Простая и дешёвая изгородь для скота стала проклятьем пехотинцев, собирая свой кровавый урожай на фронтах Великой войны. Как можно было преодолеть ряды смертельной паутины и какие боевые машины строили для прорыва заграждения - в нашей статье...

Мирное начало

История колючей проволоки начиналась вполне мирно. Она появилась в качестве дешёвого средства для огораживания пастбищ и сельхозугодий. Плюсами новинки, благодаря которым она быстро снискала популярность, стали технологичность производства, экономия материала и крайняя простота при монтаже. Вбил колья да натянул проволоку — ничего сложного.
Всем этим преимуществам ещё предстояло сыграть свою роль в будущей большой войне.
А до того — если бы одному из отцов «колючки», американскому фермеру Джозефу Глиддену, рассказали, что его детище повлияет на судьбы сотен тысяч людей, а для борьбы с ним будут выдумывать хитроумные боевые машины и целые тактические доктрины, он бы наверняка не поверил.


Нельзя сказать, что колючая проволока долго избегала цепких рук военных. Первое наставление по установке «колючки» британская армия издала уже в 1888 году. До начала Великой войны она немного повоевала на Американо-испанской, чуть-чуть в Англо-бурской, слегка в Русско-японской и Балканских войнах. Но до размаха ощетинившихся колючими заграждениями фронтов Первой мировой всем этим войнам было очень далеко.

Неподстеленная соломка

Если «колючку» изобрели давно, и если о ней знали военные, то почему они не подготовились к будущей войне заранее? Отличный вопрос.
Всё потому, что будущие конфликты виделись военным теоретикам абсолютно непохожими на прошлые. Традиция у них такая. В частности, французы считали войну быстрой и наступательной, а ключом к успеху offensive à l’outrance (наступления «до предела») полагали техническое превосходство плюс «моральное превосходство французского солдата». К этому они добавляли галльскую традицию ведения наступательных боевых действий, или élan — то есть наступление энергичное и с энтузиазмом.
Ну а поскольку в конце XIX–начале XX века французы считались передовой нацией не только в области канкана и круассанов, но и военной теории, остальные, включая даже снобов англичан, с интересом поглядывали в сторону развития галльской военной мысли. В итоге все строили скорострельную артиллерию, насыщали армию пулемётами и бронеавтомобилями и вели жаркие дебаты о роли кавалерии.
И тут появляется ещё один важный вопрос. Почему танки или другие гусеничные машины, способные разрушать проволочные заграждения, не появились до середины Первой мировой? Патенты гусеничных машин были известны ещё со времён Крымской войны, все технологии уже изобрели, даже фантасты писали рассказы о «сухопутных броненосцах». Что мешало-то?


Ответ прост. Военные не видели на поле боя задач для машин такого типа. К началу XX века гусеницы были уделом сельскохозяйственной техники — проходимой, но очень медленной. Ну кому нужна медленно ползущая боевая машина в манёвренной войне? Кроме того, гусеничный движитель был сравнительно новой и непроверенной технологией — и отношение к нему было соответствующее.
Не верите? Попробуйте обратиться в ГАБТУ с проектом робота-шагохода. Ваши успехи будут не лучше, чем у австро-венгерского изобретателя Гунтера Бурштына. Это сейчас его портрет висит на «стене славы» в немецком танковом музее в Мунстере, а в 1911 году господина Бурштына вместе с его проектом танка сначала завернули в Вене, а потом и пруссаки у виска пальцем покрутили.



На войну!

К концу 1914 года проблема чётко обозначилась. Ряды «колючки» росли и множились, как и захлебнувшиеся в них атаки. И противоборствующие стороны принялись искать варианты решения. Оказалось, что их не очень много — «заросли» колючей проволоки можно взрывать, резать, рвать или давить.


Какой же из способов в итоге оказался верным? В той или иной степени — все. Правда, пришлось поэкспериментировать и набить шишек на своём пути, но какое дело обходится без них?
Минно-артиллерийские способы оставили на потом и начали с «давилок». В первую очередь инженеры бросились искать решения в проверенных технологиях — то есть в коммерческих моделях колёсной техники.

Паровой каток французской военной машины

Чем лучше всего давить? Понятное дело, машиной, которая для этого и предназначена, а именно — паровым катком.
С этой идеей выступили месье Фрот и Турмель в 1914 году. По их задумке, перспективная машина должна была просто вминать проволочные заграждения в землю и сокрушать колья. Смешно? И зря!

Примерно в это же время уважаемые Уинстон Черчилль и Морис Хэнки предлагали почти то же самое, только по другую сторону Ла‑Манша

Как видите, даже самые промышленно развитые страны не сразу пришли к созданию бронированной машины на гусеницах. Правда, англичане показали себя более практичной нацией и отказались от идеи почти сразу — а вот французы решили попробовать.
К декабрю 1914 года работы над машиной начались. Инженер Поль Фрот из «Северной железнодорожной компании» предложил изобретение военному министерству.
В письме он оптимистично описал изобретение как «устрашающую военную машину, которая с момента появления на поле боя посеет ужас в рядах противника». По сути, он предлагал взять коммерческое шасси, в данном случае каток Laffly Model LT10, навесить на него броню, вооружить восемью (!) пулемётами и в таком виде выпустить на поле боя.


Машину построили и даже довели до испытаний в марте 1915 года. Более того, «Фрот-Турмель-Лаффли» прекрасно показал себя на испытательном полигоне, без труда сокрушая ряды колючей проволоки. Правда, испытания проходили на сухой и ровной земле, без траншей, воронок и уж тем более без огня противника.


Чем всё закончилось? От идеи отказались. К весне 1915 года военные не только осознали проблему «колючки», но и столкнулись с мрачной реальностью перепаханного артиллерией поля боя, где машина на основе дорожного катка застряла бы в первой же канаве. Прототип разобрали, французские инженеры пошли думать над другими боевыми машинами, а дорожный каток вернулся к обычной мирной работе.

Козырная «Трефа»

Казалось бы, к чему изобретать велосипед после появления британских танков осенью 1916 года? Но у немцев, как и у русских, был свой особенный путь.
Практически сразу после дебюта «ромбиков» на Сомме немецкие военные поручили нескольким фирмам разработать и построить аналогичные боевые машины. В их числе была и бременская «Ханса-Ллойд».
До войны предприятие занималось тракторами, грузовиками и легковыми автомобилями. Инженеры этой компании никогда раньше не работали с бронированными или боевыми машинами, но это их ничуть не смутило.

Настоящий инженер такие мелочи щёлкает как орешки!

В результате уже к 1 февраля 1917 года (беспрецедентный темп для немцев!) «Ханса-Ллойд» представила первый прототип — и они таки изобрели велосипед. Ну как «велосипед» — трёхколёсную бронированную боевую машину весом в 18 тонн. Спереди два больших колеса, чтобы давить заграждения и преодолевать ямы и траншеи, сзади — рулевое колесо.


Тевтонский боевой трицикл нарекли «Треффас-Ваген». В ходе разработки его вооружили парой противотанковых ружей и рассматривали даже установку 57-мм пушки «Максим-Норденфельд», как у танка A7V. Но не сложилось


На бумаге проект выглядел многообещающим, а вот испытания обнаружили ряд фундаментальных проблем конструкции. Самая главная беда заключалась в неудачном расположении центра тяжести — настолько близко к носу машины, что при попытке пересечь воронку или траншею имелся огромный риск, что машина «встанет» на нос или перевернётся.
Что она и проделала на полигоне.


В общем, к октябрю 1917 года прототип разобрали. Полученный опыт больше нигде не использовался, и «Треффас-Ваген» остался единственной немецкой попыткой создать бронированную боевую машину с большими колёсами. Вплоть до Второй мировой.

Слоны Ганнибала и Поплавко

Восточный фронт проволочные заграждения опутали не так плотно, как Западный, но проблема этой колючей заразы стояла не менее остро. Тысячи солдат с обеих сторон навеки остались в смертоносных стальных зарослях.
Требовалось радикальное решение, которое дало бы возможность прорвать фронт австро-германцев. И его предложил штабс-капитан Виктор Поплавко.
В ноябре 1915 года офицер командовал 26-м автомобильным пулемётным взводом (броневиков), состоящим из пары пулемётных «остинов» и пушечного «Гарфорда». Также ему выдали полубронированный подвозчик боеприпасов «Чародей» на шасси американского четырёхтонного грузовика «Джеффери Квад».
Мощный грузовик проявлял себя гораздо лучше, чем «линейные» броневики, и Поплавко пришла мысль сделать из него полевой разградитель. Его оснастили лебёдкой, якорями-кошками с тросами, лёгким разборным штурмовым мостом, а также специальным устройством, которое подминало и рвало проволоку.


Похожий «нож» смонтировали на первом французском танке «Шнейдер СA-1», разработка которого начиналась примерно в это же время, а также на опытном бронетракторе «Фильц». Что ж, схожие задачи вызывают схожие решения.


С тактической точки зрения идеи Поплавко предвосхитили появление БРЭМ, БМП, штурмовых групп, танков-мостоукладчиков, танков снабжения и, отчасти, инженерных машин разграждения. При этом Виктор Родионович — в отличие от своих зарубежных коллег — очень подробно описал тактику своих бронеавтомобилей.
Штурм-машина делала проход в проволоке. Затем находившиеся на борту «десять нижних чинов, вооружённых кинжалами, маузерами и ручными гранатами» врывались в окопы, затыкая пулемёты противника и давая время подойти основной массе пехоты. Также для преодоления препятствий предполагалось использовать штурмовые лёгкие мосты.
Причём этих «слонов Ганнибала» — как называл их бывший лётчик, пехотный офицер, а теперь бронеходчик и конструктор — предлагалось применять массированно, поскольку в этом виделся залог успешного прорыва.
Всё это просходило в январе 1916 года — за восемь месяцев до дебюта танков на Сомме и почти за два года до битвы при Камбре со всеми её тактическими нововведениями.


Испытания и доводка машины не прекращались. В мае 1916 года её показали начальнику инженеров 7-й армии и другим высоким чинам. Машина спокойно преодолела четыре ряда кольев, а потом столько же рядов кольев с «колючкой», оставляя за собой проход для пехоты.
«Результаты испытания поразительны», — доносил в Ставку полковник Полянский.
Изобретение Поплавко заметили на высшем уровне и дали добро на формирование бронедивизиона особого назначения (БАДОН) из 30 машин. К сожалению, эта часть под командованием Поплавко не успела к Луцкому прорыву, где броневики могли сослужить хорошую службу. «Слоны Ганнибала» прибыли на фронт осенью 1916 года. Решено было засекретить эти машины, а также построить еще 90 броневиков для трёх новых дивизионов к генеральному наступлению весной 1917 года…. которого не случилось из-за революции и развала армии. Броневикам пришлось прикрывать отступление русских войск — причём порой с большой эффективностью: отступая, они часто вывозили армейское имущество и раненых в грузовом отсеке.


Ну а порой «Джеффери-Поплавко» вполне могли играть роль отсутствующих у русских танков, хоть и с оговорками. Потом большинство машин досталось красным. Пару отбили поляки, а ещё два «танка» даже занесло в послевоенный Берлин, где фрайкоры использовали их в подавлении коммунистического восстания.


Живучие идеи

Хорошие идеи умирают редко. Они могут изменить форму, но суть остаётся прежней на долгие десятилетия, а то и дольше.
Преемственность идей прекрасно видна, если сравнить фото французского блиндированного трактора «Фильц» с приспособлением для борьбы с колючей проволокой и БМП LAV-25 с двумя антипроволочными «ножами».


Французская машина, построенная в январе 1915 года на базе сельскохозяйственного трактора «Фильц».
Эта машина должна была бороться с колючей проволокой. Прототип даже показали маршалу Жоффру, и тот положительно оценил изобретение. Но, как и в случае с другими образцами, полевые испытания выявили массу недостатков — и проект свернули.


Колючей проволоке уже почти полторы сотни лет, но она не спешит сходить со сцены — как и средства для борьбы с ней...Автор: А.Бортников, А.Тарасов
Источник: Warhead