Волатильность цен на нефть — «фундаментальный барьер на пути к стабильности и экономическому росту», уверены исследователи из Оксфордского университета.

Часто можно слышать, что рынки — лишь градусник экономики, а не она сама, и что глупо регулировать их, вместо того чтобы лечить причину высокой температуры — больную экономику. В целом это очень здравый подход, но есть нюансы...

Как замечают учёные во главе с Дэвидом Кингом (David A. King) из Оксфорда (Великобритания), в сегодняшней экономической практике деривативы нефти стали не просто производными нефти, но и «вещью в себе», предметом спекулятивной торговли необычайных масштабов. Поведение спекулянтов накладывается на уже существующую волатильность рынков, говорят они, и оттуда перехлёстывает на другие важнейшие рынки, включая фондовый, а затем — обратно, порождая опасные ответные связи.


В итоге фундаментальная природа рынка нефтяных деривативов оказалась глубоко изменённой. От хеджирования, открытия сделок на одном рынке для компенсации воздействия ценовых рисков равной, но противоположной позиции на другом рынок, по сути, перешёл к нагнетанию тех самых резких изменений цен, от которых хеджирование некогда было призвано защищать. Причина этого банальна: так как хеджирование ведёт к снижению не только рисков, но и прибыли (цена стабильности), переход к спекулятивной стратегии ради получения прибыли от игры на рынке неизбежно привёл к росту ценовых рисков. Представьте, что пошаливающий электронный градусник поставили очень мнительному человеку, у которого от слов «37,2 °C» температура подскакивает ещё на полградуса. Неисправный прибор, таким образом, стал мощным орудием дестабилизации состояния больного, что наводит на мысль о необходимости модернизации этого диагностического инструмента.

Спокойно, скажете вы. Идея об ограничении масштаба игры на рынках уже протоптала себе дорогу в массы. Европейская комиссия предложила налог на финансовые транзакции для рынка нефтяных деривативов. Увы, авторы работы далеко не так спокойны. Налог предлагается в размере 0,01% — что слишком мало и потому вряд ли остановит спекулянтов, а вот собственно хеджированию как методу оптимизации рисков вполне может помешать.

Чтобы избавиться от опасной волатильности, британские исследователи предлагают комплекс мероприятий, которые должны одновременно регулировать и спрос, и предложение. По их мнению, начать следует со стратегического запаса нефти, контролируемого Международным энергетическим агентством (МЭА) и используемого как средство давления на рынки в период кризисов. Продавая нефть при растущих ценах и покупая при резком падении, МЭА лишило бы спекулянтов высоких прибылей, тем самым переориентировав их на другие рынки. Как отмечают учёные, с учётом мнения агентства о том, что к 2035 году цены на баррель достигнут как минимум $215 (за вычетом инфляции), сотрудничество между странами в глобальном масштабе и при посредничестве того же МЭА является ключевым для управления и оптимизации рисков будущей ценовой волатильности.

Дополнительно рекомендуется сделать обязательным наличие нефтяных резервов в ряде крупнейших отраслей, потребляющих нефть в больших количествах, что позволит им не реагировать на резкие колебания цен во время кризисов в богатых нефтью частях мира, где нередки войны, революции и прочие признаки прогресса.

Одновременно правительствам предлагают стимулировать бизнес к инвестициям в инфраструктуру для хранения упомянутых нефтяных резервов. В целом авторы работы настроены очень оптимистично: широкое распространение нетрадиционных методов нефтедобычи с использованием гидроразрыва пласта приведёт к высокому давлению на нефтяной рынок, и цены на нефть вряд ли ждёт резкое повышение. Более всего опасен лишь приток спекулятивного капитала на эти рынки, способный подтолкнуть цены вверх и без глубоких объективных причин.

Но расслабляться рано. Ключевым средством для снижения волатильности (помимо организованного давления на рыночных спекулянтов) учёные считают непременное выполнение «политически рискованной задачи» по ликвидации топливных субсидий различными правительствами, особенно за пределами развитых стран, где такое субсидирование чрезвычайно развито. Только такие шаги могут побудить активно внедрять топливосберегающие технологии в развивающихся государствах. Среди прочего это просто дешевле: инвестиции в возобновляемые источники энергии в сегодняшнем мире не достигают $100 млрд в год, а на топливные субсидии развивающиеся страны тратят более $500 млрд (данные МЭА).

Увы, конкретных рецептов того, как развитые страны могли бы заставить Венесуэлу или Никарагуа, скажем, сократить свои топливные субсидии, не предлагается. Да, в теории рекомендовать убрать субсидии на нефть и газ — это хорошо, но вся беда в том, что для субсидирования цен на энергоносители не нужно ничего, кроме политической воли. А вот для внедрения энергосберегающих технологий требуется умение бизнеса работать с технологиями вообще. Смешно полагать, что такое умение есть в Египте, России (в случае частного капитала) или Нигерии. То есть убрать субсидии в этих странах, конечно, можно, но вот перехода к внедрению энергосберегающих технологий в разумные сроки ожидать там не приходится.


Наконец, отказ от субсидирования определённо приведёт к локальным экономическим кризисам и социальным взрывам. Так, если Россия де-факто примет европейские цены на газ, та самая снящаяся по ночам «Газпрому» равнодоходность не только нокаутирует ряд отраслей нашей и без того стагнирующей промышленности, но и банально вызовет рост коммунальных платежей (примерно в 1,5–2 раза). Трудно представить себе правительство, готовое на такое и при этом всерьёз планирующее остаться у власти. Очевидно, переход на энергосберегающие технологии следует реализовать до сворачивания субсидирования, иначе переходить к ним будет просто некому.

В будущем же от опоры на ископаемое топливо всё равно надо уходить, подчёркивают учёные, благо это не только увеличит экономическую стабильность развитых стран — импортёров такого топлива, но и «улучшит отношения в тех частях мира, где наблюдаются геополитические трения [из-за нефти и газа]». Однако это достижимо «только в том случае, если страны, зависящие от импорта нефти и газа, предпримут коллективные действия».

Мы склонны с некоторой осторожностью относиться к такой вещи, как «коллективные действия развитых стран». Как показывает опыт, действительно сложные задачи подобными методами решать архисложно. И тем не менее следует ожидать, что часть этих выводов (скажем, в том, что касается снижения волатильности нефтяных рынков при помощи развития накопительной инфраструктуры) всё же будет принята на вооружение как минимум частью мирового сообщества.Источник: Оксфордский университет