Марк Юний Брут вошёл в историю как убийца Юлия Цезаря. Кто-то трактует этот поступок как образец удивительного коварства. В сознании других Брут является тем человеком, который поставил принцип выше собственной выгоды и личных отношений… Но существуют и другие «брутальные» секреты...

Был ли Брут сыном Цезаря?

Семья, в которой родился будущий тираноубийца, относилась к числу респектабельных. Отец — Марк Юний Брут Старший — исполнял обязанности народного трибуна. Мать — Сервилия — принадлежала к знатнейшему патрицианскому роду.
Впрочем, ещё в древности появился устойчивый слух, что подлинным отцом Брута-младшего являлся не народный трибун, а любовник Сервилии — молодой аристократ Гай Юлий Цезарь. Якобы плодом этой запретной любви и стал Марк Юний Брут.
Правда, годом рождения Брута считается 85 год до н.э. Цезарю в то время быль от силы 15-16 лет. Что делает версию об его отцовстве весьма сомнительной. Но ряд исследователей «передвигают» дату рождения Брута на 78 год до н.э. В таком случае версия адюльтера выглядит более правдоподобно.
Счастливое детство ребёнка было недолгим. Брут Старший был убит по приказу Гнея Помпея — одного из видных вождей сулланской партии. За это сын убитого — Брут-младший — будет ненавидеть Помпея всю свою жизнь. Ненавидеть — и сражаться в его войсках! Но об этом позже.
Пока же мальчика приютил его дядя — брат Сервилии, знаменитый Марк Порций Катан Младший (позднее прозванный Утическим). Катан на весь Рим слыл человеком принципиальным и кристально честным. Дядя стал в глазах мальчика образцом для подражания.

Лидер римской молодёжи

В доме дяди Марк Юний Брут получил отличное образование. Он превосходно знал всю греческую и римскую словесность, обладал выдающимся ораторским талантом.
Юноша быстро выдвинулся в первые ряды римской молодёжи. Он даже удостоился лестного прозвища «молодёжного принцепса» (princeps iuventutis). Принцепс в переводе означает «первый» (от этого слова, кстати, произошли европейские «принцы»). То есть в своей возрастной категории Брут считался общепризнанным лидером.
Когда Цезарь перешёл Рубикон и развязал гражданскую войну (в 49 году н.э.), все ожидали, что Брут встанет на его сторону — ведь соперником Цезаря был тот самый Помпей, который приказал убить его отца, Брута Старшего!
Но вышло иначе. Брут примкнул к Помпею. Просто потому, что считал спасение республики делом более важным, чем сведение каких-то личных счетов. Однако после катастрофичной для помпеянцев Фарсальской битвы (48 год до н.э.) Брут идёт на мировую с Цезарем.
Диктатор радостно принимает Брута в своём лагере. Мысль о том, что сын его возлюбленной Сервилии (а может быть, и его собственный сын!) сражается на стороне врага, — тяготила полководца. Но теперь, после того, как Брут добровольно явился в лагерь Цезаря, все тревоги оставались позади.
Цезарь оказывал Бруту явные знаки внимания. Несмотря на неофициальный характер, связь с Сервилией оставила сильный след в душе Цезаря. И даже если слухи о биологическом отцовстве были выдумкой, то всё же с сыном своей любовницы узурпатор хотел наладить особые, почти что родственные отношения.

В «ближнем круге» вождя

Несмотря на своё крамольное помпеянское прошлое, Брут немедленно входит в «ближний круг» Цезаря — в число тех немногих, кого полководец называет «друзьями». Любимец диктатора быстро делает карьеру. Прошёл всего лишь год с тех пор, как Брут явился с повинной головой к Цезарю — и вот он уже наместник Цизаль-пийской Галлии.
Повелителем этой важной провинции Брут стал в нарушение всех законов и обычаев. Прежде, чтобы получить в управление провинцию, надо было побывать в должности консула или претора. Брут не был ни тем, ни другим.
Но Цезарь с его легионами уже мог не считаться с законами и обычаями. Решением диктатора его фаворит был назначен на эту важную должность. В Риме уже вовсю поговаривали, что через считанные годы Брут, несомненно, будет «выбран» консулом (фактически, конечно же, выборы «под прицелом копий» цезарианских легионеров были пустой формальностью; все решало мнение Цезаря).
Казалось бы, у Брута не было никаких личных мотивов, чтобы желать смерти Цезарю. Он был щедро награждён и обласкан своим благодетелем. Но все же Брут примкнул к республиканскому заговору. Виной тому всё та же его пресловутая принципиальность. Он слишком сильно ненавидел деспотизм.

«Цель оправдывает средства»

Брут не сразу решился пойти на убийство. Поначалу он надеялся, что диктатура Цезаря — явление временное. Пройдёт несколько лет, и правитель добровольно откажется от диктаторских полномочий — как когда-то сделал Сулла.
Но постепенно эти надежды растаяли как дым. Стало ясно, что Цезарь — это навсегда. Гай Юлий постарался укрепить римлян в этом мнении — в феврале 44 года послушный Сенат провозгласил Цезаря пожизненным диктатором. Это означало крах всех надежд Брута на восстановление республики.
Это политическое разочарование наслоилось на проблемы личного характера. В апреле 46 года в городе Утика покончил с собой любимый дядя Брута — Катан Младший. Этот упорный враг Цезаря предпочёл умереть, но не склонить головы перед тираном.
Примерно в то же время разорвалась многолетняя связь Цезаря с Сервилией — матерью Брута. Причина размолвки неизвестна, но женщина, несомненно, всеми своими обидами поделилась с сыном, чем ещё больше настроила его против Цезаря. В итоге Брут примкнул к зревшему в недрах Сената антицезарианскому заговору.
Нельзя сказать, что Цезарь находился в полном неведении. Слухи о том, что в Сенате что-то затевается, доходили до ушей диктатора. Но вот в участие Брута диктатор совсем не верил. Он считал того слишком порядочным человеком, не способным унизиться до роли коварного заговорщика. Это заблуждение стоило Цезарю жизни. Как оказалось, ради высокой идеи Брут готов был пойти на многое.

И ты, Брут?

То, что случилось дальше, — прекрасно известно. Когда Цезарь пришёл на заседание Сената (15 марта 44 года до н.э.), заговорщики — по условному знаку — выхватили кинжалы и набросились на диктатора. В числе убийц находился и Марк Юний Брут. Цезарь упал, истекая кровью. Позже на его теле насчитали 23 раны.
Кстати, а что насчёт легендарных слов Цезаря — «И ты, Брут?». Были ли эти слова сказаны на самом деле? В такой формулировке эта фраза впервые встречается лишь в Новое время. Древние авторы писали иначе. Светоний и Дион Кассий сообщают, что, увидев Брута с кинжалом, Цезарь сказал ему: «И ты, дитя моё?».
Плутарх же вообще ничего не упоминает о последних словах Цезаря. Он пишет: «Отбиваясь от заговорщиков, Цезарь метался и кричал, но, увидев Брута с обнажённым мечом, накинул на голову тогу и подставил себя под удары».
Однако гибель диктатора не спасла республику. Дело вождя продолжили его преемники: Марк Антоний и Октавиан Август. Брут решил бороться. Он собрал армию из своих сторонников и выступил против цезарианцев. Решающая битва состоялась возле древнего македонского города Филиппы в 42 году до н.э.

Роковая битва

Перед сражением Брута не оставляло беспокойство. Армия республиканцев постепенно таяла, союзники дезертировали, деньги подошли к концу. Нужно было принимать бой или отступать. Весь лагерь обсуждал тревожные предзнаменования, сулившие поражение.
Тем не менее Брут отважно ринулся в бой. Его легионы показывали чудеса доблести и героизма. В какой-то миг Марк Антоний, командовавший войском цезарианцев, даже стал сомневаться в своей победе. Но силы были неравны. В конце концов республиканцы стали отступать.
Атака далась Антонию дорогой ценой, он нёс страшные потери — более значительные, чем потери республиканцев. Но Антоний неуклонно бросал вперёд когорту за когортой. Он понимал, что не должен дать Бруту возможности восстановить строй.
А в это время вождь республиканцев и не думал сдаваться. Он метался между воинами, выравнивая нарушенные ряды. Антоний, наблюдавший за схваткой издали, впоследствии признавался, что поймал себя на странном чувстве: кажется, Брут вызывал в нём восхищение…

Есть только один выход...

Наступала ночь. Брут хотел продолжать битву, хотя почти все уцелевшие офицеры предлагали ему отступить. В их распоряжении оставалось ещё много легионов, а потрёпанные нуждались в переформировании. Но Брут, видимо, вспомнил Помпея, бросившего остатки своего войска при Фарсале. «Стыдитесь! Пока хоть один воин, хоть один центурион будет сражаться, я, Брут, не покину поля битвы», — сказал он солдатам.
Схватка продолжалась. Кое-кто из легионеров Брута ринулся навстречу противнику, надеясь отвлечь на себя главный удар и ценой собственной жизни дать своим товарищам время отступить. Только тогда Брута уговорили бежать. За отступающими республиканцами были посланы конные отряды. Вскоре армия республиканцев перестала существовать.
Бруту было ясно, что теперь он обречён — ведь у него больше не было войска. Но хуже всего было осознание того, что обречён не только лично Марк Юний Брут, но и всё дело Республики. А преклонять колена перед диктатором он не хотел. Оставался только один выход…
Сразу после злосчастной битвы при Филиппах республиканец Брут покончил с собой, бросившись на меч. Античные авторы утверждали, что вместе с ним погибла и Римская республика. Так оно и вышло на самом деле…Автор: Д.Петров