Захватив власть, большевики стремились перевернуть традиционное отношение русских людей не только к жизни, но и к смерти. Как «достижение европейской цивилизации» подавалось открытие в 1920-м году первого в стране крематория. Правда, проработал он всего 3 месяца...

«Кафедра безбожия»

В рамках борьбы с церковью коммунисты взяли курс на искоренение традиционной бытовой обрядности, в т. ч. похоронной. Поэтому в стране, гдё люди мёрзли в своих домах из-за отсутствия топлива, тысячи кубометров дров были выделены для сжигания трупов.
Когда в 1919 году возникла идея строительства крематория в Петрограде, городские власти даже объявили конкурс на лучший проект под лозунгом «Крематорий – кафедра безбожия». В голодное время архитекторы отнеслись к проекту с большим энтузиазмом, прислав около 200 чертежей. Но денег на отдельное здание не нашлось. В итоге по проекту Артемия Джорогова под крематорий был перестроен банный комплекс на Васильевском острове (здание № 95-97 по 14 линии). Внутри под руководством профессора Горного института, Вячеслава Липина, смонтировали кремационную печь «Металлург».
Впервые сожжение трупа в крематории было проведено 14 декабря 1920 года. Предварительно в торжественной обстановке городские чиновники выбрали в морге для этих целей тело 19-летнего красноармейца Малышева (на «церемонии» присутствовали поэт Николай Гумилев и художник Юрий Анненков). Результат кремации профессор Липин охарактеризовал как «вполне успешный», хотя процедура и затянулась на 2 часа 48 минут.
Ради популяризации нового посмертного обряда власти разрешили доступ в крематорий всем желающим. Посещение мрачного места стало излюбленным развлечением членов партии и представителей петроградской богемы. Например, очень любил возить своих гостей в крематорий видный функционер Петрогубисполкома, большевик Борис Каплун, которому, собственно, и принадлежала инициатива открытия невиданного доселе учреждения.

«Плюют покойникам на пятки»

Побывавших в крематории петроградцев поражала не столько сама процедура сожжения, сколько царившая при этом атмосфера цинизма.
«Революция отняла прежние обряды и декорумы и не дала своих. Все в шапках, курят, говорят о трупах, как о псах», — записал в дневнике 3 января 1921 года писатель Корней Чуковский.
Зрители, наблюдая за процессом, оживленно обсуждали, в какой последовательности горят органы человеческого тела – начиная от лопающихся в первую минуту глаз, и заканчивая онкологическими опухолями, которые обычно сгорали последними.
Не отличались уважительным отношением к усопшим и работники крематория. По свидетельству самого Каплуна, обычно, чтобы отличать покойника от других, ему плевали на пятку и выводили фамилию чернильным карандашом.


«У меня все время было чувство, что церемоний вообще никаких не осталось, все начистоту, откровенно. Кому какое дело, как зовут ту ненужную падаль, которую сейчас сунут в печь. Сгорела бы поскорее – вот и все. Но падаль, как назло, не горела. Печь была советская, инженеры были советские, покойники были советские – все в разладе, кое-как, еле-еле», — описывал происходящее Чуковский.
Неудивительно, что у людей, сохранявших остатки православной религиозности, увиденное в крематории могло только укрепить мнение, официально высказанное в 1909 году Священным Синодом, о том, что сожжение трупов – это «дело кощунственное». Народ сжигать своих покойников не торопился. Из 379 тел, прошедших через печь за все время работы крематория, лишь 16 были сожжены по желанию родственников или в соответствии с волей умершего. Прочие сжигались «в административном порядке» — проще говоря, это были невостребованные родственниками тела, чаще всего людей, умерших от тифа.
Петроградский крематорий прекратил работу 21 февраля 1921 года. По одной версии, закончились дрова, по другой – сломалась печь. Закрытие учреждения совпало с отставкой Каплуна. Следующий крематорий в СССР открылся в 1927 году в Москве. Несмотря на активную пропаганду, сожжение трупов не смогло вытеснить из обихода традиционные формы погребения.Автор: Т.Сагдиев