Срочно приготовьте порцию камней, чтобы меня забросать: я буду говорить чудовищные вещи о родном городе. «Петербургу быть пусту» - пророчество, которое приписывается несчастной царице Евдокии. Лучшие наши писатели, поэты, философы, ученые бились над расшифровкой уникального петербургского мифа и ненавидели всей душой этот самый мистический российский город.

Чертово колесо истории

В то, что Петербург существует, не верится до сих пор. Построен он вопреки всему — природе, народу, России, миру. С природой ясно - на болотах ни один вменяемый архитектор строить не станет. «Здесь совершилось чудовищное насилие над природой и духом», — писал выдающийся русский философ Георгий Федотов.
Что касается собственного нелюбимого народа, то сотни тысяч рабов, согнанных на строительство, жующие раз в день древесную кору, находили здесь последний приют, и город строился буквально на костях сотен тысяч новгородцев, вятичей, киевлян, финнов, шведов... Обилие могил никого не пугает и сейчас. Питерские богачи скупают дома у Марсова поля: рядом с мертвыми жить считается намного престижнее.
Петербург строился и вопреки Москве, поскольку исконная столица на 200 лет потеряла законный статус. Много потеряла и вся Россия - потому что именно из этого вырубленного каленым железом «окна» пахнуло на страну чуждым духом. Как говорил Достоевскому славянофил Иван Аксаков: «Первое условие для освобождения в себе плененного чувства народности - возненавидеть Петербург всем сердцем своим и всеми помыслами своими».
С ним соглашался и заклятый противник, демократ-европеец Виссарион Белинский: «Многие, не шутя, уверяют, что этот город — без исторической святыни, без преданий, без связи с родной стра-
ною... Питер имеет необыкновенное свойство оскорбить в человеке все святое...» А сам Достоевский вообще отчеканил: «Мы заперлись и отгородились от русского народа в чухонском болоте».
Город умышлялся и вопреки соседям — чтобы насолить им по первое число. «Отсель грозить мы будем шведу», — вот цель и оправдание его существования. Может ли быть хорошим то, что сделано вопреки всему божескому и человеческому?
Ах да, еще и вопреки законам всемирной истории. Все мировые столицы росли исподволь, ширясь и прирастая богатством граждан. И только Петербург появился вот так - вдруг, на пустом месте, ни с того ни с сего... «Москва выросла — Петербург выращен, вытащен из земли или даже просто вымышлен» (Дмитрий Мережковский).
И даже все законы топонимики оказались, нарушены: в названии «Санкт-Петербург» — космополитическое смещение целых трех языков. Латинский («санкт» — «святой»), греческий («Петр» — «камень») и немецкий («бург» - «город»). И все это в русской транскрипции...

Фасадомазохизм

Чудовищен главный обман Петербурга - пропасть между фасадом и сущностью. Об этом классическая гоголевская фраза о главной улице города: здесь «все мечта, все не то, чем кажется на первый взгляд».
На самом деле это и не город вовсе, а громадная декорация. Большие потемкинские деревни, грандиозная бутафория.
Ну, допустим, в Петербурге есть роскошные фасады. Но зайдите во дворы: плохо пахнущие парадные, узенькие проходы, ведущие в новые трущобы, чудовищные тюремные «колодцы» - без окон и дверей. А к глянцево-открыточным фасадам тоже много вопросов. Еще великий Александр Бенуа, рискуя быть зачисленным в сумасшедшие, поставил под сомнение эстетические достоинства знаменитых петербургских памятников, прямо говоря о «безобразии Петербурга». Ведь и зодчие строили не первой величины, средние по европейским меркам, и ошибок немало понаделали... «Все скучной поражает прямотой, в самих домах военный виден строй», — сетовал Адам Мицкевич.
Жить в этом градостроительном чуде решительно невозможно. «Основная единица Москвы — дом, поэтому в Москве много тупиков и переулков», — пишет выдающийся литературовед Юрий Тынянов. В Петербурге все наоборот. «Улицы в Петербурге образованы ранее домов, и дома только восполнили их линии. Площади же образованы ранее улиц. Поэтому они совершенно самостоятельны, независимы от домов и улиц, их образующих. Единица Петербурга - площадь». Тут не до частностей. Не до жизни. Поэтому «петербуржец был изначально чужим в стенах собственного города»...
Раньше сюда приезжали делать с места карьеру. А сейчас это опять-таки не город для жизни, а просто большой и несуразный музей. Здесь жил Пушкин, там был несчастен Гоголь, тут проигрывал в карты Некрасов. Музейная пыль бьет в нос: проходя мимо памятников, начинаешь путать, «чьи гробницы — цареубийц или царей» (Георгий Федотов). Отсюда - дикое количество занудной краеведческой литературы и самое большое число экскурсоводов на душу населения по стране.

Неживая природа

Чудовищен петербургский климат. Вечный мрак и сырость, серая пелена, в которой снуют посеревшие отсыревшие лица. Ветер, дующий со всех сторон.
«Что за виды, что за природа! Воздух подернут туманом» (Н.В. Гоголь). Это «край, где болотистые испарения и разлитая в воздухе сырость проникают в каменные дома и кости человека, где нет ни весны, ни лета, ни зимы, но круглый год свирепствует гнилая и мокрая осень, которая пародирует то лето, то зиму...» (В.Г. Белинский). «Начинается день безобразный, мутный, ветреный, темный и грязный» (Н.А. Некрасов). Это «гнилой, склизкий город», «проклятое марево, где гибнет человек, его лицо» (Ф.М. Достоевский). «В Петербурге жить — словно спать в гробу» (О.Э. Мандельштам). «Для пришельца из вольной России этот город казался адом. Он требовал отречения — от солнца, от земли, от радости» (Г.П. Федотов).
Плохая погода Петербурга - символ, свидетельствующий о катастрофическом будущем города. «Мне сто раз среди этого тумана задавалась странная, но навязчивая греза: "А что как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет, как дым, и останется прежнее финское болото?"» (Ф.М. Достоевский)
Жизнь в Петербурге требует постоянного напряжения — как физического, так и духовного. Это жизнь над пропастью, над зияющей бездной. Смертность здесь всегда самая высокая в России, число самоубийств — на 30-40 процентов выше среднего.
Нечего и удивляться, что Петербург всегда был городом умалишенных, безумцев, чудаков, лжепророков. Именно в больном Петербурге в отличие от здоровенькой Москвы всегда существовал культ страдания с садомазохистским уклоном. А уж о нормальной интимной жизни и говорить не приходится - в коммуналках, где на 40 комнат — одна уборная, совсем не до этого. Очередь бы в туалет не пропустить.

Чисто культурная столица

Мы с детского садика привыкли: «Петербург — культурная столица России». С точки зрения юридической — ерунда: никаких культурных полномочий всероссийского масштаба у города нет и в помине. А с точки зрения человеческого потенциала... Увы, после блокады в городе остались всего 300 тысяч человек, а остальные — приезжие.
На самом деле Петербург - не культурная и не физкультурная столица России (здесь же все постоянно болеют!), а столица криминальная. Причем дело совсем не в обилии заказных нераскрытых убийств, совершенных в центре города, и не в количестве краж и разбойных нападений средь бела дня. Милиция-то у нас как раз очень неплохая, профессиональная.
Но в городе три века царит криминальный дух. Само строительство Петербурга было грандиозным преступлением. Поэтому только здесь могло придуматься такое: поставить посреди города Петропавловский равелин - государственную тюрьму.
Именно в Петербурге совершены все культовые российские убийства - от старушки-процентщицы до несчастного Александра II, царя-освободителя. Именно здесь произошли три кровавые революции. Поэтому криминальное сознание так же отличает петербуржцев, как вечные болезни, серость лиц и тотальное одиночество...
Что в итоге? Дорогие горожане, как же нам повезло! Жить в городе мифическом, запредельно таинственном, никому не открывающем своих секретов, страшном, мрачном, нечеловеческом. Мы с вами сильно попали — в историю.
Признайтесь честно: любите ли вы Петербург так, как я его ненавижу?Источник: "Тайны ХХ века. Золотая серия" №5-с 2012 г.