Спустя десятилетия после аварии мир знает, что произошло на Чернобыльской АЭС, но до сих пор полностью не раскрыто, как партийное руководство и спецслужбы пытались скрыть правду о происшедшем. Об этом свидетельствуют материалы сборника «Чернобыльское досье КГБ». В издание вошло более двухсот рассекреченных документов архива украинского КГБ. Большинство из них публикуется впервые. Документы, хранящиеся в Москве, по-прежнему остаются секретными.

К «сигналам» не прислушались

О многочисленных нарушениях при строительстве и эксплуатации Чернобыльской АЭС чекисты предупреждали задолго до трагедии. Ещё в июле 1973 года начальник УКГБ Киевской области Фесенко написал докладную записку первому секретарю обкома Цыбулько В.М., в которой отметил, что во время строительства Чернобыльской АЭС обнаружено «нарушение технических норм». Речь идёт о «недостаточно плотной закладке бетона», «плохой гидроизоляции», «неоднократных случаях некачественной сварки соединений арматуры» и т.д. Особо Фесенко отметил немалый масштаб краж строительных материалов.
Весьма тревожное сообщение появилось в декабре 1978 года. Начальник Чернобыльского райотдела УКГБ Киевской области Клочко в отчёте своему начальнику, генерал-майору Вакуленко отмечает, что «целый ряд работ на втором блоке ЧАЭС выполнен с очень грубыми нарушениями государственных строительных норм и проекта, что в дальнейшем может привести не только к аварийному состоянию здания, но и к обвалу конструкции».
По данным Клочко, в ходе строительных и монтажных работ происходят аварии и несчастные случаи, однако «отдельные руководители сознательно идут на грубые нарушения технологических норм ведения строительства, думая только о том, чтобы как можно быстрее сдать объект, не заботясь его будущим и возможными трагическими последствиями». По его мнению, во время эксплуатации объектов в будущем есть вероятность заражения окружающей среды. Согласно рассекреченным материалам украинского КГБ, с 1971 года по 1981-й включительно, на станции было зафиксировано 29 аварийных « остановок, в том числе несколько незначительных аварий. Восемь из них произошли по вине персонала.
В сентябре 1982-го председатель республиканского КГБ Р. Муха сообщает в ЦК Компартии Украины о последствиях аварии на реакторе первого энергоблока ЧАЭС: «14 сентября в не обслуживаемых помещениях газового контура и дренажных систем произошло повышение уровня гамма-излучений до 1000 микрорентген в секунду, что превысило допустимый предел в 100 раз. Кроме того, в результате выброса радиоактивного пара через вентиляционную трубу во время дождя произошло локальное радиационное загрязнение территории на площадке радиусом около 250 метров».
В мае 1983 года в справке подполковника Самойлова А.И. отмечается, что на 1-м и 2-м блоках Чернобыльской АЭС отсутствуют необходимые средства безопасности. Он называет ЧАЭС «наиболее опасной в плане её дальнейшей эксплуатации, что может иметь угрожающие последствия».
Особенно «урожайным» на сообщения чекистов оказался 1984 год. В марте начальник Припятского горотдела УКГБ подполковник Николаев Ю. В, информирует генерал-лейтенанта Бандуристого М.З. о ситуации на 3-м и 4-м энергоблоках ЧАЭС. Речь идёт о том, что в помещениях реакторного отделения 3-го энергоблока происходит разрушение несущих и ограждающих конструкций. Николаев отмечает, что похожая ситуация складывается и на четвёртом энергоблоке ЧАЭС.
В июле капитан Никифоров А.Е. подаёт «Справку о разговоре с доверенным лицом»ЖВА», высококвалифицированным специалистом в области атомной энергетики, сотрудником ВНИИАЭС НПО «Энергия»: «На Чернобыльской и Курской АЭС наблюдаются случаи разрывов трубопроводов в местах соединения циркониевой оболочки со стальными трубами».
Спустя месяц начальник Припятского отдела подполковник Николаев получает информацию о «недостаточной надёжности реакторов РБМК-1000», которые применяются на ЧАЭС. «По мнению специалистов, в случае разрыва главного циркуляционного трубопровода в результате естественного старения металла, при отсутствии системы аварийного слива активной зоны и защитной оболочки вокруг реактора, произойдёт утечка теплоносителя и, как следствие, значительное радиоактивное заражение местности. Причиной серьёзной аварии может стать остановка подачи электроэнергии на системы управления работой реактора». В документе подчёркивается необходимость «тщательного анализа технического состояния» реакторов 1-го и 2-го блоков.
Как видно из документов, за несколько лет до аварии руководство Чернобыльской АЭС было предупреждено о проблемах реакторов. Однако должной реакции не последовало: уж очень велика была вера в «безаварийность» атомной энергетики. Привычка заметать мусор под ковёр привела к формированию в стране и мире идеи о том, что атомные реакторы безопасны, что с ними ни делай. Так что катастрофа в Чернобыле — не только из-за дефектности реактора, но и результат всей системы втирания очков, замалчивания и искажения реальности, укоренившейся в позднем Советском Союзе.

Когда молчание - не золото

Грандиозная техногенная катастрофа в Чернобыле, унёсшая десятки жизней, с первых дней скрывалась властями СССР, по наивности полагавшими, будто любую неприятную для себя информацию можно спрятать. Но уже 26 апреля стало ясно, что научно-технический прогресс этого не позволяет, и весь западный мир заговорил о масштабной атомной катастрофе в Советском Союзе.
Первый тревожный сигнал пришёл из Швеции после того, как над страной появилось радиоактивное облако. Национальное атомное агентство быстро прикинуло направление ветра — «стрелка» на карте указала на СССР. Стокгольм пригрозил Москве обращением в Международное агентство по атомной энергии, и только тогда СССР был вынужден признать факт катастрофы. 29 апреля появилось сообщение ТАСС: «На Чернобыльской АЭС произошла авария. Повреждён один из атомных реакторов. Принимаются меры по ликвидации последствий аварии. Пострадавшим оказывается помощь. Создана правительственная комиссия». К тому времени самолётом в Москву, в 6-ю радиологическую больницу, уже были доставлены 28 пожарных, не давшие огню перекинуться на третий блок, с которым у четвёртого были переходы. У них проявилась слабость, рвота, «ядерный загар» и другие симптомы тяжёлого поражения. 27 апреля прошла эвакуация жителей Припяти и населения 10-км зоны, а в последующие дни были эвакуированы населённые пункты из 30-км зоны. Всего было вывезено около 250 тыс. человек…
Впрочем, умаление размеров трагедии и обвинение иностранцев в раздувании международного скандала не прекращались ещё долго.
Неуничтожаемой уликой преступного равнодушия власти к народу стало 1 мая 1986 года, когда киевляне вышли на демонстрацию. Празднично одетые, с детьми, знамёнами и транспарантами, люди шагали по Крещатику, танцевали и кричали: «Ура!», а в это время ветер дул с Чернобыля на столицу Украины и нёс радиоактивную пыль. В Киеве уровень радиации поднялся с 50 микрорентген до 30 тысяч в час. Согласно рассказам очевидцев, первый секретарь ЦК Компартии Украины Владимир Щербицкий, хорошо владеющий информацией относительно Чернобыля, до последнего уговаривал Михаила Горбачёва дать разрешение на отмену демонстрации. Однако генеральный секретарь ЦК КПСС был непоколебим. В итоге Щербицкий стоял на трибуне со своими внуками для того, чтобы развеять слухи об эвакуации семьи «подальше от Чернобыля». Но в Киеве уже было неспокойно: сработало «сарафанное радио», и в близлежащих от АЭС городах с каждым днём нарастала паника. Никто не знал, что именно произошло, и потому слухи распространялись самые невероятные. Например, в аптеках исчез йод. Люди, полагая, что он помоет уберечься от радиации, пили его, обжигая себе гортани и кишечники. Официальная медицина молчала. И лишь спустя десять дней министр здравоохранения Украины Романенко дал ценные рекомендации: закрывать форточки и тщательно вытирать мокрой тряпкой ноги, заходя в дом. Делать влажную уборку квартиры. Вот и вся радиационная профилактика.
Руководство СССР запретило практически всякую информацию о трагедии на ЧАЭС. В частности, секрет представляли сведения о характере разрушений, объёмах повреждений оборудования и систем энергоблока станции, радиационной обстановке, характеристике загрязнения в помещениях АЭС и в 30-километровой зоне, масштабах дезактивационных работ и работ по захоронению радиационно-опасных элементов, степени поражения людей на АЭС в сочетании со сведениями о характере их деятельности и особенностях аварии, об облучении персонала станции, ремонтном персонале из привлечённых организаций и населения…
Всего — более 20 пунктов. При этом засекречиванию подверглись не только причины и последствия катастрофы на ЧАЭС, но и методы борьбы с сопутствующими болезнями, которые могли бы пригодиться 4 в других странах, и информация о заражении продуктов, важная для 9 собственных граждан. Из этого указания из Москвы становится очевидным, что сокрытие последствий катастрофы было задачей номер 1.
По словам бывшего премьер-министра Украины Витольда Фокина, «атомщики, учёные, министры старательно лгали, боясь персональной ответственности». Люди, ответственные за утаивание информации, впоследствии объясняли своё решение необходимостью предотвратить панику среди населения.

Под грифом «секретно»

Свою «лепту» в замалчивание трагедии Чернобыля внесли и сотрудники УКГБ Киева и области. Преследуя цель скрыть любую информацию об аварии и последствиях, чекисты пресекали панические и провокационные слухи, а тех, кто их распространял, сотрудники «предупреждали». Шёл 1986 год, надвигалась перестройка, и, возможно, это позволило избежать серьёзных последствий многим украинцам. Так, один из документов свидетельствует о частных разговорах, что было тогда рабочей практикой КГБ: «По данным оперативного источника, доцент ветеринарного факультета УСХА Калиновский Григорий Николаевич, 1938 года рождения, уроженец Львовской области, украинец, член КПСС, в беседе с доцентом Потоцким Н.К.заявил: «Они в 1933 году не заморили голодом украинцев, хотят сейчас это сделать атомом».
Информация собиралась разноплановая. Вот сообщение, датированное 8 мая, об упомянутой выше первомайской демонстрации, которая прошла в столице Украины: «На период подготовки демонстрации 1 Мая учащимся школ были выданы тренировочные костюмы, в которых они репетировали программу 27, 28, 29 апреля. С 5 по 8 мая эти костюмы были сданы в школы. Одежда имеет довольно высокий уровень фона. Школы намерены сдать костюмы во Дворец пионеров. Необходима дезактивация».
В том же документе отмечается, что сотрудники КГБ предотвратили предпосылки к негативным проявлениям. «8.05 в 19:00 на центральную площадь города прибыла грузовая машина с водкой и началась её распродажа. Образовалась толпа около 1000 чел., давка, скандалы. Машина была отправлена за пределы города (5 км), что позволило рассеять толпу и нормализовать положение. В городе и районе скопилось много не приобщённых к труду лиц, хулиганствующих элементов, берут по 10-15 бутылок водки, необходимо усиление работы милиции».
Из Москвы в Киев один за другим поступали «ценные указания», в которых предписывалось, как и что делать. В одной из методичек, в частности, говорилось о том, что и как говорить об аварии в «частных беседах» с иностранцами и какие аргументы использовать. Например, следовало сообщать, что «суммарные аварии в таких странах, как США и Англия, превосходят то, что случилось в Чернобыле», — и ссылаться на аварии на АЭС «Три-Майл-Айленд» и на ядерном комплексе Великобритании в Селлафилде. Понимая, что иностранные корреспонденты и должностные лица всё равно захотят раздобыть неофициальную информацию о катастрофе, в УКГБ решили подсовывать им «правильные» сведения. Вот фрагмент об одной спецоперации: «В Киеве находится 16 зарубежных корреспондентов. Предотвращены попытки корреспондентов из Англии, Франции и Швеции собрать тенденциозную информацию на железнодорожном вокзале Киева, путём подвода членов спецдружины УКГБ с нейтральных позиций, которые замкнули иностранцев на себя». Роль «простых киевлян» или работников станции, радушно соглашаясь ответить на вопросы зарубежных гостей, играли 8 офицеров КГБ в отставке и 19 членов спецдружин. Потрясающее свидетельство методов, которыми КГБ пытался не допустить получения иностранными журналистами и учёными информации о реальных масштабах аварии на ЧАЭС.
Не проходили чекисты и мимо фактов явного нарушения закона. Так, одна из справок свидетельствует о том, что в воинской части за 40 рублей можно купить удостоверение «ликвидатора» и также за деньги можно избежать радиационного контроля при продаже овощей: «Агент считает, что со стороны отдельных должностных лиц, осуществляющих контроль за поступающими на Центральный рынок сельскохозяйственными продуктами, имеет место преступное отношение к своим служебным обязанностям. В частности, источник был свидетелем разговора между двумя продавцами овощей, которые реализовывали на этом рынке редиску с повышенным уровнем радиоактивной зараженности, пройдя дозиметрический контроль за взятку».
Примечательно сообщение чекистов о том, что врачи ставили пострадавшим от радиации ложные диагнозы. Против этой практики возражали другие медики, указывая на будущие проблемы: «По данным Шевченковского РО УКГБ администрация Киевской областной и 25 больниц, ссылаясь на указание Минздрава УССР (якобы Приказ №24 с от 11.05.86), в историях болезни больных с признаками «лучевая болезнь» указывает диагноз «вегетососудистая дистония». По мнению главврача областной больницы Клименко А. М., подобная постановка вопроса может в последующем привести к путанице при назначении лечения, диагностике, а также решении вопроса об инвалидности и установлении пенсии». Справка датирована 11 мая 1986 года.

«Наседки» в каперах

В июле 1987 года начался процесс над бывшими работниками АЭС, которых следствие признало виновниками аварии. Заседания суда проводились в Доме культуры в эвакуированном Чернобыле. Обвиняемых держали в следственном изоляторе Иванковского РОВД.
Судя по рассекреченным документам, в камерах каждого из основных обвиняемых — бывшего директора станции Виктора Брюханова, главного инженера Николая Фомина и его заместителя Анатолия Дятлова — были «наседки», то есть агенты КГБ, которые запоминали все, что говорили фигуранты, и склоняли подсудимых к правильному, с точки зрения властей, , поведению во время процесса. Имена агентов в архивах не сохранились. Информация от подсудимых стекалась к начальнику 6 отдела УКГБ Украины В. Слободенюку.
Вот некоторые из сообщений «наседок»: «Брюханов В.П. по возвращении в изолятор заявил, что I больше всего он переживает встречу с потерпевшими. Свидетелей он не боится, а эти встречи будут для него самыми тяжёлыми. Считает, что в аварии виноват главный инженер. Ему будет тяжелее всех, так как первого допрашивают его. Опасается заболеть и тем самым затянуть сроки суда. На амнистию не надеется. Самочувствие нормальное».
«Продолжался контроль поведения и внутрикамерная разработка подсудимых, находящихся в СИЗО) Иванковского РОВД. Брюханов В.П. в беседе с агентом заявил, что на суде задают только провокационные вопросы. Показания свидетелей, которые могут быть истолкованы в пользу обвиняемых, перебиваются, не дослушиваются до конца. В качестве свидетелей вызваны лица, с которыми ему как руководителю станции практически не приходилось общаться.
Дятлов А.С. заявил, что своей вины в аварии не видит. Виновато устаревшее оборудование. Если ему дадут возможность высказаться, то он докажет свою невиновность. Строители в аварии не виноваты.
Фомин Н.М. считает, что оправдываться на суде бесполезно. Всё уже расписано кому сколько. Разыгрывается спектакль. Эксперты из «мухи сделали слона», а само заключение написано неквалифицированно. Продолжает интересоваться вопросами жизни в лагерях».
Сообщения агентов, судя по датам, поступали Слободенюку практически ежедневно: «Брюханов В.П. заявил, что каким бы ни был приговор, обжаловать не собирается, так как это ни к чему хорошему не приведёт. Последнее слово хочет использовать для того, чтобы «понравиться» суду, говорить намерен не более трёх минут. Опасается, что Дятлов своим выступлением может повредить ему и Фомину. Отрицательно относится к возможному присутствию на последнем заседании советских и иностранных корреспондентов.
Дятлов в последнем слове постарается выступить так, чтобы не навредить своей семье. Продолжает активную подготовку к выступлению, в котором намерен отстоять свою мысль о том, что основной причиной аварии явилось несовершенство реактора. Намерен по окончании процесса подать заявление о пересмотре дела. Решать этот вопрос будет через свои связи в министерстве».
В этот раз агент по заданию куратора должен был позаботиться о том, чтобы Дятлов в суде не сказал лишнего: «Нами через агента «Вова» принимаются меры по склонению Дятлова к отказу использовать в своём выступлении данные, порочащие атомную энергетическую программу нашей страны».
После вынесения приговора последовали такие записи: «Брюханов В.П. очень взволнован выступлением прокурора, так как не ожидал 10-летнего срока наказания. Высказал надежду, что через некоторое время будет направлен на стройки народного хозяйства. Намеревался отказаться от последнего слова, но адвокат его отговорил.
Дятлов А.С. возвратился с суда в очень возбуждённом состоянии. Озлоблен выступлением прокурора. Опасается, что в местах отбытия наказания придётся много работать физически».
Как известно, Виктор Петрович Брюханов в 1991 году вернулся в Чернобыль, где сначала был начальником техотдела на АЭС, а потом перешёл в «Интерэнерго» на должность заместителя начальника. В возрасте 83 лет скончался в Киеве.
Анатолий Степанович Дятлов, также осуждённый на 10 лет, после официальных писем за подписью академика А.Д. Сахарова и других видных деятелей науки, был освобождён в 1990 году в связи с заболеванием. Лечился в ожоговом центре в Мюнхене. Обращался в различные ведомства, включая МАГАТЭ, отстаивая версию о том, что причиной аварии было несоответствие реактора РБМК требованиям ядерной безопасности. Написал книгу «Чернобыль. Как это было». Умер в 1995 году от инфаркта в возрасте 64 лет.Автор: В.Гондусов