После унизительных поражений под Никополем, Варной и Белградом европейские государства оказались на распутье. У многих властителей накопились и собственные неотложные проблемы. Фридрих III Габсбург готовился к коронации в Риме в качестве императора. Франция и Англия еще не оправились от бедствий Столетней войны. Польша и Литва, объединенные в единое государство, находились в конфронтации с Тевтонским и Ливонским орденами; на юге их беспокоили крымские татары. Короли Кастилии, Арагона и Португалии продолжали изнурительную борьбу с маврами, до окончания Реконкисты было далеко ... Папа римский Николай V (с 1447 г.), в свою очередь, не был настроен помогать городу, фактически проигнорировавшему решения Флорентийского собора. Впрочем, нельзя сказать, что Ватикан совсем уж махнул рукой на проблемы Константинополя, предвещающие его скорую гибель...
И вот, 31 августа 1452 г. Мехмед со своей армией неожиданно появился у стен города Константина и провел там три дня. Эта рекогносцировка недвусмысленно дала понять: падение города - дело времени.
26 октября 1452 г. в Константинополь прибыл Исидор, экс-митрополит Киевский и всея Руси, недавно возведенный в сан кардинала римской церкви и назначенный папским легатом к императору. Ему удалось за деньги Ватикана нанять в Неаполе 200 лучников. Остальные европейские государи отмалчивались. Запад умывал руки...

Начало осады

В конце 1452 года Мехмед II приступил к подготовке нападения на столицу Византии. По свидетельствам современников, он «ночью и днем, ложась в постель и вставая в своем дворце и вне его, имел одну думу и заботу: какой бы военной хитростью и с помощью каких машин овладеть Константинополем». В конце января 1453 года султан собрал большой совет, на котором было принято решение атаковать Константинополь. Европейская армия во главе с Караджабеем осадила византийские города на Черном море - Месемврию, Визос и Анхиалос. Немногочисленные их гарнизоны капитулировали. Селимврия и Перинфос, расположенные на Мраморном море, защищались, но были взяты штурмом и разграблены, а защитники их казнены.
Вся помощь Запада уже в 1453 году выражалась в высылке хорошо вооруженного отряда во главе со знаменитым кондотьером Джованни Джустиниани Лонго из Генуи. 700 воинов, приветствуемые горожанами, торжественно прибыли в Константинополь 29 января. Понятно, что это была лишь капля в море. Джустиниани был назначен командующим обороной сухопутных стен. Генуэзцы и венецианцы (в основном вооруженные моряки и купцы) во главе с бальи Минотто, на время забыв о распрях, стали также готовиться к обороне. Свои услуги императору предоставили и жители каталонской колонии, и около сотни турок из свиты претендента на османский престол Орхана.
Но не все иностранцы имели мужество остаться в городе. Так, 26 февраля шесть критских и один венецианский корабль с 700-ми пассажирами на борту выскользнули из бухты Золотой Рог. Впрочем, больше никто город не покинул. По распоряжению Константина была проведена перепись годных к службе мужчин. Таковых оказалось: 4983 грека и чуть более 2000 иностранцев. К началу осады в Золотом Роге оставалось 26 военных кораблей. Против почти 80 тысяч регулярной армии султана и нескольких десятков тысяч ополчен-цев-башибузуков стояли лишь 7000 христиан.

«Вечная память!»

Праздник Светлого Воскресения Господнего - Пасха - выпал в 1453 году на 1 апреля. Многочисленные храмы били во все колокола. Цвели фруктовые сады, запели соловьи, на север потянулись караваны птиц. Но совсем рядом, в европейской Фракии, земля содрогалась от движения многотысячной армии. 2 апреля ее передовые отряды подошли к Константинополю. Император приказал разрушить мосты через рвы, закрыть городские ворота и протянуть через бухту Золотой Рог огромную заградительную цепь (на воде ее поддерживали деревянные плоты).
Уже 5 апреля кольцо осады полностью охватило город. Перед очами осман и их подневольных союзников (сербов, валахов, боснийцев) предстал потускневший, но все еще великий город. Территорию он занимал огромную: 16 ворот по берегу Золотого Рога и 11 - на суше лицом к западу. Султан обратился к Константину и его подданным, обещая сохранить жизнь и имущество в случае добровольной сдачи. Император ответил: «Готов жить с султаном в мире, оставив ему все захваченные им города и земли, и уплатив любую посильную дань. Константинополь же отдать не можем - уж лучше умереть...»
12 апреля началась бомбардировка города. «Наиболее тяжелые орудия, в т. ч. урбановский монстр (гигантская пушка венгерского инженера Урбана. - С.М.), требовали столько возни, что из них удавалось выстрелить не более семи раз в день. Зато каждый такой выстрел производил огромные разрушения» (Стивен Рансимен). Многочисленные подкопы, попытки засыпать рвы под прикрытием высокой деревянной башни раз за разом заканчивались неудачей.
Султан решил направить большую часть флота в бухту Золотой Рог, чтобы открыть боевые действия с севера. 20 апреля в ходе морского сражения, завершившегося полной победой христиан, выявилось превосходство последних. Султану надо было что-то решать - ситуация в лагере накалилась до предела. Выход все же нашли - по специально выстроенному деревянному помосту, смазанному жиром, суда на подставленных под ними колесах были перевезены из пролива Босфор в бухту Золотой Рог. 80 судов оказались прямо перед северными стенами города, и его положение стало практически безнадежным. Христианам можно было надеяться лишь на чудо...
24 мая султан отдал приказ готовиться к решающему штурму. У Константина рассеялись последние надежды на помощь Запада: вернулась, чудом прорвавшись через турецкие корабли, бригантина, посланная в Эгейское море; моряки ее так и не нашли ни одного венецианского корабля, Рим, Венеция, Генуя лишь готовили экспедиционный корпус, который мог отправиться на помощь Византии лишь через несколько месяцев. 25 мая наступило лунное затмение, и в течение трех часов в Константинополе царил полный мрак. Христиане молились Богоматери Оди-гитрии. Самая почитаемая икона была водружена на носилки, но вскоре она необъяснимым образом упала. Ее с трудом водрузили на место - это было плохое предзнаменование. Процессия прекратилась, через несколько минут пошел дождь с грозой, а вскоре начался и град. Утром 26 мая Константинополь был в полном тумане, а уже следующей ночью купол храма святой Софии оказался в самом центре странного сияния...
В понедельник, 28 мая 1453 года, на закате дня турецкий лагерь, безмолвствующий уже более суток, внезапно ожил. Тысячи людей двинулись к крепостным стенам; они начали засыпать рвы, готовить пушки и стенобитные орудия. В половине второго ночи 29 мая Мехмед II отдал приказ о решающем штурме. В городе епископы, монахи и священники ходили вокруг стен и со слезами на глазах пели: «Господи, помилуй!» Император расставил войска таким образом: 3000 человек во главе с Джустиниани - у ворот святого Романа по центру линии крепостных стен, 500 человек - во Влахерне у своего дворца; еще 500 человек буквально «рассыпал» по береговой линии. На башнях остались лишь небольшие караулы - от пяти до 10 человек. Последние слова Константина, обращенные к защитникам, дошли и до нас: «В ваши руки передаю мой скипетр - вот он! Сохраняйте его! На небе вас ждет лучезарная корона, а здесь, на земле, останется о вас вечная память!». Единодушный крик обреченных христиан долетел и до лагеря осаждавших: «Умрем за веру и Отчизну!»
Силы были неравными. Стартовала последняя, трагическая глава в истории неповторимой и блистательной Византийской цивилизации...
Турки (в первом ряду шли отчаянные башибузуки) лезли на стены, карабкались по трупам, подгоняемые янычарами. Но лишь ценой многих тысяч погибших они сумели проникнуть в город у стены императора Феодосия. Джустиниани был ранен (пуля, пущенная из пищали, пробила латы); кондотьер потребовал, чтобы его отнесли на генуэзский корабль. Его многие современники (в основном, по горячим следам) считали чуть ли не главным виновником поражения христианского войска. Но это только эмоции; уже через несколько недель храбрый генуэзец скончался от полученных ран на острове Хиос, куда он был перевезен соотечественниками. Император Константин XI пал в бою, как простой воин. Последний из басилевсов погиб с мечом в руках, не запятнав род Палеологов капитуляцией. Османский хронист Орух был краток, когда вспомнил о Константине: «Правитель Стамбула отличался храбростью и не просил пощады». Похвала героизму из уст победителя выглядит несколько неожиданно... Многие турецкие хронисты писали, что их воины нашли труп последнего басилевса среди изувеченных тел по золотым гербовым орлам на сапогах. Но это вновь таки яркий образец мифологии из уст победителей.
Султан отдал город на разграбление: «Сокровища и пленные пусть будут вашей добычей; себе я оставляю лишь здания и стены города». Греки разбежались по домам в тщетной надежде защитить свои семьи; генуэзцы, венецианцы и критяне пытались прорваться с оружием в руках к своим кораблям, находившимся в заливе Золотой Рог. И около 20 кораблей все же сумели прорвать блокаду, выскользнув в Мраморное, а потом и Эгейское море - турецкие моряки также занялись грабежом.
Потоки крови залили улицы города. В неволю было уведено от 30 до 40 тысяч человек. Погибли многие произведения искусств, в том числе была уничтожена икона Богоматери Одигитрии, пережившая первое падение города, В течение
суток - из отведенных султаном трех - на улицах и площадях Константинополя продолжалась кровавая вакханалия, «Бесконечные вереницы пленников, которых, точно стада коров и овец, выводили из храма, из сего прибежища, являли зрелище невероятное!» - писал византийский историк Дука.
Но последним актом, завершающим аккордом драматической истории Византийской империи стали те минуты, когда 29 мая 1453 года турки-османы ворвались в главную жемчужину Города - храм Святой Софии, то есть Святой Премудрости. Турецкий хронист Ашик-Паша-оглу словно телеграфист отчеканил: «Война продолжалась 50 дней, днем и ночью. На 51 -й день правитель приказал грабить. Налет был совершен удачно и удовлетворительно. Базары наполнились золотом, серебром и различными материями. Начали продавать. Население было взято в плен. Правитель неверных был убит. Красивые девушки попали в объятия завоевателей». Весьма лаконично, но точно сказано!

"Паук свершает службу..."

Оговоримся, что в аналогичной ситуации во времена Средневековья так поступали практически все армии, независимо от того, под знаменем Христа или Пророка они сражались. В этом ряду и разграбление ландскнехтами в 1527 году Рима - города «наместника Христа на Земле», и тотальная экзекуция, устроенная московскими опричниками уже век назад «присоединенным» новгородцам в 1570 году, когда тысячи горожан были казнены и выброшены в воду Волхова...
Паук свершает службу стражника в палатах царя, Сова затягивает военную песнь во дворце Афрасиаба.
Слова из персидского стиха говорят об уничтожении арабами Персидской державы в VII веке. По легенде, именно их напел султан турок-осман Мехмед II после осмотра собора Святой Софии и развалин Императорского дворца во Влахернах, разрушенного крестоносцами в 1204 году, и так и не восстановленного за почти двухвековую историю после изгнания латинян.
Новый властитель империи на Босфоре, повторимся, отдал приказ янычарам восстановить порядок уже после суток вакханалии грабежей и разрушений. Он горько посетовал: «Какой город мы отдали на разрушение и разграбление!». Возможно, это тоже мифология. Достоверно известно, что призыв к молитве в Святой Софии раздался из уст улема султана уже 30 мая 1453 года. И сегодня «четыре стражника» (минареты), поставленные османами вокруг храма, «следят» за ним. Такую не совсем политкорректную, если говорить современным языком, сентенцию изрек выдающийся русский писатель Иван Бунин. Который был, конечно же, наслышан о «греческом проекте» Екатерины II, в основе которого было восстановление Византийской империи под скипетром ее любимого внука Константина Павловича.
...Непростую, полную разрушений и тревог жизнь прожил величайший храм Византии. В Святой Софии происходили церемонии восшествия на престол императоров. Всех, кроме последнего - Константина XI Драгаша из династии Палеологов. Это был дурной знак. Из-за неприятия унии с Римом (подписанной во Флоренции в 1439 г.) практически всем населением крошечной, но гордой империи, в Святой Софии более 13 лет не проводились молебны. Лишь императоры (Иоанн VIII, а с 1449 года Константин XI) и считаные их приближенные посещали храм, ставший собственностью униатов. Потому короновался Константин в Мистре (Морея на Пелопоннесе), вдалеке от глаз своих подданных. Вспомним еще раз знаменитую фразу православного ортодокса Луки Нотараса, адмирала императорского флота: «Лучше турецкий тюрбан, чем папская тиара!». Очень точная оценка настроения православных, оказавшихся на краю гибели.
Константинополь стал многоликим Стамбулом, а Западная Европа постаралась забыть о страшном для всех греков и православных по сей день вторнике, когда с оружием в руках умерла великая Византия.Автор: С.Махун
Источник: "Интересная газета. Тайны истории" №18-19 2012 г.