Как получилось, что в 1980-е в США - центре индустрии видеоигр, в стране Голливуда, Диснейленда и «Кока-колы», страх перед сатаной вдруг начал доминировать в новостях, влияя на политику, отношения, поведение школьников и контент развлекательной продукции? Фанаты настольных ролевых игр, тяжёлой музыки или фильмов ужасов сталкиваются с упоминаниями «сатанинской паники» в истории своих хобби и остаются в недоумении.
Американцы ещё в 1980-е задавались тем же вопросом и до сих пор часто объясняют происходившее тогда каким-то коллективным помешательством, «ошибкой в системе». Но на деле в satanic panic, как в зеркале, отражалось состояние американского общества. А многие процессы, запущенные в тот период, с тех пор развились и по сей день влияют на жизнь как американцев, так и жителей других стран мира...

Страна ведьм и пуритан

США — страна очень религиозная. Её основали бежавшие из Европы протестанты, и у этой ветви христианства тут сохранилась особая роль. Страх перед дьяволом никогда не исчезал из жизни американцев: они массово посещали проповеди, в которых дьявол упоминался не как абстрактный символ зла, а как деятельный враг.
Страх перед силами ада проник и в массовую культуру. Книги, а затем и фильмы, где герои противостояли демонам или их служителям, завоёвывали бешеную популярность. Их авторы обращались за вдохновением к реальным историям вроде процесса над «ведьмами» в Салеме, отчего инфернальная мифология закреплялась в коллективном воображении американцев.


Другим проявлением протестантизма в американской жизни был взгляд на семью. WASP (white anglo-saxon protestant, «белые англосаксонские протестанты») — ядро американского общества — стремились к идеалу, знакомому нам по «Симпсонам», в котором семья живёт в собственном доме, муж работает, а жена следит за хозяйством и детьми. Об этом американцы мечтали весь XIX и начало XX века.
А потом всё изменилось. Во второй половине XX века всё больше женщин теряли желание или возможность заниматься хозяйством. Дети массово пошли не только в школы, но и в детские сады, где проводили весь день, — а дома оказывались предоставлены себе. Внимание юных американцев захватила развлекательная индустрия, заваливавшая их комиксами, мультфильмами, игрушками. Она задавала новый культурный контекст, в котором родители разбирались всё хуже, и это их пугало.


Из-за волн иммиграции из Латинской Америки и других стран начал размываться состав не только американского населения вообще (он-то никогда не был однородным), но также американской элиты и среднего класса. А тут ещё зародилось движение хиппи, которые отказались от пуританской сексуальной морали, интересовались восточными религиями, гадали на Таро и, конечно, употребляли тонны наркотиков.
К этому стоит добавить шпиономанию. Во второй половине XX века появилась конспирологическая теория «культурного марксизма», а в 1950-е страну охватил маккартизм. Начался подъём религиозного консерватизма — его представители выступали на политической арене как сила, стоящая на страже американских ценностей. Они хотели вернуть стране привычный облик.
Напряжения добавляли и другие опасности: культы и серийные убийцы, о которых рассказывали СМИ. Идеальным топливом для таких страхов оказалась история «семьи» Чарльза Мэнсона — культа убийц, извратившего мирные идеи хиппи.
В общем, при кажущемся благополучии к концу 1970-х годов американское общество и особенно родители-«васпы» подходили с ощущением, что мир рушится и нужно срочно что-то делать. Чтобы это напряжение трансформировалось в массовую истерию, нужен был только повод…

Странный = страшный

Такой повод нашёлся — американское общество стеной встало на защиту детей от педофилов. Вообще, сексуальные отношения с детьми осуждались почти везде и всегда (хотя вставал вопрос, кого считать детьми), но обычно эта тема не привлекала такого внимания. Однако после «лета любви» 1967-го люди заговорили о сексуальной безопасности и связанных с ней проблемах, в том числе о педофилии. Родители испугались.


Новая форма паранойи получила название stranger danger («опасность, исходящая от чужака») — страх, что по соседству живут странные люди, которые будут приставать к детям, оставленным на улицах без присмотра. Именно тогда появились знакомые нам с детства советы не брать конфетки у незнакомцев. Stranger danger возник как реакция на меняющийся мир, где города стремительно растут, а за детьми не уследишь. Воплощал он и новые страхи — перед серийными убийцами.
Но этот страх по-своему успокаивал: опасность таилась где-то там, на тёмных улицах, вне уютных домов и благоустроенных кварталов. Вызубри правила, научи детей придерживаться их, не говори с незнакомцами, следи за собой — и будешь в безопасности. Сходства этих принципов с элементами фольклора о злых духах привели к превращению серийных убийц и маньяков в персонажей новых, городских легенд.


Проблема в том, что к реальности stranger danger имел мало отношения. Исследования показали, что большинство преступлений, связанных с сексом, в том числе против детей, совершают знакомые жертв: учителя, вожатые, члены семьи, соседи. Это открытие было неприятным, особенно для белых американцев среднего класса, привыкших соотносить положение человека, его репутацию, а зачастую и цвет кожи с моральными качествами и уровнем опасности, которую этот человек представляет. А тут оказалось, что детям угрожают не нищие маргиналы в серых пальто. Опасность уже внутри сообщества: в школе, в семье, в церковном приходе, в лагере бойскаутов.
Американское общество охватила тревога. Ее подогревал, с одной стороны, подъём религиозного консерватизма, с другой — бум оккультизма, включавший работы сатанистов вроде автора «Сатанинской библии» Антона Лавея, а с третьей — массовая культура, в частности фильмы «Изгоняющий дьявола» и «Ребёнок Розмари». Как вышло, что детям надо опасаться улыбчивого соседа или слишком дружелюбного школьного учителя? Ответом стала мистика. Окончательно пазл сложил, как ни странно, психиатр…

Психиатры в поисках дьявола

В 1973 году канадский психиатр Лоуренс Паздер начал работать с Мишель Смит, которая считала, что не может вспомнить что-то важное о своём прошлом. Паздер использовал особую технику восстановления подавленных воспоминаний, позже раскритикованную. Он прибег к гипнозу, чтобы «разблокировать» воспоминания о пережитой травме…


И получил он больше, чем рассчитывал. Мишель вспомнила, что в детстве участвовала в ритуалах сатанистов, среди которых была и её мать, и это тяжело травмировало ее психику. Эту идею во всех подробностях Паздер описал в своей книге «Мишель вспоминает», изданной в 1980-м и ставшей бестселлером.
«Документальные» рассказы якобы бывшего члена сатанинского культа не были принципиально новым явлением. Ещё в 1972 году Майк Варнке издал книгу «Продавец сатаны», где рассказал, что провёл детство в культе сатанистов, устраивавших сексуальные оргии. Информация, изложенная в ней (как и в работе Паздера), в дальнейшем была опровергнута, но идея, что среди благочестивых американцев скрываются тайные почитатели Сатаны, пустила корни.


Впрочем, распространенность текстов Варнке и его сразу же появившихся последователей не идут ни в какое сравнение с популярностью «Мишель вспоминает». Вероятно, свою роль сыграл статус Паздера как учёного. А главное — книга вышла в очень удачный момент: в США ждали чего-то подобного, какого-то объяснения, почему всё так быстро меняется и отчего пропало чувство безопасности. Получив от науки подтверждение, что существует тайный культ Сатаны, охотящийся на их детей, многие ухватились за эту теорию.
Паздер проснулся знаменитым. Он ездил по США, читал лекции, в том числе полицейским, обучал техникам, благодаря которым можно обнаружить признаки «сатанинского ритуального насилия» — это понятие он использовал, чтобы придать своим заявлениям большую наукообразность. У него появились последователи.
А потом история стала по-настоящему страшной. Родители нескольких детей из штата Вирджиния заявили, что в детском саду семьи Макмартин творилось сексуальное насилие, что там проводились сатанинские ритуалы, жертвоприношения, убийства и были случаи левитации. Кажется, при упоминании левитации власти и журналисты могли бы заподозрить неладное, но делу дали полный ход и, главное, обеспечили огромное финансирование. Дело Макмартинов оказалось одним из самых дорогостоящих в истории США.


Следователи с участием психологов начали опрашивать детей, но эти интервью выглядели как типичный пример формирующего опроса. Даже неопытный психолог легко составит вопросы ребёнку так, чтобы ответы звучали необходимым образом, особенно на столь деликатную тему, как преступления на сексуальной почве. А тут и стараться не приходилось — в стране, зачитывавшейся «Мишель вспоминает», полицейские жаждали вывести сатанистов на чистую воду. Дело продолжалось 7 лет, до 1990-го, но, к счастью, так и не закончилось обвинительным приговором — во многом это обозначило спад «паники» по стране.
Скорее всего, и они, и психологи были жертвами маниакальной подозрительности, а не искренними фальсификаторами улик. Но так или иначе дело Макмартинов в сочетании с книгой Паздера легло в основу легенды о сатанистах, доминировавшей в американском обществе до начала 1990-х.

В каких сатанистов верили?

По логике «сатанинской паники», среди американцев живёт множество сатанистов из древнего и разветвлённого тайного культа. Этот культ затрагивает как низшие, так и высшие слои общества, а также полицию, власть, церковь и все остальные общественные институты. Члены культа регулярно устраивают чудовищные ритуалы с массовыми убийствами, изнасилованиями, пытками, съёмкой порнографии и демонстрацией сверхъестественных явлений.


Каждый год в США пропадает без вести около 50 000 детей — видимо, большинство становятся жертвами сатанистов. А те, кто выживает, слишком запуганы, чтобы рассказать о произошедшем с ними властям, поскольку не знают, кому можно доверять, и вытесняют воспоминания из своей головы. К счастью, благодаря новым достижениям психиатрии врачи и детективы способны вывести их травмирующие воспоминания на поверхность, что позволяет честным американцам нанести ответный удар.
Сложно сказать, какой процент американцев верил в этот миф во всей его полноте, тем более в истории о тоннелях под детскими садами или об убитых и оживлённых жертвах. Но в заговор сатанистов, в исчезновения детей, в подавленные воспоминания верили очень многие. А главное, многим же казалось, что даже если это неправда — какой вред от соблюдения мер предосторожности? К несчастью, вред оказался реальным.


Вслед за обвинениями против Макмартинов по стране пронеслась эпидемия уголовных дел, основанных исключительно на показаниях детей — причем эти показания были получены в ходе сомнительных опросов, проведенных полицейскими и психологами, которые объявили войну сатанистам. Не требовалось никаких вещественных доказательств, никаких трупов, хотя в большинстве рассказов речь шла не только о насилии, но и об убийствах, причём массовых. Однако дела часто заканчивались реальными сроками, и огромными — в конце концов, речь шла о педофилии!
40 лет тюрьмы, 47 лет тюрьмы, 240 лет тюрьмы (это не опечатка). Каждый новый приговор подталкивал набиравший скорость снежный ком, заставляя его сделать еще один оборот. Американцы убеждались, что дыма без огня не бывает: раз обвиняемых в сатанинском ритуальном насилии сажают в тюрьмы — значит, оно существует! А государственной машине становилось всё тяжелее отменять такие приговоры. Ведь признать нарушения в одном уголовном деле — значит, признать нарушения во всех делах, что развивались по одной модели, порой с участием одних и тех же экспертов. Некоторые осуждённые умерли за решёткой или отбывают наказание до сих пор, хотя многим всё-таки удалось освободиться, зачастую спустя десятилетия после вынесения приговора.
Американское общество внимательно следило за всеми, кто казался подозрительным. Началось всё с реальных сатанистов, но их было мало и они оказались куда скучнее культистов из кино и «воспоминаний» Мишель. Поиски продолжались. Досталось вуду — эта религия сочетала все элементы, несимпатичные консервативным американцам: уникальную культуру чернокожих, радость жизни, сложные ритуалы, католицизм. Satanic panic оказалась просто новой формой предвзятого отношения к вудуистам. Но они были не одиноки.


Агент ФБР Кеннет Ланнинг потратил много сил на борьбу с «сатанинской паникой», считая, что из-за неё наказания избегают реальные преступники. Он писал:

Любой, кто смыслит хоть что-то в криминологии, знает, что одна из старейших теорий, объясняющих преступность, — демонология. «Дьявол заставил меня так сделать». Это особенно удобно, когда сталкиваешься с педофилом из «сливок общества». Это не его вина, это не наша вина. Мы не могли знать, ведь это Дьявол заставил его так сделать. Эта версия чрезвычайно привлекательна, потому что она, как и stranger danger, объясняет похищения детей, их эксплуатацию и издевательство над ними простой, чёрно-белой борьбой добра и зла

Ланнинг собрал целый список движений, субкультур и организаций, которых на его памяти называли прикрытием сатанистов. В него вошла и сайентология, и масонство, и кришнаизм, и ку-клукс-клан с нацизмом, и вуду с сантерией, и православие, и католичество, и мусульманство, и буддизм, и мормонизм, и астрология с альтернативной медициной. Понятно, что за всеми этими группами сразу, скорее всего, никто не следил, но список очень показателен. Он объединил всех, кто казался рядовым белым американцам среднего класса «не такими».
Но, конечно, статья о «сатанинской панике» не попала бы в «Мир фантастики», если бы к «гнёздам сатанистов» не отнесли молодёжные субкультуры и хобби. Тут больше всего досталось музыке, особенно тяжёлому металлу, субкультурам вроде готов и настольным ролевым играм.

Музыка дьявола

Металлом тут дело не ограничивалось. 1980-е в целом были периодом перемен в американской культуре, которые затронули даже популярную музыку. Сейчас Принс или Мадонна кажутся безобидными, но в свое время они выделялись откровенной сексуальностью. Подобное вызывало сопротивление у консерваторов и само по себе, а «сатанинская паника» облекла это недовольство в удобную и яркую форму.


Рассказывают, что в середине 1980-х Типпер Гор, жена знаменитого американского политика Эла Гора, купила своей 11-летней дочери запись альбома Purple Rain Принса и решила послушать его вместе с дочкой. То, что Типпер услышала, шокировало ее. Она (надо сказать, справедливо) заметила, что песня Darling Nikki представляет собой едва завуалированное описание секса. Вместо того чтобы обсудить это с дочерью или хотя бы просто выкинуть пластинку, Гор решила встать на защиту всех американских детей от развращающей музыки.
В 1985 году она создала Parents Music Resource Center — организацию, призывавшую расширить родительский, а затем общественный и государственный надзор за музыкой. На пике популярности в этот комитет входило всего 22 человека, но у четверых из них, включая Типпер Гор, мужья занимали важные посты в Вашингтоне.


А главное — они, как и «Мишель вспоминает», удачно попали в момент. Обвинения музыкантов в развращении молодёжи и сатанизме звучали в США с 1960-х. Ещё в 1980-е американские телеевангелисты искали скрытые послания в Stairway to Heaven от Led Zeppelin, прокручивая песню задом наперёд. Насколько известно, никаких тайных сообщений музыканты таким образом не записывали (да и как бы их поняли слушатели?), но если долго искать и очень хотеть что-то найти, найдешь и не такое.
В том же 1985-м досталось группе Judas Priest. Двое её юных поклонников попытались вместе покончить с собой: один погиб, а другой выжил и заявил родителям, что сделал это под влиянием «скрытых посланий» в альбоме Stained Class. В идее воздействия на подсознание детей через музыку, из-за которого они якобы совершают самоубийства или ведут себя агрессивно, смесь понятий из психологии с новым городским фольклором и разгоравшейся истерией приняла очень характерную форму.
Но Parents Music Resource Center благодаря политическим связям, неуёмной энергии участников и сосредоточенности исключительно на музыке особо отметилась в «охоте на ведьм». Представители организации не заявляли о сатанизме напрямую. Всё-таки неся чепуху о подземных тоннелях и тысячах пропавших детей, «вашингтонские жёны», помимо прочего, рисковали бы карьерой собственных супругов. Сохраняя некоторый флёр респектабельности, Гор и её последовательницы представали защитницами детей от непристойности, депрессии и разврата. Но их риторика и истерия родителей и полицейских, искавших следы сатанизма, работали как сообщающиеся сосуды.


Характерно, что Parents Music Resource Center выступала не против конкретного жанра, а против новой музыки вообще. В их знаменитый список 15 «грязных» песен, опубликованный в 1985-м, вошли треки и металлистов Judas Priest и Venom, и классических рокеров AC/DC, и поп-звёзд Принса и Мадонны. «Вашингтонские жёны» воевали не с металлом — они воевали с современностью.
А когда благодаря их деятельности проблему аморальности музыки решил разобрать американский сенат, перед политиками выступали Фрэнк Заппа, Ди Снайдер из Twisted Sister и Джон Денвер. Несмотря на прочувствованные речи музыкантов в защиту свободы творчества, сенат всё-таки решил обязать издателей размещать на обложках музыкальных альбомов знаки, предупреждающие родителей и продавцов о наличии в песнях контента, недопустимого для несовершеннолетних. Эти знаки используются до сих пор.
Впрочем, это оказалось единственным достижением комитета. Музыка занимала в американской жизни слишком важное место, чтобы такими нападками можно было добиться чего-то большего. Уже в 1986 году Megadeth и Danzig написали треки, напрямую высмеивавшие организацию, а Metallica добавила на обложку альбома пародийное предупреждение. Гор и её последовательниц не боялись.
Но в отдельных сообществах, школах и семьях их деятельность, наложившаяся на satanic panic, привела к очень неприятным и, главное, совершенно необоснованным претензиям, скандалам и подозрениям.

Субкультуры преисподней

От выступлений Parents Music Resource Center, сенатских заседаний и телепередач по всей стране, как круги по воде, пошли конфликты между подростками и их учителями, родителями, социальными работниками, пасторами и полицейскими. И тут под ударом оказались уже именно любители металла. Гор и её соратницы атаковали всех подряд, но почитатели Принса и Мадонны не образовывали свою субкультуру. Поп-музыка на то и поп-музыка, что растворяется в окружающем обществе. А вот любители металла стремились выделиться и противопоставить себя «цивилам».


Ситуация с этой субкультурой хорошо отражала шизофреническую раздвоенность Америки того периода. Её развлекательная культура к 1970-м годам и так была полна «демонического»: снимались десятки фильмов ужасов про сатану и сатанистов, издавались сотни рассказов, группы писали альбомы и делали клипы, насыщенные оккультной символикой. Человеку, который хотел найти «сатанизм», особенно если понимать под этим любую мистику, не нужно было далеко ходить.
Причём «сатанинские» фильмы ужасов в контексте истерии работали в обе стороны. Они подпитывали и паранойю (истории людей, «вспомнивших», как их принуждали к сатанинским оргиям, походили на сюжеты из кино), и интерес молодого поколения к мистической эстетике. Такой же замкнутый круг образовался и в музыке: металлистам хотелось быть бунтарями, а паника подсказала, как проще всего шокировать общество.


Впрочем, считать, будто фанаты металла от satanic panic только выиграли, несправедливо. Да, субкультура смогла в полной мере осознать себя, кристаллизоваться и хорошенько посмеяться над критиками — но множество людей сталкивались с травлей, конфликтами и одиночеством.
А иногда и с чем похуже. Уже в 1993 году, когда казалось, что основная волна истерии схлынула, троих подростков из Западного Мемфиса в штате Арканзас приговорили к огромным тюремным срокам, а одного — к смертной казни по обвинению в убийстве детей. Важным доводом в пользу приговора стал образ жизни подозреваемых, которых подозревали в сатанизме. Отпустили их, сочтя физические доказательства недостаточными, только в 2011-м — к счастью, смертный приговор в исполнение так и не привели.

Ролевые игры из ада

Пожалуй, самым известным «фронтом» в охоте на ведьм были настольные ролевые игры, и в первую очередь — Dungeons & Dragons. Отчасти консервативную общественность раздражал эскапизм, который обеспечивала эта игра. Но главная проблема крылась не в содержании, а в форме.


Ролевые игры — хобби с высоким порогом вхождения, сложными правилами и терминологией. Родителям юных ролевиков было сложно разобраться, что там происходит, и тем более принять участие в игре. Они видели, что их дети куда-то уходят и по много часов занимаются непонятно чем с другими подростками! Одного этого хватило бы, чтобы на D&D смотрели косо. А тут ещё выяснилось, что в играх большую роль играют «магия» и «демоны», что в выдуманных тавернах появляются проститутки, а персонажи игроков поклоняются языческим божествам. D&D собрала полное бинго, которое сошлось в 1979-м.
В тот год 16-летний Джеймс Даллас Эгберт III, студент Государственного университета Мичигана, забрался в вентиляционные тоннели под своим учебным заведением и попытался покончить с собой. Суицид не удался, но студент бесследно исчез. Обеспокоенные родители наняли частного детектива Уильяма Дира, и в ходе расследования тот выяснил, что Эгберт, помимо прочего, увлекался D&D, а студенты якобы устраивали игры в тех самых тоннелях. Дир убедил себя, что тут-то и кроется разгадка.


Он активно сотрудничал с прессой в процессе поисков и рассказал журналистам о D&D, всё ещё малоизвестной в широких кругах. Версия о связи исчезновения Эгберта с ролевыми играми стала основной. Полиция даже выслала записи молодого человека в компанию TSR с просьбой «разобраться» — этим Гэри Гайгэкс и его коллеги безуспешно занимались три дня.
Недопонимание, искренняя обеспокоенность и жажда сенсаций уцепились друг за друга, и скоро вся Америка знала неправдивую, но популярную версию: якобы дети без присмотра играли в опасную игру, где некий «мастер подземелий» давал им рискованные задания, чье исполнение чревато травмами и смертью. Не помогло даже то, что Эгберт вскоре нашёлся, — оказалось, он просто сбежал из университета и уехал в другой город. Тем более что год спустя он, к несчастью, всё-таки покончил с собой — не из-за D&D, конечно, а из-за депрессии.
Паника нарастала. История Эгберта легла в основу книги «Лабиринты и монстры» (Mazes and Monsters), излагавшей версию со «сводящей с ума игрой», пусть и с другими именами. В 1982-м её экранизировали с участием ещё молодого Тома Хэнкса. К тому времени подоспела и злосчастная «Мишель вспоминает» — и всё наконец встало на свои места: наивные дети, сами того не зная, участвовали в сатанинских ритуалах!


Первой эту идею высказала Патриция Пуллинг. Её сын Ирвин покончил с собой в 1982 году, и несчастная женщина обвинила в этом D&D, которым покойный увлекался. Она подала в суд на TSR, а когда дело не увенчалось успехом, создала организацию Bothered About Dungeons & Dragons (BADD), похожую на Parents Music Resource Center, только без вашингтонских связей.
Пуллинг рассылала полицейским предупреждения, что зловещая игра якобы втягивает детей в сатанинские культы, требовала снабжать серии мультсериала «Подземелья драконов» упоминанием, что он основан на игре, подталкивающей к суициду. Это уже тянуло на цензуру — ни один канал не стал бы крутить детский мультсериал в таком виде.
В речах Пуллинг отчётливо проступали идеи, заимствованные из «сатанинской паники», о которых Дир не говорил: вера в глобальный заговор и оккультные мотивы. Она рассуждала не о простой манипуляции, а о совместных занятиях колдовством и о проклятье, наложенном на персонажа её сына, в чем видела причину его смерти.
Окончательно истерия, связанная с D&D, и охота на «сатанистов» слились в знаменитом комиксе Dark Dungeons от одиозного художника и ультраконсервативного проповедника Джека Чика, вышедшем в 1984 году. Чик проповедовал через короткие поучительные комиксы, где пересказывал эпизоды из Евангелия, призывал к праведной жизни, а также громил всё, что казалось ему «недостаточно христианским», от Хеллоуина до католической церкви. Досталось и D&D — ее Чик изобразил как оккультную секту, члены которой практикуют магию, подчиняют родителей с помощью заклятий и сводят счёты с жизнью в случае смерти персонажа.


По иронии, D&D даже не была самой «оккультной» ролевой игрой. В 1981-м вышел «Зов Ктулху» от Chaosium, а ещё с 1978-го та же студия выпускала фэнтезийный RuneQuest, чьи система магии и богов была написана под влиянием эзотерики нью-эйдж. D&D просто оказалась заметнее всех и пострадала за всё хобби разом.
В перспективе ролевые игры и особенно компания TSR от этой истерии скорее выиграли. Благодаря Диру и Пуллинг тысячи людей по всей стране узнали, что в принципе есть такое хобби. Гайгэкс говорил, что продажи его игры в два раза превзошли ожидания на 1983-й, и связывал это как раз с историей Эгберта. Но то издатели. Простых игроков по всей стране ждали проблемы в семьях и школах, им то и дело норовили запретить проводить игры. Да и самой TSR пришлось вести себя осторожнее и поменять содержание игр, к примеру, убрав слова «демон» и «дьявол» и имена существ, заимствованных из христианской демонологии.
Австралийский исследователь Дэвил Уолдрон предположил, что бум «готических» настольных ролевых игр, зафиксированный в 1990-е годы (в первую очередь — «Мира тьмы» от White Wolf), был своего рода реакцией на satanic panic. Это отражалось не только в образах вампиров, оборотней и магов, но и в самой логике городского фэнтези, в котором среди людей скрываются опасные, притом непонятые и гонимые существа. Возможно, эта концепция появилась у игроков 1980-х именно потому, что они в одночасье стали париями, считавшимися среди простых людей опасными.

Говорят, что дьявола нет

К девяностым «сатанинская паника» начала сходить на нет. Общество адаптировалось к новым реалиям. Фанатики и конспирологи отступили под давлением активистов и ответственных профессионалов вроде уже упомянутого агента ФБР Ланнинга или Майкла Стэкпола, сейчас известного писателя, но начинавшего как гейм-дизайнер. Именно в этом качестве он взялся защищать настольные ролевые игры от Пуллинг и к 1990-м достаточно успешно подорвал доверие к её организации и риторике.


Но эта паника навсегда осталась в американской городской мифологии. Остались её мифы, которые мы видим в кино и сериалах: в «Настоящем детективе», в «Адвокате дьявола», где смешались сатанизм и вуду, в «Ривердейле», где сюжет целого сезона вращался вокруг «разрушительной» настольной ролевой игры. Остался и миф о самой satanic panic, о загадочных временах, когда родители искали сатанизм во всём, что любят их дети.
Но главный миф — что satanic panic растворилась без следа, словно мираж. На самом деле порождённые им идеи продолжали существовать, трансформироваться, завоёвывать популярность — и принимали всё больший масштаб. В теориях заговора вроде Q-anon уже не отдельные музыканты и сектанты, а целые общественные и государственные институты провозглашались служителями Сатаны, бороться с которыми можно даже с оружием в руках. Раскол американского общества и крах традиционного образа жизни, породившие «панику», никуда не делись. Возможно, в ближайшие годы мы увидим ещё немало странных примеров смешения конспирологии, религии, псевдонауки и поп-культуры, на фоне которых satanic panic 1980-х покажется образцом здравомыслия. Автор: Л.Мойжес
Источник: "Мир фантастики"