Несколько столетий назад мир поразила страшная эпидемия, названная «одержимостью демонами». Ведьмовство и массовая охота христианской церкви на ведьм в Средние века и времена Ренессанса охватили едва ли не всю Францию. Но и по сей день этому явлению нет научного объяснения...
К нашему времени на тому колдовства и инквизиции написано много научных трудов, но ни один из них не может претендовать на истину в последней инстанции. Загадка остается нераскрытой, поэтому попробуем еще раз подступиться к ней.

Средневековые эпидемии бесовщины

К числу самых знаменитых монастырских эпидемий относятся случаи коллективной истерии во Франции: в Эксе (1609 г.), в Лилле (1610 г.), в Лудюне (Лудене, 1633 г.), в Лувье (1643) и т.д.
Вообще средневековая Европа знала множество психических эпидемий. В Италии свирепствовал тарантизм, ужасная болезнь, приводящая к безнравственности и разврату. Толпы мужчин и женщин, кривляясь, теряли всякое человеческое достоинств.
В Лувье и Оксонне среди монахинь чередовалась летаргия с каталепсией. Некоторые во время заклинаний бесов падали, как бы по приказанию последних, в обморок и лежали без чувств. Во время этих обмороков нельзя было заметить в монашках ни малейших признаков жизни.
Нечувствительность к боли была самым главным признаком, который заставлял признать вмешательство дьявола и распознавать тех, кто носил на себе его печать. Для этого в тело несчастных вонзали острые иглы, прикладывали к нему раскаленное железо, и, когда врач великой инквизиции находил на трепетавшем теле хоть одну нечувствительную точку, торжество было полное: костер можно зажигать. Палач был удовлетворен. И новая колдунья шла по стопам своих сестер.
(Мы знаем сегодня, что такая нечувствительность к боли, соединенная с некоторыми другими нервными и мускульными расстройствами, служит едва ли не самым точным признаком истерии). Вот что рассказывает о демонических припадках Эсприде-Бороже, патер-капуцин, в обязанности которого входило заклинать монахинь Лувье от дьявола. «В день Троицы 1644 года, Дагань (так называли демона, вселившегося в сестру Малого монастыря Святого Духа) предпринял в течение целых четырех часов самые ужасные беснования, какие только можно себе представить, и это для того, чтобы помешать девушке приобщиться к Святому таинству. Все время он подвергал ее страшным конвульсиям, несколько раз бросал на пол, заставляй делать сотни прыжков, сотни раз бегать вокруг церкви, толкать и сшибать с ног народ...
Милосердный Боже! Какие удивительные движения! Какие странные кривляния, какое бешеное верчение, какие частые и интенсивные судороги в таких нежных созданиях и при таких многократных, ужасных страданиях! Я готов был бы согласиться, уверяю вас, с мнением разумных и рассудительных людей, желающих объяснить все эти конвульсии болезнью, а все эти страшные движения и кувыркания - скоморошьим ломанием. Но, что наглядно убеждает в противном, против чего нет возражения и что громогласно признается лучшими врачами, так это полнейшая невозможность того, чтобы конвульсии, в особенности столь интенсивные, были естественным следствием болезни. Чтобы они могли продолжаться так долго, возобновляться так часто, не вызывая ни малейшего утомления после их прекращения, и не действовали так раздражительно на субъекта».
Это была чистой воды болезнь, названная впоследствии учеником Жана-Мартена Шарко (знаменитого невропатолога XIX в.) Полем Рише (1849-1936), возглавлявшим лабораторию клинических болезней нервной системы парижского госпиталя Сальпетриер, «большая истерия»: «Все тело трепещет и сильно вздрагивает; все мускулы сокращены и до того напрягаются, что кажется, вот-вот порвутся.
Громадные скачки, ужасающие крики и рев, неясные восклицания, необычайные кривляния, на какие, казалось бы, не способно ни одно человеческое существо, - такова картина истерических припадков».
Свой вклад в прекращение массовой истерии внес голландец, один из знаменитейших врачей XVIII века Герман Бургаве, оказывавший помощь во время эпидемических приступов судорог у воспитанников сиротского приюта. Он поместил во всех комнатах котлы, в которых раскалил железные крючки, а затем объявил, что каждому ребенку, у которого возникнет еще один припадок судорог, этим крючком выжгут клеймо до самой кости. После этой угрозы приступы массовой истерии сразу прекратились.

Чудесные исцеления

Две другие психические эпидемии начались с того, что изгнанный из Англии король Яков II, герцог Йорский, отправился во Францию, где и умер в Сен-Жерменан-Лэ 16 сентября 1701 года. Погребение происходило в обстановке религиозной экзальтации, подогревавшейся иезуитами. Это связано с тем, что еще при жизни вокруг Якова II стремились создать ореол короля-мученика, пострадавшего за веру. Едва были затворены двери гробницы, как к ней валом повалили калеки и больные. И вдруг - о чудо! - некоторые из них исцелились. Пример подал епископ Отенский, волшебным образом избавившийся от гнойного свища.
Хромые начинали ступать ровно, парализованные обретали способность двигаться, глухие - слышать, немые - говорить и т.д. Некая паломница Катрин Дюпре, немая с 1691 года, тщетно странствовавшая в поисках исцеления свыше, к великой радости всех страждущих, обрела речь у гробницы Якова II. Такие же чудесные исцеления происходили на могиле Виолара, епископа Шапони-на-Марне, слывшего святым. Можно было бы привести и другие примеры, но мы остановимся на последнем, наиболее ярком факте, который можно, пожалуй, отнести к категории событий первой величины в общественной жизни Франции той поры.
Речь идет о знаменитых исцелениях на могиле янсенистского дьякона Париса, умершего в 1727 году в Париже и погребенного на Сен-Медарском кладбище в Пасси. С 1 мая 1727 года - дня смерти дьякона - и до 27 января 1732 года - дня, когда по приказу короля ворота кладбища были закрыты для доступа, - события, происходившие за кладбищенской оградой, потрясали воображение французов.
Дьякон Парис умер в 37-летнем возрасте, истощенный систематическим самоизнурением и самоистязанием, которыми он занимался из религиозных побуждений. Немедленно после смерти дьякона верующие завладели всеми его вещами и предметами, к которым он прикасался, полагая, что они не могут не быть наделены чудесной целительной силой.
Первое чудо произошло в день его похорон. Мадлен Бени, ревностная почитательница дьякона, распростерлась ниц у праха дьякона, долго исступленно молилась и вдруг, прижав свои скрюченные параличом руки к его гробу, почувствовала внезапное облегчение -руки пришли в движение. Это было прелюдией исцелений, происходивших непрерывно на протяжении многих лет с больными, которые касались либо вещей дьякона Париса, либо земли с его могилы.
Строгая жизнь дьякона и его филантропия были, без сомнения, причиной распространившегося слуха о чудесах, совершаемых на его могиле, к которой стекались как простолюдины, так и знать. На надгробной плите и вокруг нее постоянно теснились жаждущие исцеления и покаяния. Многие проводили здесь дни и ночи.
Но однажды спокойное течение ритуала было нарушено, когда с одной из посетительниц случился нервный припадок, вызвавший конвульсии и у других женщин. Они стали кричать, прыгать, наносить себе раны, не чувствуя при этом боли, и т.п. Все это продолжалось до тех пор, пока власти, шокированные ежедневно повторяющимися скандальными сценами, не приказали в один прекрасный день закрыть вход на кладбище. И тогда на воротах кладбища кто-то в шутку написал: «Приказом короля чудеса здесь прекращены». О том, что исцеления действительно регулярно случались, свидетельствуют дневниковые записи кардинала Ноайльи, который ежедневно фиксировал их количество. Это исторический факт.

Договор с дьяволом

Известность последней эпидемии ничтожна по сравнению с эпидемией бесноватости в 1631 году урсулинок в Лудене. Эта одержимость монахинь вместе с игуменьей монастыря продолжалась несколько лет. Во Франции только и было, что разговоров о луденских одержимых. По рассказам монахинь из этой обители, их по ночам стали посещать демоны: Асмодей, Астарот, Левиафан и др. Монахини ощущали их присутствие, видели их страшные «звероподобные морды», чувствовали, как к ним прикасаются «мерзкие, когтистые лапы». От этого у них начинались конвульсии, они бились в судорогах, впадали в летаргическое состояние, каталепсию.
Брат короля Гастон Орлеанский специально приехал в Луден, чтобы увидеть все своими глазами. Открывшаяся ему картина была ужасна и отвратительна. У настоятельницы монастыря ноги и руки были скрючены, щеки надуты и язык высунут изо рта... Во время одной из своих конвульсий она поднялась на постели и, поддерживаемая за голову одной монахиней, а за туловище другими, находившимися поблизости, протянула руки по направлению к двери, прикасаясь к своему ложу только одной ногой. Монахиня по имени Урсулина «была брошена на пол, где дьявол проделывал над ней всевозможные гадости; он согнул ее трижды в виде дуги, так что она касалась пола только носом и кончиками пальцев ног».
Расследовавшие это дело инквизиторы признали виновником всего происходившего священника Урбана Грандье, который давно подозревался в связи с дьяволом, а теперь замыслил погубить в угоду своему хозяину и благочестивых урсулинок. После нечеловеческих пыток несчастный Грандье был сожжен. Казнь его происходила публично, при огромном скоплении народа. Зрелище сжигаемого «колдуна» в свою очередь усилило общую атмосферу демономании, доведя ее до последней стадии массового психоза. Чтобы положить конец этим событиям, кардинал Ришелье (1585-1642) отменил пособие для убогих, регулярно выплачиваемое монахиням. Эта мера оказалась действенной, и эпидемия стала стихать.

Кто виноват?

Выдающийся русский ученый Владимир Михайлович Бехтерев (1857-1927) уделил много внимания изучению психических эпидемий, или, иначе, одержимости, бесноватости, кликушества, в частности в работе «Внушение и его роль в общественной жизни». Я целиком согласен с его мнением, ничуть не устаревшим за сотню лет.
На психопатических эпидемиях, писал он, отражаются, прежде всего, господствующие воззрения народных масс данной эпохи, данного слоя общества или данной местности. Но не может подлежать никакому сомнению, что ближайшим толчком для развития этих эпидемий являются внушение, взаимовнушение и самовнушение. Господствующие воззрения являются здесь благоприятной почвой для распространения путем невольной передачи от одного лица другому тех или иных психопатических состояний.
Эпидемическое распространение так называемой бесоодержимости в Средние века бесспорно носит на себе все следы установившихся в то время народных воззрений на чрезвычайную силу дьявола над человеком; но тем не менее также бесспорно, что развитие и распространение этих эпидемий обязано в значительной мере и силе внушения. Вот, например, средневековый пастор во время церковного богослужения говорит о власти демона над человеком, увещевая народ быть ближе к Богу, и во время этой речи в одном из патетических мест, к ужасу слушателей, воображаемый демон проявляет свою власть над одним из присутствующих, повергая его в страшные корчи. За этим следуют другая и третья жертвы. То же повторяется и при других богослужениях.
Можно ли сомневаться в том, что здесь дело идет о прямом внушении бесоодержимости, переходящем затем и в жизнь народа и выхватывающем из последнего свои жертвы даже и вне богослужебных церемоний.
Если человек поверил, что в него может вселиться дьявол, то это верование само по себе уже действует путем взаимовнушения и самовнушения на многих психопатических личностей и приводит таким образом к развитию демонических эпидемий, которыми так богата история Средних веков.Автор: М.Шойфет
Источник: "Интересная газета. Магия и мистика" №7 2013 г.