Рыцарские турниры в средневековой Европе с самого начала носили характер не судебного поединка, а «спортивного состязания». Дворяне, участвовавшие в них, как правило, не ставили перед собой задачу наказания обидчика, хотя победа над личным недругом или врагом семьи, безусловно, приветствовалась и была весьма желанной. Для «выяснения отношений» с средние века были придуманы другие поединки, наиболее распространенное название которых – дуэль (от латинского duellos – буквально «борьба двух»).
И в этих жестоких схватках, особенно поначалу, мало было и чести, и элементарных приличий.
Апологеты дуэлей пытались объявить их разновидностью судебных поединков, распространенных в Европе в XI-XII в.в., что, конечно же, абсолютно неправомерно: разница между публичным поединком по решению суда и тайным, уголовно наказуемым, убийством на дуэли огромна. Но в XVI веке в попытках облагородить обычай дуэлей некоторые пошли еще дальше, попытавшись возвести его происхождение к великим поединкам древности – Давида и Голиафа, Ахилла и Гектора, Горациев и Куриациев. Поскольку такие попытки имели некоторый успех, немного расскажем о судебных поединках в начале статьи.
Судебные поединки наиболее распространены были в скандинавских странах и Германии, здесь они были нередки, причем правила допускали «выяснения отношений» даже между мужчинами и женщинами. В Скандинавских странах мужчина во время такого поединка либо стоял по пояс в яме, либо сражался с привязанной левой рукой. В Германии поединки между противниками разного пола тоже допускались, но участниками их могли быть только супруги – если судьи не могли принять решение по семейному спору. Проигравшего поединок мужчину вешали, а проигравшую женщину – сжигали живьем.


На Руси судебные поединки назывались «поле», согласно Псковской судебной грамоте 1397 г., женщина тоже могла выйти на судебный поединок, но только против женщины, если ее соперником в споре был мужчина, она должна была найти для себя защитника. Священники и монахи могли участвовать в судебных поединках, только если дело касалось убийства. Интересно, что церковь против судебных поединков возражала только потому, что подозревала противоборствующие стороны в обращении к колдунам и ворожеям. В XVII судебные поединки в русских землях были запрещены и заменены присягой.
Иногда на судебных поединках можно было увидеть и совсем уже необычные пары соперников. Так, согласно некоторым документам, во Франции в XIV веке состоялся единственный в своем роде поединок между человеком и собакой. Люди обратили внимание, что пес пропавшего рыцаря Обри де Мондидье преследует некоего Ришара де Макера, постоянно лает на него и даже пытается нападать. Макер с возмущением опроверг все выдвинутые против него обвинения, и тогда королем Карлом V был назначен судебный поединок, который состоялся 8 октября 1371 года. Пес одолел вооруженного дубиной и щитом противника, схватив его за горло. Испуганный Макер признался в убийстве и был повешен, а верному псу позже поставили памятник.
Описания судебных поединков можно найти и в художественной литературе, самые известные из них описаны в романах «Айвенго» (Вальтер Скотт) и «Князь Серебряный» (А.К.Толстой).


Однако настоящие судебные поединки все-таки были исключением из правил, во всех странах судьи назначали их только в самых крайних и запутанных случаях – полагаясь на волю Бога, который, авось, не допустит проигрыша правой стороны.
Дуэлянты же обращением в суд себя не утруждали, а вести себя порядочно и честно считали ниже своего достоинства. И первые названия таких поединков в Италии (которая и является родиной дуэли) говорят сами за себя – "поединок в кустах" и "схватка хищников". При этом как-то стандартизировать оружие дуэлянтов долгое время никому не приходило в голову: каждый являлся с тем, что есть. Из Италии в конце XV века мода на дуэли попала во Францию. Именно здесь были предприняты первые попытки придать драке в подворотне хоть какую-то видимость благородного поединка. В частности, обязательным стало участие секундантов, которые являлись поручителями то¬го, что в указанном месте дуэлянта встретит соперник, а не засада (что до тех пор являлось скорее правилом, нежели исключением). Поэтому, если вызов был передан через слугу, противник имел право отказаться от поединка. Секунданты часто участвовали в схватке, особенно если картель передавался другом оскорбленного. В романе А.Дюма "Три мушкетера", Д`Артаньян, желая познакомиться с Миледи, своим вызовом её деверю спровоцировал поединок 4-х пар дуэлянтов (да, вот такой оригинальный способ познакомиться с девушкой). На первых порах во время таких парных поединков победивший партнер мог придти на помощь своему товарищу. В России одним из последних отголосков этого обычая стала знаменитая четверная дуэль (24 ноября 1817 г.), в которой приняли участие А.Завадовский и В.Шереметьев (дуэлянты) и А.Грибоедов с А.Якубовичем (секунданты – их поединок был отложен почти на год).


Добиться дуэли, помимо прямого оскорбления, можно было определённой манерой поведения: положить во время разговора руку на эфес, приблизиться вплотную, повернуть шляпу вперёд или назад, намотать плащ на левую руку. Поводом для вызова считались также жест, имитирующий извлечение шпаги из ножен и резкое движение в сторону собеседника. И, наконец, наиболее частый и стандартный повод – обвинение во лжи. Поводом для поединка мог стать спор из-за места в церкви, на балу или на королевском приеме, и даже разные взгляды по поводу узора на драпировке штор (реальный случай во Франции). Поскольку вызываемый имел право выбора оружия, дворяне XV-ХVII веков разыгрывали целые спектакли, стараясь передать друг другу обязанность вызова. Если сделать этого не удавалось, в игру вступали секунданты, которые, ссылаясь на прецеденты и тонкости правил, настаивали на оружии, выгодном поручителю.
О благородном поведении во время дуэли участники таких поединков думали в последнюю очередь. Щадить противника не считалось хорошим тоном, допускалось убийство упавшего и обезоруженного. После поединка победитель должен был забрать оружие побеждённого (либо сломать его шпагу) – прежде всего затем, чтобы не получить от него удар в спину. Так, в 1559 г. Ашан Муран, племянник маршала Сент Андре, поссорившись на охоте в Фонтенбло с капитаном Матассом вынудил того к поединку. Опытный воин, капитан не стал убивать мальчишку. Обезоружив его, он посоветовал ему не провоцировать серьезных людей до тех пор, пока сам не научится, как следует владеть шпагой. Когда он отвернулся, чтобы сесть на лошадь, Муран пронзил его ударом сзади. Дело замяли и в светских разговорах не столько осуждали предательский удар Мурана, сколько возмущались неосмотрительностью капитана.
Примерно в это же время (в 1552 году) в Неаполе состоялся поединок, в котором приняли участие две знатные дамы: Изабелла де Карази и Диамбра де Петинелла. Причиной дуэли стал молодой дворянин Фабио де Зересола. Об этом поединке в Неаполе помнили даже и в XVI веке, в 1636 г. Хосе Ривера написал картину «Женская дуэль», которая сейчас хранится в музее Прадо.


А в XVIII веке уже в Париже маркиза де Несль и графиня де Полиньяк сразились на дуэли за место фаворитки герцога Луи де Ришелье.
Характерной особенностью дуэли, отличающей ее, в частности, от рыцарских турниров, был отказ от защитного вооружения и конного боя. Именно это обстоятельство и способствовало ее широкому распространению: ведь конь и доспехи были доступны немногим, а короткий кинжал (капа) и шпага имелись у любого, даже самого бедного дворянина.



Зато оказались очень востребованными уроки фехтования.
Фехтование как наука и искусство, основанное на знании специально разработанных приемов, появилась в Италии в конце XV века. Однако с семидесятых годов XVI века произошла смена стиля фехтования: вместо старой техники школы Мароццо популярность приобрели новые школы Агриппы, Грасси и Виггиани в которых предпочтение отдавалось не коротким и рубящим ударам, а уколам. Именно в это время, в период царствования Карла IX, во Франции в употребление вошла рапира – длинный и легкий клинок, предназначенный исключительно для колющих ударов.


Причина ее появления проста – дворяне боялись остаться калеками или быть обезображенными во время поединка с применением рубящего оружия. Небольшой же след от ранения рапирой считался престижным.


Именно новые школы фехтования рекомендовали во время поединка занимать более высокую позицию по отношению к сопернику: запрыгнуть на стол либо подняться вверх по лестнице, что, вообще-то, весьма опасно, так как в этом положении ноги оказываются весьма уязвимыми для ударов противника. Но удары по ногам в то время считались опасными, прежде всего для тех, кто их наносил. Викинг, ударивший врага по ногам секирой, мог быть уверен, что тот рухнет, как подкошенный, римский легионер надеялся отразить ответный удар щитом. У дуэлянтов же в руках не было ни щитов, ни по-настоящему грозного оружия. И потому раненный в ногу рапирой или шпагой дуэлянт мог ответить еще более опасным ударом – в грудь, в живот или в лицо. Новая техника фехтования и новое оружие были совершенно непригодны в реальном бою, что привело к увеличению смертности дворян на поле боя.
Начиная с XVII веке дуэлянты стали пользоваться пистолетами.


Вы, вероятно, помните знаменитую песню из советского фильма «Д`Артяньян и три мушкетера»:

«Но, боже мой, как будет сложно,
Ах, боже мой, как будет сложно,
Призвать к ответу наглеца» (ария Арамиса).
На деле же именно наглецы и мерзавцы (бретеры) буквально терроризировали молодых и неопытных дворян. Поначалу их целью было имущество жертв: обирать побежденных соперников не считалось зазорным. Отголосок этого обычая слышен в романе Дюма «Три мушкетера»: Атосу предлагают забрать кошелек убитого им на дуэли англичанина, но тот «благородно» отдает его слугам своих противников. Бретеры, как правило, избегали дуэлей с по-настоящему опасными противниками, но зарабатывали себе репутацию убийствами недавно вышедших в Свет юношей или уже пожилых и не совсем здоровых мужчин. Типичным бретером был Луи де Клермон, сеньор д'Амбуаз, граф Бюсси (которого традиционно путавший цвета А.Дюма сделал положительным романтичным героем).


Современники говорили, что у Бюсси «повод для дуэли едва мог уместиться на мушиной лапке». Во время Варфоломеевской ночи он не постеснялся убить семерых своих родственников – чтобы получить их наследство. После гибели Бюсси, во всем Париже не нашлось ни одного человека, кто сказал бы о нем хоть одно хорошее слово. Самый известный российский бретер – Ф.И.Толстой (Американец) убил на дуэлях 11 человек, и считал, что гибель 11 из 12 его детей божьим наказанием за свои преступления.


Постепенно из укромных уголков дуэли переместились на улицы и площади городов. Последствия этой моды были ужасны. За 20 лет правления Генриха IV во Франции, например, на дуэлях было убито от 8 до 12 тысяч дворян. В это же время было выдано около 7 000 королевских прощений участникам дуэлей, что принесло казне почти 3 млн ливром золота (вот вам и причина королевской снисходительности). Однако даже золото не может компенсировать напрасную и бесславную гибель тысяч молодых здоровых мужчин. Поэтому, монархи многих стран стали преследовать дуэлянтов и даже их секундантов в уголовном порядке. Первым войну дуэлянтам объявил главнокомандующий французской армией в Пьемонте Джованни Караччиоло, который, отчаявшись навести порядок в своем войске, в конце концов, выделил для поединков высокий узкий мост над глубокой рекой с быстрым течением. Любое, даже легкое ранение и потеря равновесия приводило к гибели одного из дуэлянтов. При этом тело уносилось рекой и оставалось без христианского погребения, что для людей того времени имело достаточно существенное значение. Особо строгие меры к нарушителям данного запрета применялись во времена правления знаменитого кардинала Ришелье. К преследованию дуэлянтов присоединилась и Церковь, которая обвинила их в четырех смертных грехах: убийстве и самоубийстве, гордыни и гневливости. Но, за редкими исключениями, запреты оказывались малодейственными, и в конце XVIII и в XIX веках дуэль становится популярна не только у дворян, но и среди представителей других сословий. В Германии, например, славой заядлых дуэлянтов пользовались студенты и преподаватели университетов, которые, следуя прогрессивным веяниям, перед поединком тщательно дезинфицировали свои шпаги. Студент Бохумского университета Генрих Иоганн Фридрих Остерман – будущий письмоводитель походной канцелярии Петра I, российский сенатор, воспитатель Петра II и кабинет-министр времен Анны Иоанновны, бежал в Россию после того, как убил своего противника на дуэли.


Датский астроном Тихо Браге в 1566 г. во время дуэли лишился верхней части носа и вынужден был до конца жизни носить серебряный протез.


Знаменитый Отто фон Бисмарк за время учебы в Геттингтоне участвовал в 28 дуэльных поединках и проиграл только один, заработав шрам на щеке.


А вот от дуэли с известным ученым (а по совместительству – и политиком) Рудольфом Вирхофом в 1865 г. «железный канцлер» предпочел отказаться. Дел в том, что в качестве оружия Вирхоф предложил сосиски, одна из которых была бы отравлена.
«Герои не объедаются до смерти», – гордо сказал Бисмарк, но, на всякий случай, больше ни Вирхофу, ни другим ученым вызов на дуэль не отправлял.


Колбасу, один из кусков которой следовало пропитать стрихнином, предложил в качестве оружия и Луи Пастер своему оппоненту Кассаньяку.


Но пальму первенства, пожалуй, следует отдать Джузеппе Бальзамо (он же – граф Калиостро). Во время «русских гастролей» 1779-1880 г.г. самозваный граф, ничтоже сумнявшись, обозвал шарлатаном одного из придворных врачей. Получив вызов, в качестве оружия выбрал таблетки, одна из которых была пропитана ядом. Противник искушать судьбу не решился.


Возможно, вы помните, что д`Артаньян трижды дрался на дуэли с графом Рошфором. Если бы Дюма написал о 30 поединках, ему бы, наверное, никто не поверил. А между тем именно столько раз дрались на дуэли Франсуа Фурнье-Сарловез и Пьер Дюпон, причем сражались вполне серьезно, по очереди нанося друг другу серьезные ранения. Первый поединок состоялся в 1794 году, последний – в 1813. Оба остались живы.