В ситуации постправды, когда ценность экспертного мнения стремится к нулю, на простор публичной сферы активно выходят разного рода «тайны истории» и «скрытые пружины политики». Среди многочисленных псевдоисторических артефактов особое место занимают фальшивые геополитические проекты, такие как «план Даллеса» или «Протоколы сионских мудрецов». Нашлось среди них место и «Завещанию Петра Великого», в котором первый российский император будто бы давал потомкам указания по установлению гегемонии в Европе...

Россия на пути к господству в Европе

«Всевозможными средствами расширять свои пределы к северу, вдоль Балтийского моря, и к югу, вдоль Чёрного моря»

Такой план завещал Пётр I своим преемникам и тем самым определил основные направления внешней политики России в XVIII веке. Поскольку главным противником на балтийском направлении являлась Швеция, то России следовало заручиться поддержкой Англии, Дании и Бранденбурга (Пруссии). Что касается черноморского направления, то в борьбе с турками главным союзником выступала Австрия. Конечной целью южного вектора внешнеполитической активности должен был стать древний Константинополь.
Выполнение этих пунктов «Завещания Петра Великого», по задумке автора, должно было привести к «покорению всей Европы», включая Италию, Испанию и Францию.
Такие фантастические перспективы открывались перед россиянами в случае тотальной мобилизации сил и гибкой политики в стиле «разделяй и властвуй». При должном использовании армии и дипломатии российские императоры сумеют установить контроль над индийской торговлей, являющейся ключом к гегемонии:

«Тот, у кого исключительно она будет в руках, станет и истинным властителем Европы».

Подобные агрессивные задачи вкупе с конкретными «рецептами» обращения с тем или иным государством, действовали на читателей «Завещания» как сильнейший раздражитель. Действительно, как можно воспринимать страну, правитель которой открыто советует своим преемникам добиваться влияния в Европе обманом и раздорами! В то же время, несмотря на откровенно циничные формулировки, сами советы в значительной мере отвечали тем подходам, которые использовала российская дипломатия времён Екатерины II. К примеру, совет «заинтересовать Австрийский дом в изгнании турок из Европы» опирался на многовековой опыт борьбы Габсбургов против Османов. В то же время он был сформулирован как «предлог содержать постоянную армию и (…) постоянно продвигаясь вперёд, достичь Константинополя».
Совет «поддерживать анархию в Польше, влиять на её сеймы и особенно на выборы королей, раздроблять её при каждом удобном случае» при всей своей откровенной беспринципности отражает действительную российскую политику, только не начала, а второй половины XVIII века.
Совет «пользоваться религиозным влиянием на греко-восточных отщепенцев или схизматиков, распространённых в Венгрии, Турции и южных частях Польши, привлекать их к себе всевозможными прельщениями, навязываться им в покровители и добиваться над ними духовного главенства» отражает действительные подходы к политике России в Речи Посполитой и на Балканах. То же самое можно сказать и о некоторых других пунктах этого небольшого — всего 14 статей — документа.
Общим итогом политики российских императоров должно было стать разобщение Европы, «приготовление всех средств для нанесения сильного удара» и в конечном итоге «покорение всей Европы». Основной опорой для реализации гегемонистских планов являлась российская армия. Не случайно пункт 2 «Завещания» гласил:

«Поддерживать государство в системе непрерывной войны для того, чтобы закалить солдата в бою и не давать народу отдыха, удерживая его во всегдашней готовности к выступлению по первому знаку».

Предпосылки для фальсификации

По замечанию исследовательницы Симоны Блан, «Завещание Петра Великого» следует изучать в контексте развития французской общественной мысли. Известна оценка, которую дал Петру I французский писатель Вольтер:

«Один-единственный человек изменил величайшую империю в мире».

Безусловно, на протяжении прошедшего после издания вольтеровской книги столетия во французской публицистике встречались разные оценки фигуры российского реформатора. Общей тенденцией была похвала деятельности Петра, хотя она и не доходила до открытого восхваления, как у Вольтера. Во второй половине XVIII века взгляды на Россию и личность Петра I существенно изменились. В сочинениях аббата Г. Рейналя, Д. Дидро, Ж.-Ж. Руссо, О. Мирабо, С. Марешаля прозвучали мысли о том, что русский народ не «созрел» до цивилизованного состояния, что в связи с этим для него требуется деспотичное правление и рабское состояние общества. Крах идеи просвещённого абсолютизма в Европе, а также трения между Францией и Россией в годы правления Екатерины II обусловили восприятие России как враждебной и агрессивной страны. В итоге, как подчеркнул современный исследователь С. А. Мезин,

«антидеспотические тенденции во французской публицистике конца XVIII в. пересеклись в рамках петровской темы с опасениями, которое испытывало европейское общественное мнение в связи с активными завоеваниями, которые вела Российская империя».

Результатом этого переплетения стало появление «Завещания Петра Великого», и

«миф о Петре I как олицетворении прогресса обернулся своей противоположностью».

Генезис фальшивки

Обыкновенно авторство «Завещания Петра Великого» приписывают французскому авантюристу шевалье д’Эону, который известен тем, что предпочитал женское платье мужской одежде. Действительно, в середине 1750-х годов д’Эон побывал в России, выполняя там секретные поручения правительства Людовика XV. Тем не менее содержание «Завещания» указывает на более позднее время его написания. По мнению Мезина, д’Эон не мог предвидеть всего размаха внешней экспансии России при Екатерине II, которая post factum нашла отражение в фальшивке. Между тем последние разделы Речи Посполитой и связанное с этим обострение французско-российских отношений являются хорошими маркерами времени создания «Завещания».


Современные исследователи документа приходят к заключению, что он возник в эмигрантских кругах во Франции. Согласно Г. Бекхольцу (XIX век) и С. А. Мезину (современный исследователь), основные положения будущего мнимого завещания сформулировал польский генерал Михал Сокольницкий. Он вращался в кругах, близких к будущему первому консулу и императору Наполеону Бонапарту. Составив «Мнение о России», в октябре 1797 года он представил его Директории. Главной идеей записки Сокольницкого была угроза, которая нависла над Европой со стороны России в соответствии с планом, некогда разработанным и завещанным Петром I. Этот план генерал якобы обнаружил в русских архивах, захваченных им в 1794 году в Варшаве.
Сокольницкий призывал «нанести смертельный удар планам Петра I» силами Франции и Польши, что первое время не было актуальным. Однако в 1799 году итальянский поход Суворова актуализировал представления об агрессивной политике России, которая теперь не вызывала сомнений. В последующем, когда Наполеон готовился к завоеванию европейской гегемонии, устранение препятствия в виде России стало одной из актуальных задач. Решить её планировалось в том числе путём обработки общественного мнения в Европе, а одним из её орудий и стало «Завещание Петра Великого».
Отредактированный лично Наполеоном текст записки Сокольницкого по приказу первого консула был включён в книгу французского историка Ш. Лезюра «О росте русской державы от её возникновения до начала XIX в.». В конце одной из глав было приведено резюме «плана Петра I», якобы хранящегося в секретных архивах царей. При этом текст в книге Лезюра совпадает с текстом Сокольницкого за небольшим исключением: добавлен пункт 8 и внесены небольшие правки в пункт 12.
Сочинение Лезюра появилось на свет в обстановке назревающего франко-российского военного конфликта, в преддверии войны 1812 года. По словам советского историка Н. Павленко,

«издание книги было инспирировано правительством, стремившимся представить поход Наполеона I в Россию как превентивную меру защиты от притязаний её на мировое господство».

Впрочем, тогда книга особенного интереса не вызвала.
После восстания 1830–1831 годов в Польше «план Петра I» обрёл вторую жизнь. Во-первых, его выявление было приписано шевалье д’Эону. В-вторых, сочинение получило распространённое с тех пор название «Завещание Петра Великого» — впервые оно так было названо в книге польского эмигранта Л. Ходзко «Польша историческая…» (1839 год).

Значение «Завещания Петра Великого»

Уже в середине XIX века многочисленные российские авторы писали о недостоверном и откровенно фальшивом характере «Завещания». При этом крупный исследователь С.Н. Шубинский признавал, что первые 11 пунктов документа

«представляют не что иное, как сжатое и относительно верное изложение политической системы, которой следовало русское правительство в своих внешних сношениях и войнах со времени кончины Петра Великого до 1812 г.»

С одной стороны, именно ретроспективная достоверность являлась главным доводом в пользу подлинности «Завещания». Но она же свидетельствовала и о позднем времени его создания — не раньше разделов Речи Посполитой. Ряд особенностей текста указывал на его французское происхождение.
В историографии XIX века и в советский период автором «Завещания Петра Великого», как правило, называли шевалье д’Эона и некоторых близких ему французских дипломатов. Такую тенденцию можно объяснить скрытым стремлением замолчать «польский след» в появлении фальшивки. Д’Эон был чрезвычайно привлекательной фигурой для создания разного рода исторических мифов, но на самом деле прямых свидетельств его авторства нет.
Казалось бы, в настоящее время трудно ввести кого-либо в заблуждение «Завещанием Петра Великого». Вместе с тем обилие псевдоисторических сочинений, якобы раскрывающих те или иные «заговоры» со стороны различных исторических деятелей, позволяет думать, что эта фальшивка ещё имеет своих читателей и, возможно, даже поклонников.Автор: Д.Мазарчук