Те, кто читал «Человека, который смеется», помнят о том, какие дивные нравы царили в Средневековье. Наряду с сожжением еретиков одним из излюбленных развлечений добропорядочных христиан были насмешки над разного рода увечными, уродцами и тому подобной несчастной публикой, на которой можно было недурно заработать.
Казалось бы, эпоха Просвещения положила этому конец, но отдельные ее реликты дожили вплоть до XX века. И сейчас речь не об Адольфе, а о странах, которые в сознании большинства не связываются с фашизмом, и даже считаются образцом демократии – США и Великобритании.
Сказать по правде, в расизме на стыке XIX и ХХ веков запачкались едва ли ни все развитые народы, во всяком случае, европейские. Но Британия и США преуспели в этом едва ли ни больше всех.
По сути родиной того же немецкого нацизма являются «разработки» британских расистов предыдущих столетий. Многое из этого перекочевало в США, и, несмотря на реформы Авраама Линкольна и отмену рабства, расизм как норма смог прожить до середины ХХ века. Но порой дело доходило до случаев, выходящих далеко за пределы расовой сегрегации. Об одном из них и речь.


Когда стало ясно, что никакой альтернативы дарвиновской теории эволюции в обозримом будущем не будет, все с увлечением бросились применять ее ко всему подряд, в том числе и к человеку, выискивая более развитые и менее развитые формы. Любой человек, который мог просто не получить должного образования, почти сразу же объяснялся недостаточно эволюционировавшей формой сапиенса.
Разумеется, высшей формой человека был британский джентльмен. На схемах той поры часто так и изображали эволюционное развитие, где вслед за кроманьонцем (то есть современным человеком, только в шкурах и с копьем) рисовалась завершающая стадия эволюции, под которой так и писалось «современный англичанин».
Были и такие, кто считал, что промежуточные человеко-обезьяны дожили до наших дней и их нужно искать (не в Англии, разумеется). И вот один миссионер (Сэмюэл Филипс Вернер) добыл себе пигмея из племени мбути, которого звали Ота Бенга. По одним данным он его выкупил из рабства, по другим, сам же в рабство и захватил. Так или иначе, но в 1904 году 23-летний пигмей стал собственностью миссионера, искавшего полулюдей.


До этого у Ота Бенга была семья, дети, но во время его отлучки на охоту бельгийские солдаты убили всего его племя, включая жену и детей – в ту пору это не рассматривалось как преступление.
Миссионер обрадовался своему приобретению, поскольку считать пигмеев людьми он отказывался, веря, что людьми они еще не стали. К тому же рост Ота Бенга составлял всего 140 см, что тоже возвышало западных людей в их собственных глазах.
После этого миссионер отправил пигмея на Всемирную выставку в Миссури, в качестве экспоната переходной формы к современному человеку. Затем его отправили жить в Нью-Йоркский зоопарк тоже как экспонат. В одних клетках томились гориллы и шимпанзе, а в другой сидел Ота Бенга.


Белые люди были, естественно, в восторге. Об Ота Бенга печатались статьи, весь убогий смысл которых сводился к одному – влить в читателей очередную дозу чувства собственного расового превосходства. Не обходилось и без откровенного вранья: поскольку пигмей имел заточенные зубы, его выставляли публике как людоеда.
Публика же была настолько тупа, что даже не задумывалась, что зубы можно заточить с какой угодно целью, а уж человечина к числу сверхжестких сортов мяса уж точно не относится. В общем как всегда – чем больше какая-то группа людей кричит о своей исключительности, тем более убогой она является по факту.
Поначалу веселому и наивному пигмею разрешали в свободное от сидения в клетке время гулять по зоопарку, ухаживать за животными и делать какую-то работу, но потом заперли в клетке, нарядив в шкуры и дав лук со стрелами, чтобы придать ему «дикий, жестокий и негуманный вид».


На помощь пигмею пришли наиболее продвинутые представители афроамериканского сообщества, которым в конце концов удалось добиться того, чтобы человека выпустили из зоопарка. Ота Бенга был помещен в приют для сирот, и над ним взяли опеку.
Пигмей очень быстро доказал, что он способен осваивать новые знания, и быстро научился носить западную одежду и говорить по-английски. В скором времени он покинул приют и устроился на работу. Все бы ничего, но становиться частью самого лучшего общества на свете он не желал, мечтая вернуться в родные леса. И он копил деньги на билет до Африки.
Но потом началась Первая мировая и стоимость возвращения возросла настолько, что Ота Бенга, научившийся не только читать, но и считать, понял, что на билет он не заработает даже за всю жизнь.


И вот здесь началась депрессия, становившаяся все более глубокой. Привязанность к родному дому, мысли о свободной жизни в мире, где он не будет недочеловеком и осознание недостижимости всего этого закончились в 1916 году, когда Ота Бенга покончил с собой.