Сражение при Кадеше, состоявшееся в 1274 году до н. э., выделяют по множеству причин. Величайшая битва бронзового века, она возвестила начало века железного. Кроме того, это была первая битва в истории, сведения о которой сохранили обе противоборствующие стороны. Наконец, это была невиданная доселе битва колесниц — «танков» древности. Сегодняшний материал — об этом.

Любимец Амона

Фараон Египта Рамсес II не был величайшим из древнеегипетских правителей, однако остался в истории как один из самых известных царей. Он чем-то напоминает древнюю версию Людовика XIV южного разлива — правил почти 70 лет, обладал неуёмной энергией и необузданным эго, благодаря чему навсегда впечатал своё имя в память последующих поколений.
Своим статусом правителя Рамсес был обязан деду — тоже Рамсесу, только с порядковым номером I, который в жизни, предшествовавшей восхождению на престол, звался Парамессом, что значит «Ра сотворил его». А если уж сам Ра тебя сотворил, то ты просто обречён на выдающуюся жизнь.
Так и получилось. Долгое время был Парамесс первым советником у фараона Хоремхеба, который и сам человеком был непростым. Он начинал обычным военачальником при фараоне-богоборце Эхнатоне, а затем ловко воспользовался смутой, воцарившейся после правителя-раскольника, и сам узурпировал власть.


Свояк свояка видит издалека, и точно так же Хоремхеб разглядел в амбициозном и толковом Парамессе хорошего кандидата в наследники — тем более, что у самого фараона детей не было. Так появился Рамсес I, которому наследовал сын Сети I, а ему — его сын Рамсес II, названный в честь деда.
Наш Рамсес под порядковым номером II родился около 1305 года до н. э. в пору войн, которые вёл его отец Сети, активно давивший разных сепаратистов, расплодившихся после Эхнатона, и ходивший на соседей. На седьмом году правления Сети Рамсес, ещё не достигший подросткового возраста, был провозглашён соправителем — так отец приучал его к управлению государством. В этом новом качестве принц взял себе имена Усер-Маат-Ра («Справедливость Ра сильна») и Рамессу-Мери-Амон («Любимец Амона»). Кроме того, принц получил и свой собственный гарем, а также наказ Сети как можно быстрее зачать наследника. Возраст согласия придумали сильно позже, да.


Сети скончался на семнадцатом году правления — он умирал спокойно, зная, что оставляет страну в умелых руках. И действительно, Рамсес не только продолжил реализовывать все проекты покойного отца, но и вывел их на новый уровень, словно соревнуясь с Сети и желая его превзойти. Так, например, при нём увенчалась успехом очередная экспедиция по поиску воды в Нубийской пустыне, и теперь благодаря подготовленным там скважинам египтяне получили возможность добывать в Нубии золото на постоянной основе.


И всё же мечтам Рамсеса о лаврах величайшего фараона в истории Египта не суждено было воплотиться в жизнь, и виной тому во многом стало сражение при Кадеше, которое сами египтяне превозносили как великую победу.

Все дороги ведут в Кадеш

Город Кадеш, построенный на берегу реки Оронт, располагался на северной оконечности большой плодородной долины, которая знакома современным ливанцам как долина Бекаа. И любое войско, шедшее с юга в северную Сирию (или наоборот), неизменно проходило бы мимо Кадеша. Таким образом, эта крепость, в зависимости от направления удара, запирала дорогу либо в Египет, либо в сердце державы хеттов.
Впервые этот город появился в египетских источниках во времена фараона Тутмоса III, который около 1457 года до н. э. разбил войска коалиции сирийских и ханаанских городов в легендарном сражении при Мегиддо. Возглавлял же этот союз городов именно Кадеш, который продолжал сопротивляться экспансии египтян даже после поражения. В 1422 году до н. э. фараону Аменхотепу II удалось-таки овладеть проклятым городом и закрыть кадешский вопрос почти на сто лет.



Всё изменилось в годы правления того самого фараона-еретика Аменхотепа IV (1372 — 1355 гг. до н. э.), или, как он сам себя называл, Эхнатона. Некогда могущественное государство Митанни, основательно к тому времени захиревшее, исчезло с тогдашних политических карт, уступив дорогу новой силе — хеттам. Правитель Кадеша, выступивший на стороне Митанни, оказался среди проигравших, и в итоге присягнул завоевателям. Лишь тогда Эхнатон, слишком занятый своими религиозными реформами, понял, что прощёлкал Центральную Сирию, и последовательно организовал две военные экспедиции к Кадешу — обе окончились неудачей.
Пробовал вернуть утраченное и фараон Сети I, отец Рамсеса II, ходивший «завоевать землю Кадеша и Амурру». Судя по всему, экспедиция обернулась как минимум частичным успехом. В этом походе его сопровождал и молодой сын, на тот момент — лишь наследник престола. Однако у хеттов тоже был свой молодой и амбициозный правитель — царь Муваталлис II. Вскоре после похода египтян он нагрянул в Амурру и Кадеш и вновь принудил их к покорности.


Можно только посочувствовать жителям Амурру, ведь через их страну едва ли не каждый год туда-сюда сновали противоборствующие армии, попутно сжирая всё съестное и забирая с собой то, что не прибито. На четвёртом году правления фараон Рамсес II решил, что неплохо было бы вернуть утраченные земли в Сирии, и летом 1275 года до н. э. отправился в свою первую военную кампанию в статусе главнокомандующего. Это был настоящий блицкриг — царь Амурру Бентесина даже не успел обратиться к своему сюзерену Муваталлису за помощью и был вынужден присягнуть на верность Рамсесу.
Хеттский царь, однако, не собирался молча наблюдать за тем, как египтяне орудуют в землях, которые он считал своей сферой влияния. На военном совете было принято решение — нанести по врагу удар, отбить Амурру и прочие утраченные области и вышвырнуть людей Рамсеса обратно на их историческую родину. Этот поход должен был не просто восстановить статус-кво — Муваталлис намеревался раз и навсегда положить конец египетских поползновениям на Ближний Восток.
Была собрана колоссальная по тем временам армия. Источники сообщают, что шестнадцать земель прислали хеттскому царю своих воинов. В итоге Муваталлис сформировал два наступательных корпуса численностью в 18000 и 19000 человек соответственно. Эти цифры дают египтяне, которые наверняка от души приврали, однако в любом случае это была огромная армия. Главной ударной силой хеттов был впечатляющий парк колесниц — 2500 «танков древности» вывел в поле Муваталлис.
По египтянам точных данных нет, но предполагается, что их боевые силы составляли 16-20 тысяч человек и 500-2000 колесниц.


Игры теней

Шпионы Рамсеса недаром ели свой хлеб, и правитель Египта довольно скоро узнал о приготовлениях оппонента. Генеральный план фараона на кампанию 1274 года заключался в следующем: две армии должны были выступить синхронно и двигаться на северо-восток. Главный корпус во главе с самим Рамсесом должен был идти через Ханаан и Южную Сирию, а вспомогательные силы — вдоль побережья через Финикию и Амурру. Таким образом египтяне не проглядели бы неприятеля и, в случае опасности, одна армия могла прийти на помощь другой. Точкой общего сбора был назначен всё тот же злосчастный Кадеш. Взяв эту крепость, Рамсес открыл бы себе дорогу в хеттскую Сирию. Войско же было поделено на четыре больших отряда, названных по именам богов — Амон, Ра, Птах и Сутех (Сет), где отрядом Амон командовал сам фараон.


Мы знаем, что Рамсес выступил в поход в девятый день второго месяца шему, то есть в конце апреля.
Египетская армия быстрым маршем прошла Газу, Ханаан и Галилею, после чего вступила в долину Бекаа. Проблем не было — эти территории уже давно находились под властью фараонов и были лояльны. Менее чем через месяц Рамсес оказался в Долине кедров (Ливан). Оттуда до Кадеша было всего несколько дней пути.
Первым двигался отряд Амон, за ним, на некотором расстоянии — остальные. Форсировав реку Оронт, египтяне вступили на обширную низменность к югу от Кадеша. И вот здесь судьба впервые проучила фараона за его самонадеянность.


Случилось это так. В один из дней марша царское войско повстречало нескольких пустынников из народа шасу — союзников Муваталлиса. Те клялись, что посланы своими вождями, которым надоело пресмыкаться перед Муваталлисом, и поэтому они готовы помочь Рамсесу. Сам хеттский царь якобы боялся идти в Южную Сирию, поэтому встал лагерем далеко на севере, в районе Халеба (нынешний Алеппо).
Это была ловушка — Муваталлис, выражаясь современным языком, «вбросил дезу», и кто-то другой, возможно, отнёсся бы к полученным сведениям с осторожностью. Но эго застилало Рамсесу глаза, и фараон уверовал, что неприятель действительно испугался. И, не дожидаясь подхода главной армии, он приказал начать осаду Кадеша силами одного лишь отряда Амон.

Битва тысячи колесниц

Воины начали строить осадный лагерь, сам же Рамсес уселся на золотой трон, чтобы наблюдать за каждым мгновением своего грядущего триумфа. Остаётся только гадать, скольких египетских бесов он помянул, когда воины притащили к нему двух пойманных хеттских соглядатаев. А где шпионы — там и войско! И верно — Муваталлис вместо того, чтобы сушить штаны у Алеппо за 200 километров от Кадеша, находился уже совсем рядом, чуть восточнее, грамотно спрятав войско в складках местности.


Перво-наперво Рамсес, как и все эгоцентрики, выместил гнев на собственных военачальниках, которые были объявлены виновниками всего, поскольку не предвидели ловушки и не предупредили о ней владыку. А когда проорался — начал лихорадочно придумывать запасной план. Отряд Ра только-только перевалил через реку, Птах и Сутех ещё топтались на противоположном берегу. Там же, за рекой, осталась бо́льшая часть египетских колесниц. Проще говоря, Рамсес был в полной… беде.
Надо отдать фараону должное — голову он не потерял. И вот уже его военачальники, ещё красные после выволочки, несутся к переправе, чтобы поторопить замешкавшиеся войска. Вот царская семья под прикрытием охранения уезжает на запад — в сторону египетских владений. Сам же фараон лично готовит отряд Амон к бою.


Однако Муваталлис II всё видел. И, пока его визави разбирался со своим штабом, хеттский царь бросил крупные силы колесниц под началом нескольких союзных князей в атаку. Хеттские «танки» переправились через Оронт к югу от Кадеша и всей мощью обрушились на отряд Ра, спешивший на помощь своему государю.


Волна хеттских колесниц подобно паводку накрыла колонну египетской пехоты, которой попросту было нечем ответить. Это было избиение — и Рамсес, находившийся в осадном лагере, прекрасно всё видел со своего золотого трона.
Те египтяне из отряда Ра, кому посчастливилось пережить эту страшную атаку, бросились бежать к лагерю отряда Амон. К своим! И это обернулось настоящей катастрофой. Ещё свежие, только-только изготовившиеся к бою воины отряда Амон, увидели своих товарищей, вываливающихся из облаков бурой пыли — раненых, измождённых, охваченных ужасом. Естественно, подобное зрелище самым губительным образом сказалось на их морали. А вскоре подоспели и хеттские колесницы. И всё окончательно превратилось в бардак.
По недостроенному осадному лагерю метались люди, армия фараона утратила даже подобие единого строя, лишь жалкие кучки воинов пытались дать организованный отпор.


Удивительно, но в этой суматохе едва ли не единственным человеком, сохранившим самообладание, был Рамсес. Облачённый в доспехи, он вскочил на колесницу, готовый устремиться в самую гущу боя. Один из его телохранителей по имени Менна попытался остановить царя, уговаривая того спасаться бегством, но гордый Рамсес лишь отмахнулся от него. Уже спустя мгновение он мчался в самый эпицентр бури.
Египетские источники на все лады превозносят доблесть и силу Рамсеса II — согласно им, именно фараон выиграл битву, призвав на помощь бога Амона и лично поразив тысячи хеттов. Это, безусловно, красивая легенда. Куда более реалистичным выглядит сценарий, при котором Рамсес личным примером сумел сплотить часть воинов двух разбитых отрядов, что позволило египтянам продержаться до подхода подкреплений.
И здесь наконец подошли те самые войска, что шли вдоль побережья и должны были соединиться с войском фараона у Кадеша. И у них были колесницы.
Хетты оказались зажаты между двух огней — с запада на них давили свежие египетские корпуса, а с востока — Рамсес с теми бойцами, которых смог собрать. Хеттские военачальники попытались поправить положение и вывести свои колесницы на равнину, где им было бы проще действовать, в отличие от египетского лагеря, однако фараон не позволил им сделать это. Египтяне давили и давили, пока не прижали хеттов к реке, где колесницы окончательно утратили все свои боевые качества.


Победа в одночасье обернулась катастрофой, воины Муваталлиса столпились у бродов на реке Оронт — тех самых, через которые они ещё недавно переправились для атаки. Сам хеттский повелитель, желая спасти положение, бросил в бой подкрепления — несколько тысяч воинов и 500 колесниц. Однако это уже было что мёртвому припарка. Хеттские подкрепления лишь усугубили толчею на переправе, толком даже не усилив своих.


Многие хеттские воины, желая спастись, бросались в воды Оронта, но далеко не каждому удавалось переплыть реку. Достав из воды захлебнувшегося князя Халеба, слуги подняли его над землёй ногами вверх и принялись трясти в надежде, что вода выйдет из тела и их повелитель оживёт.
Поле боя осталось за Рамсесом. Только-только подошедшему отряду Птах уже не пришлось участвовать в битве — оставалось только вязать пленных, добивать раненых и отсекать, по египетскому обычаю, руки поверженным врагам.

Победа ли?

Египетские источники живописуют Кадешскую кампанию как великую победу фараона, и отчасти это было правдой — Рамсес действительно сумел переломить ход уже практически проигранного боя и отогнать хеттов от Кадеша. Однако как минимум половина хеттской армии осталась невредимой на другом берегу Оронта.
Да, Муваталлис II потерял почти все свои колесницы, многих сановников, полководцев и даже двух родных братьев. Однако его пехота практически не пострадала и могла сражаться. В то же время, египетские отряды Амон и Ра оказались выбиты практически поголовно. Более того — осаждать Кадеш, имея под боком хеттскую армию, было бы самоубийством.


Это был тактический тупик. Муваталлис не мог со своей пехотой гоняться за мобильными египетскими колесницами, египтяне же не были способны окончательно разбить хеттскую армию и ликвидировать исходившую от неё угрозу. Это означало только одно — переговоры.
Их открыл хеттский царь — вряд ли он дождался бы от чванливого Рамсеса подобной инициативы, даже если бы двум армиям пришлось стоять на противоположных берегах реки до скончания времён. Предложение было простым — мирный договор с сохранением довоенного статус-кво. И тут Рамсес встал на дыбы. То ли азарт недавней битвы ещё не выветрился из светлейшей головы, то ли вновь взыграла гордыня, но подписывать мир фараон категорически отказался, согласившись лишь на перемирие.
Одно дело — спасти честь и выйти из патовой ситуации, а другое — заключить договор и признать права хеттов на Кадеш и Амурру. Зря что ли так бодро на колеснице гарцевал? И фараон с видом победителя развернул войско на Египет. Домой.
Кампания принесла множество рабов, что позволило египетской пропаганде говорить о величайшем триумфе в истории царства. О колоссальных потерях, естественно, предпочли забыть. Главным героем сражения провозглашался сам фараон, личная храбрость которого спасла битву, едва не проигранную по вине дураков-генералов. Впрочем, Рамсес на радостях их «простил». Он вообще был отходчивый.


Муваталлис, «дядя Солнца», как его величают хеттские источники, закрепил за собой и страну Амурру, и Кадеш, после чего, воспользовавшись опрометчивым решением Рамсеса II не подписывать мир, двинулся походом на юг и вскоре отжал у египтян часть владений в Сирии и Ливане. Он был большой прагматик, этот хеттский царь. Ведь не столь важно, кто побеждает в бою — важно, на каких условиях окончится война.
А закончилась она не скоро. Ещё несколько раз Рамсес предпринимал походы на север, и, хотя были они в целом удачными, ни одной из сторон так и не удалось добиться решающего стратегического доминирования. Наконец на 21 году правления фараон всё же «дозрел», и мир между державой хеттов в лице уже другого царя Хаттусили III и Египтом был подписан. Кадеш и Амурру Рамсес потерял навсегда.Источник: Warhead