «Арго») состоялось в конце ΙΙ или в начале I тысячелетия до н. э.
Достигнув Колхиды, Ясон справился со всеми заданиями царя Ээта, казавшимися невыполнимыми: запряг в ярмо огнедышащих быков, вспахал на них поле, засеял его зубами дракона, победил в сражении выросших из зубов воинов. Однако Ээт не спешил выполнить обещание и передать Ясону руно. На помощь герою пришла влюбившаяся в него дочь колхидского царя Медея. Она усыпила дракона, охранявшего реликвию в священной роще бога войны Ареса, дав возможность Ясону похитить руно, и вместе с ним бежала на «Арго» в Элладу.
Так представляют эту историю древнегреческие мифографы, но если отбросить романтическую вуаль, то налицо описание пиратского набега: отряд морских разбойников на корабле достиг Колхиды, одолел в сражении местное воинство, захватил в святилище драгоценную реликвию, а предводитель пиратов похитил дочь местного царя. Ну а затем вместе с награбленным добром и знатной пленницей (один из вариантов мифа сообщает, что в качестве заложника был захвачен малолетний царевич, впоследствии умерщвленный) пираты сумели уйти от погони и достичь родины.
И такие набеги морских разбойников на прибрежные селения, судя по всему, были не единичны. Поэтому местное население долго еще встречало греческих мореплавателей враждебно. Неспроста Черное море эллины поначалу называли Понтом Аксинским — морем негостеприимным. И только спустя столетия, когда на смену морскому разбою пришла мирная и более прибыльная морская торговля, греческие товары были по достоинству оценены племенами Причерноморья, а эллинские купцы стали в прибрежных селениях долгожданными и дорогими гостями, они сменили название на Понт Эвксинский — море гостеприимное. Это название сохранилось на века: Понтом Эвксинским называли Черное море на протяжении большей части античной эпохи.

Ахейцы, зихи, гениохи

Морская торговля и последующая колонизация древними греками черноморских берегов обусловила бесперебойное плавание эллинских кораблей вдоль побережья. Судя по некоторым сведениям, уже в IV–V веках до н. э. опытные греческие мореплаватели отваживались напрямую пересекать Черное море с юга на север и обратно. Но по-прежнему каботажное плавание оставалось основным для греческих купцов. Их корабли, проходившие поблизости от берега, были лакомой добычей для некоторых местных племен, предпочитавших морской разбой земледелию и хлебопашеству.


Образование в Причерноморье греческих государств привело к созданию здесь военного флота, значительно осложнявшего жизнь пиратам. Но, несмотря на все связанные с разбойничьим промыслом опасности, пиратство в античную эпоху процветало на Понте Эвксинском.
Одним из опасных для мореплавания районов стало Черноморское побережье Кавказа. Греческий географ Страбон в начале I века писал:
Здешние племена — ахеи, зихи и гениохи «живут морским разбоем, для чего имеют небольшие, узкие и легкие ладьи, вмещающие около 25 человек и редко могущие принять 30; эллины называют их камарами… Выходя в море на своих камарах и нападая то на грузовые суда, то на какую-нибудь местность и даже город, они господствуют на море. Возвращаясь в родные места, они за неимением стоянок взваливают свои камары на плечи и уносят в леса, в которых и живут, обрабатывая скудную почву; а когда наступает время плавания, они снова сносят камары на берег. Так же поступают они и в чужой стране, где имеют знакомые лесистые местности: скрыв в них камары, они сами бродят пешком, днем и ночью, с целью захвата людей в рабство; то, что удается им захватить, они охотно возвращают за выкуп, по отплытии извещая потерпевших».
Из сообщения Страбона становится ясным, что морской разбой преследовал целью не только разграбление торговых судов и прибрежных местностей, но и захват пленников, либо возвращавшихся за выкуп, либо продававшихся в рабство.
Через столетие после Страбона понтийских пиратов и их суда-камары описал римский историк Тацит:

«Вар­ва­ры с уди­ви­тель­ной быст­ро­той пона­стро­и­ли себе кораб­лей и безна­ка­зан­но борозди­ли море. Кораб­ли эти назы­ва­ют­ся у них кама­ры, бор­та их рас­по­ло­же­ны близ­ко друг к дру­гу, а ниже бор­тов кор­пус рас­ши­ря­ет­ся; вар­ва­ры не поль­зу­ют­ся при построй­ке кораб­лей ни мед­ны­ми, ни желез­ны­ми скре­па­ми; когда море бур­но и вол­ны высо­ки, поверх бор­тов накла­ды­ва­ют дос­ки, обра­зу­ю­щие что-то вро­де кры­ши, и защи­щен­ные таким обра­зом бар­ки лег­ко манев­ри­ру­ют. Гре­сти на них мож­но в любую сто­ро­ну, эти суда кон­ча­ют­ся ост­рым носом и спе­ре­ди, и сза­ди, так что могут с пол­ной без­опас­но­стью при­ча­ли­вать к бере­гу и одним, и дру­гим кон­цом».

Судя по всему, традиции морского разбоя зародились у племен кавказского побережья уже в IV веке до н. э. Аристотель в «Политике» называет ахейцев и гениохов «разбойничьими племенами», не обладающими храбростью.
К концу IV века до н. э. относятся сведения об организованной борьбе против понтийского пиратства — по сообщению греческого историка Диодора, боспорский царь Евмел (309–304 года до н. э.):

«Для защи­ты пла­ваю­щих по Пон­ту всту­пил в вой­ну с вар­вар­ски­ми наро­да­ми, обык­но­вен­но зани­мав­ши­ми­ся пират­ст­вом, — генио­ха­ми, тав­ра­ми и ахе­я­ми, и очи­стил море от пира­тов, за что и полу­чил самый луч­ший плод бла­го­де­я­ния — похва­лу не толь­ко в сво­ем цар­стве, но почти по всей все­лен­ной, так как тор­го­вые люди повсюду раз­нес­ли мол­ву об его вели­ко­ду­шии».

Страбон также сообщает, что в его время боспорские цари боролись с пиратами:

«В зем­лях, под­чи­нен­ных мест­ным вла­сти­те­лям, пра­ви­те­ли ока­зы­ва­ют помощь жерт­вам наси­лия; они неред­ко в свою оче­редь напа­да­ют на раз­бой­ни­ков и, захва­тив их „кама­ры“, при­во­дят назад вме­сте с эки­па­жем».

Не исключено, что северные соседи упомянутых Страбоном кавказских племен — керкеты и тореты, жившие в древности близ современного Новороссийска, — были не чужды морского разбоя. Автору довелось принимать участие в раскопках одного из керкетских могильников, располагавшегося на самом берегу моря. Как показали исследования антропологов, у погребенных здесь мужчин наиболее развитыми были мышцы рук при отмеченной уплощенности бедер — это свидетельствует об интенсивном занятии греблей на весельных лодках. В погребениях встречено немало предметов греческого происхождения, а положенные в могилы в качестве погребального инвентаря копья с небольшими железными наконечниками и длинный кинжал могли служить удобным оружием в абордажной схватке.

Тавры, живущие разбоем и войной

Еще одним опасным для мореплавания районом Понта Эвксинского был в античную эпоху Южный берег Крыма, и не только из-за частых штормов и опасных прибрежных рифов, но прежде всего из-за населявших его тавров. Уже Геродот, посетивший Северное Причерноморье в V веке до н. э., сообщал, что «тавры живут разбоем и войной» и что они приносят в жертву своей богине всех «потерпевших крушение мореходов и всех эллинов, кого захватят в открытом море». Основу пиратского промысла тавров составляло нападение на корабли, плывущие близко от побережья или причалившие к скалистому берегу в надежде найти укрытие от бури, а также разграбление потерпевших крушение судов.
Так, в 49 году н. э. часть римского войска, помогавшего боспорскому царевичу Котису захватить престол, после успешного окончания военной кампании возвращалась на кораблях в месту постоянной службы. Как сообщает Тацит, у Южного берега Крыма флотилия попала в сильный шторм:

«Несколь­ко кораб­лей выбро­си­ло к бере­гу тав­ров, и их окру­жи­ли вар­ва­ры, убив­шие пре­фек­та когор­ты и мно­же­ство вои­нов из вспо­мо­га­тель­но­го отряда».

Примечательно, что в 1980-х годах при раскопках таврского святилища на горном перевале близ Ялты археологи обнаружили детали римского вооружения и воинского снаряжения, а также монеты и металлические статуэтки, изображающие римских божеств: такие фигурки вместе с портативными алтариками римские легионеры брали с собой в поход. Судя по всему, в святилище тавры приносили в жертву своему божеству не только пленников, но и часть захваченной добычи.

Черкесские пираты

Письменные источники ничего не сообщают о пиратстве на Черном море в византийский период — с IV по XIII века. Надо полагать, что могущественная Византийская империя была способна навести порядок на море и сделать его безопасным для мореплавания. Но с ослаблением власти Византии разбой возвращается.
Первое сообщение о средневековых черноморских пиратах относится к концу XIII века. В отчете капитана Вивальдо Лаваджио, командовавшего в 1290 году итальянской галерой, охранявшей суда правителя Ирана Аргун-хана, содержится сообщение о том, что в районе Джубги он сумел отбить у пиратов награбленные с кораблей греческих и армянских купцов товары.
К XIV–XV векам относятся неоднократные сообщения о морских набегах зихов (черкесов) на земли близ Трапезунда, причем при описании нападения, произошедшего весной 1472 года, отмечается, что «черкесы, прибыв на 24 кораблях, сожгли и разрушили за 300 миль отсюда все поселения побережья, разорили турецкие виноградники и перебили множество народа, а женщин увели в плен, забрав всё имущество и товары».


Итальянские источники сообщают также о нападениях зихов на генуэзские колонии в Крыму и на Тамани.
В XVII–XVIII веках в морской разбой на Черном море включились абхазы. Сохранилось несколько свидетельств того времени о нападениях абхазских пиратов на турецкие города побережья Мингрелии и Гурии.
С новой силой черкесское пиратство расцвело в первой половине XIX века, после захвата Россией Крымского ханства.
Англичанин Эдвард Спенсер, посетивший Черкесию в 1836–1838 годах, подробно описал здешние корабли:

«Суда черкесов были плоскодонными, легко построенными и узкими, каждое управлялось от 18 до 24 гребцов и они, должно быть, были самыми опытными в этом упражнении, так как они двигали суда с большой скоростью. Недалеко от штурвала была разновидность палубы, на которой сидело 3 или 4 человека; нос лодки был украшен грубо вырезанной фигурой, представляющей, возможно, голову оленя, козла или барана, вероятнее всего последнее. Иногда черкесы строят огромные лодки, которые в состоянии вместить от 40 до 80 человек и управляются, помимо гребцов, угловым парусом».

Просвещенный путешественник отметил, что «черкесские суда похожи на камары Страбона». Похожее описание оставил и другой путешественник, нидерландец Тебу де Мариньи, причем в его книге о путешествии в Черкесию в 1818 году приведен рисунок черкесского судна.
Такие корабли черкесы черноморского побережья использовали для нападения на торговые суда, а иногда даже на боевые корабли Черноморского флота Российской империи. Как докладывал один из русских морских офицеров, «черкесы на своих судах выходили на добычу и днем и ночью, нападали на купцов. Сбивали сперва винтовками людей с верхней палубы, потом бросались с кинжалами на абордаж и в короткое время решали дело».
В 1830–1840-х годах командующему Черноморским флотом адмиралу М. П. Лазареву удалось наладить крейсирование вдоль Черноморского побережья Кавказа русских военных кораблей. Целью этой масштабной военно-морской операции была борьба не только с черкесским пиратством, но и с поставками в воюющую с Россией Черкесию оружия и боеприпасов со стороны Османской Турции.
Большую роль в этой операции сыграла флотилия Азовского казачьего войска: казаки на быстроходных легких баркасах с успехом могли противостоять судам черкесских пиратов и турецких контрабандистов. К середине ΧΙΧ века с морским разбоем на Черном море было покончено.

Честные контрабандисты

Пиратство завершило свою историю на Черном море. Но еще долго здесь сохранялся его отголосок — контрабанда. Начиналась она с доставки оружия горцам, продолжавшим борьбу вплоть до 1864 года, а затем приобрела форму незаконной переправки на территорию империи различных недозволенных или укрываемых от уплаты пошлины товаров.
Самая, пожалуй, известная история, связанная с черноморскими контрабандистами, — повесть Михаила Лермонтова «Тамань». Она явно автобиографическая: автор рассказывает о случае, который едва не стоил ему жизни. Нет смысла пересказывать это произведение. Напомним лишь, что подруга контрабандиста, заподозрив героя Лермонтова в том, что он может разоблачить незаконный промысел, попыталась его утопить, к счастью, безуспешно. Надо полагать, перед убийством не остановился бы и сам контрабандист Янко. Неясно, почему Лермонтов назвал таманских контрабандистов «честными». Возможно, это обычное для того времени выражение, обозначавшее не торговцев турецким оружием (Кавказская война еще не закончилась), а контрабандистов, промышлявших «мирными» товарами.
Контрабанда процветала на Черном море долго. Ее последние аккорды прозвучали в начале ХХ века. В 1920-х годах Эдуард Багрицкий написал знаменитых «Контрабандистов»:

По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.

И стихотворение завершил рефреном:

«Ай, Черное море,
Хорошее море..!»

Хорошее, доброе, гостеприимное море. Понт Эвксинский