Есть мнение, что вера, это уверенность в невидимом и осуществлении ожидаемого. Это очень авторитетное мнение, принадлежащее апостолу Павлу (Евр. 11:1). С Павлом же редко кто пытается спорить по данному вопросу. Ибо, что есть «вера», ему, как апостолу, виднее. И я также спорить не стану. А просто отмечу, что верующих по Павлу - не встречал. Вполне возможно, в его времена всё было в порядке. Но у современной публики, причисляющей себя к верующим, проблемы наблюдаются, как минимум, с первой частью дефиниции...

Невозможно верить в то что знаешь, что наблюдаешь или ощущаешь каким-либо способом, включая «мистический». Или в то, что «доказано». По определению невозможно. И по этой причине вера и знание очевидно несовместимы. Область веры, как понимал и Павел, и всякий вменяемый человек обязан понимать, находится за горизонтом знания. Там тоже что-то быть должно — за горизонтом, в обширной, беспредельной даже области не наблюдаемого и неведомого. Знать это невозможно, и приходится верить, что там всё именно так, — в соответствии с ожиданиями, — а не как-то иначе.

Кстати, смешно: бог «может всё», но не может верить. Он же всё знает. Впрочем, это в теории. Как заметил Марк Твен, "читая Писание удивляешься не столько всеведению Творца, сколько Его неосведомлённости".

...То есть, на веру принимается утверждение бездоказательное. Если шаман лично общается с духами, нельзя уже сказать, что он верит в них. Духи даны ему в ощущении, точно также как бубен в руках. И это первый интересный момент. Большую часть истории человечества верования парадоксальным образом веры не требовали, ибо люди контактировали с потусторонним непосредственно и ежечасно.

В своё время именно античный рационализм, с презрением отринув суеверия, погрузил в непроницаемый мрак область неведомого. До этого совершенно прозрачную, вдоль и поперёк исхоженную, населённую богами данными в ощущении так непосредственно и плотно, что редкий грек не включал кого-то из них в число своих предков. Рассматривать эту область через призму единственно верного Писания, принимая каждую букву в нём на веру, ибо проверке она не поддавалась, — только так, — это было свежо и ново. Книга стала единственным связующим звеном между человеком и невидимым миром. Попытки заглядывать в этот мир мимо неё, мягко говоря, не приветствовались.

Любопытно, что именно так события римские источники и описывают. Сначала пустеют храмы, заставленные статуями императоров, «божественность» которых римляне понимали ничуть не буквальнее, чем советский народ «бессмертие» Ильича. На молитвы император не отвечал, способностью творить чудеса не наделялся, но рассказывать про него анекдоты, как про столь же бессмысленно мраморного Юпитера, почему-то было нельзя… Обидно же... Язычество умерло. И только потом — в последующее столетие — из катакомб вылезают и триумфально расползаются по Империи иудейские секты со своим пониманием веры и революционным — догматическим — подходом к религии.

Стоит отметить, что почти полторы тысячи лет вера и знание не конфликтовали. Проблемы начались, когда горизонт известно стал расширяться, охватывая ранее по праву занимаемые верой области. А там уже всё оказалось очень запущено. Казалось бы, если уже известно, то зачем верить? Но знание начало сталкиваться с догмой. Если каждое слово — Истина, — то и поступиться нельзя ни единым словом в Писании.

...Ну, детали противостояния веры и знания в позднем средневековье и новом времени можно пропустить, сразу перейдя к современности. Хотя детали были весьма драматическими. И не в смысле костров инквизиции, а в плане внутренней борьбы людей образованных и, одновременно, глубоко верующих, — например, добросовестно изучавших следы Всемирного Потопа, но понявших в процессе изучения, что это следы ледника… По итогу же вера потерпела поражение с сухим счётом. В действительности, вера, как её понимал Павел, была уничтожена в этом столкновении, оставив после себя лишь постыдный симулякр.

Материализм победил. И не где попало, а в умах людей, по недоразумению считающих себя «христианами»

Вера кончилась, когда следы Потопа начали находить. Следы Потопа. Ковчег на Арарате. Доказательства невозможности самопроизвольного усложнения материи в школьном учебнике. В тяжёлых случаях — останки библейских исполинов и научные свидетельства молодости Земли. Плюс, отсутствие доказательств абсурдных выдумок Дарвина, разумеется. Ведь, не только находить перечисленное, но и просто искать что-то подобное могли лишь материалисты.

Разница между материалистом и верующим не в отношении ко Всемирному Потопу, — был он или нет. А в причинах такого отношения. Верующий верит, что Писание — Истина, и, следовательно, Потоп был. Там же сказано. Материалист же идёт в рассуждениях противоположным путём. Он знает, что Потоп был, ибо британские учёные доказали это прямо в YouTube. Следовательно, Писание — Истина. Концепция уверенности в невидимом ему уже недоступна, и доступна не будет, сколько бы свечек он не поставил в храме. Видно же всё — в YouTube. А видимое — не верят. Impossibile est.

Понять, что догма не только не нуждается в доказательствах, но и уничтожается доказательством, «как-бы верующий» не способен. Ибо, образован, науколюбив, современен, а к тому же ещё и глуп. Уничтожается же. Поскольку, научные доказательства — и неважно, чего именно доказательства, — построены на презумпции наличия естественного объяснения и невозможности чудес — нарушения законов природы. Признавая «научные» доказательства молодости Земли «научный» креационист одновременно признаёт и применимость рационального метода. В мире же, где законы природы нерушимы, появление Земли, скажем, 10 тысяч лет назад в готовом виде также заведомо имеет какое-то естественное, а значит не совместимое с религией, объяснение. Если же законы могут быть нарушены, допустим, актом творения, то и полагаться на них, делая какие-либо выводы о возрасте планеты, нельзя. Неизвестно, как они действовали в прошлом.

Печальнее же всего, что современный верующий не способен понять, что верующим не является, и стать таковым не может, как бы не хотел этого. Нет для него спасения. Его потолок — искренняя, незамутнённая рефлексией вера в то, что ему-то самому костыли рационализма не нужны, что он лишь пытается открыть глаза несчастным, обманутым атеистической пропагандой. И что сам он верит Писанию, а не британским учёным, подтвердившим что в Писании права написана.

Привратнику Петру с таким персонажем и разговаривать не о чем.Источник: "Цитадель адеквата"