Мир кажется глобальным и единым, но экономика, политика и культура Земли до сих пор определяются наследием колониализма и доминирования Запада: жители бедных стран по-прежнему работают в полурабских условиях, добывая ресурсы и производя товары для стран первого мира, а культура оказывается производной от западной индустрии развлечений и полна штампов о превосходстве белых. Историк Даня Плешак разбирается, как интеллектуалы ХХ века противостояли европоцентричному восприятию мира и как в этой борьбе родилась наука о влиянии колониализма на все сферы жизни.
В 2017 году вышла экранизация культового аниме «Призрак в доспехах». В нем главная героиня из азиатки превратилась в европейку. Это выглядело очень странно, поскольку сеттинг остался японским, так же как и остальные персонажи. Представление о том, что зритель не будет или не должен ассоциировать себя с неевропейскими персонажами, является наследием колониальной эпохи. В ту пору только завоеватель-европеец представлялся историческим субъектом, а жители всей остальной планеты должны были подчиниться и слепо следовать за ним.
Даже после обретения странами Африки и Азии независимости колониальный порядок продолжает существовать. Западные корпорации добывают в бедных регионах полезные ископаемые в нарушение всех экологических и юридических норм. Например, кобальт для аккумуляторов мобильных телефонов вручную выкапывается африканскими детьми на нелегальных шахтах за копейки. При этом крупные компании не только его скупают, но и всячески поощряют такое производство. На такое положение вещей все закрывают глаза, поскольку это происходит не в «нормальных» странах, а среди «отсталых дикарей», жизни которых менее важны, чем комфорт среднего класса Америки и Европы.
Помимо влияния на экономику и политику, колониализм отразился и на культуре. До сих пор наш взгляд на мир во многом обусловлен концептами, созданными в эпоху европейского доминирования и отражающими взгляд белого колонизатора на мир.


Неудивительно, что такое положение вещей вызывает яростную критику как в странах Запада, так и за их пределами. Попытки деколонизировать экономику и культуру и дать всем людям равные права и уважение, независимо от их происхождения и цвета кожи, не прекращаются. В академической среде исследования влияния колониализма на все аспекты человеческого существования называются постколониальными исследованиями (post-colonial studies). В этой статье мы разберем их историю, основные идеи и как они применяются для анализа культуры и общественной жизни.

Как появились колонии

Эпоха колониализма началась в XV веке с открытием и захватом Америки испанцами. Вплоть до начала XVII века европейцы вывозили из Америки золото, ром и хлопок. Для работы на полях им нужна была дешевая сила, и ей становились привезенные из Африки невольники. Разбогатев на этой торговле, Европа опередила другие страны Старого Света в развитии и смогла почти полностью его захватить в XIX веке.
Пик колониализма пришелся на межвоенный период. Тогда над Британской империей никогда не заходило солнце, а школьники в Конго, Алжире и Индокитае читали во французских учебниках фразу «Наши предки были галлами».
В эту эпоху колониализм вызывал восхищение европейцев, которое выразил Редьярд Киплинг стихотворением «Бремя белого человека». Колониализм вызывал и критику, одним из ярких примеров которой является повесть Джозефа Конрада «Сердце тьмы». В этом произведении, которое позже стало вдохновением для фильма «Апокалипсис сегодня», главный герой путешествует в верховье реки Конго и видит чудовищное отношение бельгийской администрации к местным жителями.
Как «Бремя белого человека», так и «Сердце тьмы» написаны европейцами и представляют их точку зрения на жизнь в колониях. Однако в начале XX века в европейской литературе начинают появляться произведения, отражающие опыт колонизируемых народов.

Парижский ресентимент

Одно из первых литературных направлений, члены которого сознательно описывали свой опыт колониального подчинения, возникло во Франции. В 1931 году в Париже встретились три темнокожих студента: Леопольд Седар Сенгор, Эме Сезер и Леон-Гонтран Дамас. Все они были уроженцами французских колоний: Сезер родом с карибского острова Мартиника, Сенгор из Сенегала, где он затем станет первым президентом, а Дамас — из Гвианы.
Когда молодые люди приехали в Париж для учебы, они встретились там с расизмом. Само слово «негр» в устах многих парижан было оскорблением, а темнокожие воспринимались как люди второго сорта. Сенгор, Сезер и Дамас начали создавать литературные произведения, описывающие жизнь темнокожих в колониях и во французской метрополии. Чтобы подчеркнуть свое мироощущение как небелых авторов и заодно сделать слово «негр» более престижным, создатели движения назвали его negritude («негритянство»).
В рамках этого движения авторы публиковали поэзию, художественную и философскую прозу. Широкого признания во Франции негритюд добился с выходом поэтического сборника его участников, предисловие к которому составил Жан-Поль Сартр.
Главным теоретическим текстом негритюда является эссе Сезера «Размышления о колониализме» (Discours sur le colonialisme). В нем автор спорит со взглядами, выраженными Киплингом в «Бремени белого человека», и опровергает представления о том, что Европа приносит цивилизацию в «варварские» страны. Он говорит, что использование оппозиции «варварства» и «цивилизации» дегуманизирует колонизируемых и оправдывает любое насилие по отношению к ним.
Для Сезера колониализм — не благодеяние по отношению к «отсталым» народам, а зло космического масштаба.
Более того, Европа дискредитировала себя и всю западную цивилизацию участием в колониальном проекте. Даже нацизм для него является воздаянием Европе за преступления колониализма, ею же и порожденного:
«К чему я веду? К этой идее: что не существует невинной колонизации и никто не колонизирует безнаказанно; что цивилизация, оправдывающая колониализм — и тем самым грубую силу, — это уже больная цивилизация; цивилизация, страдающая от моральной болезни, которая, несмотря ни на что, прогрессирует от одного последствия к другому, от одного заблуждения к другому. Она взывает к своему Гитлеру, то есть — к наказанию».
«Размышления о колониализме»

Врач, воин, философ

В 1930-е Сезер вернулся на родную Мартинику и работал какое-то время в школе. Одним из его учеников был юный Франц Фанон, который в последующем продолжил дело учителя и добился куда большей известности. В жизни Фанона, как и в его творчестве, переплелись колониализм, насилие и философия.
С началом Второй мировой войны он бежал с вишистской Мартиники на принадлежащие Англии Карибские острова, вступил там в «Свободную Францию» и сражался с нацистами в Европе. Впоследствии он участвовал в колониальной войне в Алжире на стороне повстанцев. В промежутке успел получить в Лионском университете диплом психиатра, где заодно посещал лекции по философии и литературе.
Свои познания в психиатрии и философии Фанон использовал в работе «Черная кожа, белые маски». В ней он развивает идею, что состояние подчинения, в котором находятся коренные народы колоний, существенным образом изменяет их психику. Из-за этого разница между колонизатором и колонизируемым огромна и не исчезает с удалением фигуры колонизатора. Более того, влияние колонизатора приводит к деградации и исчезновению местной культуры, а вместе с тем и личностей самих колонизируемых:
Негры изо дня в день приобретали две системы координат, в которых они не могли себя найти. Их метафизика (или менее претенциозно — их обычаи) и их система координат были отменены, поскольку они находились в противоречии с той цивилизацией, которая их игнорировала и которая поставила себя вместо них.
Другая книга Франца Фанона, «Проклятьем заклейменные» (Les damnés de la terre — строчка из французской версии коммунистического гимна «Интернационал»), демонстрирует его взгляды на антиколониальную борьбу. Первая ее часть является апологией революционного насилия.


По мысли автора, насилие является единственным возможным языком общения угнетенного и угнетателя. Колонизатор не видит в последнем ничего кроме «дикаря» и «варвара» и тем самым лишает его человеческого статуса и ставит его вне этических рамок.
Таким образом, он не способен ни сочувствовать местному, ни понять его, так что любые доводы разума и любые языковые ухищрения бессильны, и поэтому угнетенному остается полагаться лишь на оружие.
Во второй части Фанон представляет свое видение культуры обретших независимость стран. С одной стороны, он выступает против обеления колониализма и изображения доколониальной истории стран Африки как варварской. Вместо этого он призывает к пересмотру традиционных взглядов на прошлое и освобождению принесенных колонизаторами концептов. С другой стороны, он считает бессмысленным восхваление доколониального прошлого этих стран и возврат культуры в прежнее состояние.
Работы Франца Фанона приобрели большую популярность во Франции, его горячим сторонником был Сартр и другие интеллектуалы. За пределами Франции его книги, особенно «Проклятьем заклейменные», стали популярны среди лидеров освободительных движений разных стран, включая Че Гевару и Малкольма Икса и других радикальных политиков. Вслед за ними его начали читать ученые-гуманитарии левых взглядов. Сейчас его труды считаются базовыми текстами для всех интересующихся проблемами колониализма и его наследия.

Европа смотрит на мир

Самое значительное влияние на западные академические круги оказала книга палестино-американского филолога Эдварда Саида «Ориентализм». Она вышла в 1978 году и не только вызвала жаркие споры, но и фактически спровоцировала возникновение постколониальных исследований как научной дисциплины.
На большом количестве примеров Саид показывает, что свойственное западным литературе и науке представление о Востоке формировалось под влиянием колониализма и в значительной мере его обслуживало. Этот образ Азии и Африки Саид называет термином «ориентализм».
Ориентализм изображает Восток как страну загадок и экзотики, которые только европейцы могут по достоинству оценить. При этом местные мужчины представляются ленивыми, невежественными и суеверными. Они не способны обрабатывать собственную землю, которая должна достаться хозяйственному европейцу. Помимо них существуют кровожадные и воинственные дикари, понимающие только язык силы. Женщины ориенталистской литературы угнетены, но чрезвычайно чувственны, так что белый мужчина должен преодолеть их напускное сопротивление, чтобы познать все «восточные изыски».
Согласно Саиду, ориентализм дегуманизирует жителей Востока и лишает их качеств, ассоциирующихся с «культурностью», «образованностью» и «предприимчивостью».
Легко можно убедиться, что описываемый Саидом ориенталистский взгляд глубоко проник в западную культуру. До сих пор его можно обнаружить в самых различных ее проявлениях — от живописи XIX века до последнего фильма об Аладдине. Даже те произведения, которые задумывались как разоблачение колониального проекта, воспроизводят порожденные им стереотипы. Например выдающийся нигерийский писатель Чинуа Ачебе в лекции «Образ Африки» показал, что «Сердце тьмы» Конрада пронизано высокомерным отношением к Африке как к первобытной земле, лишенной истории и культуры, и к ее жителям как к бесчувственным дикарям.

Рождение научной дисциплины

Книга Саида произвела эффект разорвавшейся бомбы, так что исследования колониализма и его влияния на современный мир быстро стали очень популярны в академической среде США и западноевропейских стран. Например, через несколько лет после выхода «Ориентализма» в Индии возникла своя школа постколониальных исследований.
Историк Ранаджит Гуха обратил внимание, что значительная часть населения колоний была исключена из системы колониальной власти. Они образовывали параллельное общество, лишенное политических прав и влияния на колониальную систему. Гуха обозначил этот слой населения термином «субалтерны», который часто переводится на русский язык как «угнетенные». Он позаимствовал его у итальянского марксиста Антонио Грамши, называвшего «субалтернами» бедных крестьян Южной Италии.
Исследование субалтернов вышло за пределы исторических изысканий и получило широкое распространение в литературоведении. Там его популяризировала индийско-американская исследовательница Гаятри Чакраворти Спивак, чье эссе «Могут ли угнетенные говорить?» стало одним из главных текстов постколониальной теории. В нем она, как видно из заглавия, демонстрирует, что субалтерны не имеют способов для выражения своих эмоций и потребностей, а их попытки это сделать неверно интерпретируются теми, кто обладает властью и знаниями.


Со временем в западных институтах начали появляться центры постколониальных исследований и магистерские программы, посвященные этой теме. Объединяют их объект исследования и ориентация на труды Фанона, Саида и Спивак, а также использование терминов «колониализм», «субалтерны» и др.
Важной особенностью постколониальных исследований является отрицание ими существования общего мерила для разных культур и эпох.
Использование одних и тех же критериев воспринимается как присущее колониализму стремление к доминации и унификации знания. Таким образом, программа постколониальных исследований заключается в отсутствии какой-то четкой единой программы.
Несмотря на эти методологические сложности, постколониальный подход добился большой популярности. Он позволил избавиться от зацикленности науки на жизни белых людей и истории Европы и расширить горизонты знаний. Сейчас он применяется не только в истории и литературе, но и в юриспруденции, социологии, медицине и других областях знания.

Жизнь сквозь призму расы

Одним из важных понятий для постколониальной теории является представление о расе. С этой точки зрения раса является понятием не биологическим, а социальным. Поскольку существует огромное разнообразие человеческих популяций, а границы между ними размыты, нет смысла разграничивать людей по цвету кожи или форме черепа. Тем не менее на протяжении нескольких веков европейская культура стремилась классифицировать людей по расам и приписать им различные признаки.
Эта классификация позволяла разделять детей на важных и неважных, господ и слуг, колонизаторов и колонизируемых. Иными словами, она объясняла и оправдывала колониальный порядок и тем самым его поддерживала. Расовая дискриминация существует и в наше время и используется для закрепления социального неравенства.
Например, в США темнокожее население находилось в рабстве у белых. Таким образом, темный цвет кожи ассоциировался с рабством и подчиненным положением. Потомки темнокожих рабов тоже становились рабами, даже если один из родителей был свободным, и поэтому ребенок смешанной пары всегда считался «темнокожим», несмотря на тон его кожи. Поэтому раса как социальный маркер передавалась по наследству, даже если физически человек отличался от других людей схожего статуса.
Эта ситуация существует и поныне и иногда приводит к необычным казусам.
Например, темнокожие жители города Джексон в Огайо активно вступали в браки с белыми, но дети, рожденные в таких семьях, всегда считались темнокожими. Это привело к тому, что их потомки ассоциируют себя с афроамериканской культурой и называют себя афроамериканцами, хотя сами они — блондины с очень светлой кожей.
Схожим образом Меган Маркл, супруга британского принца Гарри, выглядит как типичная европейка со смуглой кожей, но относит себя не к белой (white), а к смешанной (mixed) расе, поскольку среди предков ее матери есть рабы африканского происхождения.
В других культурах раса может восприниматься иначе. Например, в Южной Америке под влиянием местных условий сложилась другая система классификации, которая детально прописывала социальное положение каждого человека на основании того, кем были его родители.