Право свободно распоряжаться жизнью и смертью своих граждан сейчас кажется, в лучшем случае, актом тирании, а в худшем - откровенным варварством. Однако в Византийской империи, уж что-что, а знакомой с римским правом не понаслышке, мысль о том, чтобы запретить василевсу казнить и миловать кого вздумается, была по меньшей мере богохульной. Власть византийского императора над своим подданным, пусть и с оговорками, но признаётся учеными неограниченной. Право "творить казнь и увечья" позволяло василевсам свободно умерщвлять и калечить всех, кто нарушает закон, богохульствует, оскорбляет власть или посягает на свободу слова. Среди не летальных (в большинстве случаев) способов казни были не только широко известные ослепление и оскопление, но также отсечение носа, ушей и языка, выжигание волос и бровей, усекновение конечностей и даже специальные высокоточные операции по ухудшению зрения. Последние производились с помощью старой-доброй раскаленной железной палки, которую, однако, не пихали прямо в глазное яблоко, а подносили близко к глазу, выжигая хрусталик...

Византийские хроники пестрят рассказами о свершении казней подобного рода: над изменниками, еретиками, свергнутыми императорами или побежденными врагами. Однако упрекнуть ромеев в излишней кровожадности довольно сложно, ведь по мнению многих византинистов, сотворение суда и казни было не столько привилегией, сколько тяжкой ношей василевсов. Причем густо обмазанной христианской и властной символикой.

Политическая идеология средневековой Византии требовала от императоров исполнения ряда обязанностей и усвоения определенных качеств для сохранения своего образа. Правитель, в идеале, должен был чтить традиции, защищать христианскую веру, творить справедливый суд, следовать своеобразному "кодексу хорошего парня" и, разумеется, казнить тех, кто этому кодексу не следовал. Теория и практика редко существовали в согласии. Однако нарушение василевсом определенных ритуалов, церемоний или обязательных к исполнению норм воспринималось в элитой как оскорбление власти (которая от Бога, как мы помним) и могло стать поводом для мятежа (по причине неуважения к этому самому Богу).

Поэтому василевс, в большей или меньшей степени, был скован узами ритуала и роли, которую он должен был отыгрывать на публике. Венчание, торжественные выезды, триумфы, присутствие на скачках, посещение служб, венчание, похороны, свадьба: всё подчинялось определенным правилам. Император, разумеется, мог их нарушить или прогнуть под себя. Однако для этого нужно было иметь немалую поддержку среди элиты и обладать недюжей смекалкой, чтобы грамотно воспользоваться лазейками во властных канонах. В противном случае сам василевс и его наследники оказывались на Принцевых островах в такой темноте, что хоть глаз выколи.

Кстати об этом. Глядя на весь список бедняг, которых подвергли разным экзекуциям, связанным с туловищем, можно задаться вопросом: "Почему этот способ казни был так популярен?" Тут многое упирается в те самые ограничения "идеального правителя", появлявшиеся в тот момент, когда на плечи василевса возлагалась порфира. Кроме того, само ослепление часто использовалось, или скорее, трактовалось в литературе по-разному.

Например, в хронике Иоанна Скилицы есть известный сюжет о победе императора Василия II над болгарами. Император, по сообщению хрониста, пленил 15 000 болгар, разделил их на сотни, а затем ослепил по 99 человек из каждой, оставив последнему лишь один глаз, чтобы тот отвел проигравших домой. Смысл ослепления в этом, эпизоде сомнительной достоверности, заключается в демонстрации василевсом не только своей силы, но и, представьте себе, милосердия. В реальности император мог отрубить голову каждому пленнику, однако в рамках данной истории он предстаёт как суровый, но "милосердный" василевс-автократор, оставляющий потерпевших поражение болгар, в живых. Само же ослепление болгар происходит не из-за того, что Василий II может себе это позволить (хотя и это разумеется), а потому, что они оскорбили царственное достоинство василевса, покушаться на которое не только преступление, но и грех.

В случае же с усечением разных частей тела свергнутых императоров всё оказывается проще. Византийские властные каноны, касавшиеся внешнего вида "идеального" императора (а были и такие), требовали от василевсов превосходного физического здоровья и полного набора органов. Различные отклонения, хронические болезни, увечья и недуги портили идеальную картинку и ставили под вопрос легитимность василевса как сосуда божественной власти. А потому ослепление становилось наиболее удобным, (без)болезненным и эффективным инструментом утверждения нового императора на престоле. Ведь все его изуродованные соперники больше неидеальны, а потому даже формальных прав на титул как-бы не имеют.

Реалии жизни и здесь неоднократно давали интеллектуальным конструктам ромейских мыслителей под дых. А потому в Константинополе в разное время можно было встретить и слепых, и импотентов, и пьяниц, и карликов (хотя Иоанн Цимисхий с этим бы поспорил). А самым известным правителем, презревшим писаные и неписаные законы византийской идеологии, является Юстиниан II. У него, в отличии от многих других неудачников, удалось вернуться из ссылки и вновь утвердиться в Константинополе, пусть и с отрезанным носом. В отечественной истории наиболее подходящим аналогом Юстиниана является великий князь Московский Василий II, прозванный, по очевидным причинам, Тёмным.


В связи с такими поворотами судьбы, вновь появляется вопрос: "Почему ослепление, а не простое и разумное отсечение головы?" Разве не легче было бы отрубить голову свергнутому правителю, обезопасив себя от возможных возвращений? Ведь отсутствие носа или слепота не могут помешать твоему противники, если у него есть армия сторонников, которой наплевать - подходит он под нужные критерии "идеала" или нет.

Тут в очередной раз вступают в дело хитрые идеологемы, определяющие поведение правителя. Причем на этот раз - сугубо христианские. Ведь идеальный правитель - император, князь или царь - должен, помимо жестокости к врагам, проявлять и милосердие, уподобляясь, тем самым, Богу. Да, пускай у свергнутого соперника есть союзная группировка при дворе, с которой не хочется ссориться. Пускай его убийство может спровоцировать мятеж против тебя. Это всё категории мирского, никак не связанного с интеллектуальными конструкциями, коими и являются образы власти. А потому что Юстиниана II, что Василия II "прощали" государской милостью, оставляя в живых их конкуренты-соперники. И неважно, что реальное значение было иным - идеология всё прожует и выплюнет красивую картинку.

Причем подобные ситуации в Византии не были в новинку и позже. Например Анна Комнина писала в "Алексиаде" о мятежном правителе города Акрун Михаиле, которого Алексей великодушно простил, поступая "подобно Христу". Принцесса также отмечала, что "такую доброту мой отец-император проявлял постоянно".


А в случае же с Василием II особенно комичен тот факт, что он, согласно сведениям некоторых независимых летописей, принимал участие в отравлении Дмитрия Юрьевича Шемяки. И, несмотря на то, что такое "подлое" убийство русские летописцы осудили... оно отлично вписывается в модель поведения византийских императоров! Ведь особый статус василевса позволял ему вмешиваться в жизнь не только прямых подданных, но и всех правителей православной ойкумены, которые, по логике ромеев, тоже были поддаными василевса.

В заключение нельзя не сказать и о более конкретных указаниях и советах в отношении "царских" полномочий правителей. Христианское милосердие, логично проистекающие из религиозных основ веры - это хорошо. Однако есть и более наглядные примеры. Так византийский патриарх Фотий в своем поучительно-наставительном Послании (865) к болгарскому князю Михаилу (Борису) пишет: "надо править державно, не прибегая к наказаниям, а создавая о себе впечатление, что можешь наказать". То есть при всех широчайших полномочиях земного правителя, власть которого дарована Богом, он не должен злоупотреблять ей. А уж тем более использовать собственный статус, как априорный аргумент против тех, кого считает неугодным. В противном случае правитель может перейти ту грань, которая отделяет справедливого и мудрого автократора от жестокого тирана. Иронично, что примерно схожей позиции будет придерживаться спустя почти восемь веков и Российский царь Иван IV в своей полемике с Андреем Курбским. Последний будет что-то мямлить про синергию властей, справедливый суд и христианское милосердие к провинившимся. Но Иван IV будет отстаивать своё взгляд на идеального правителя: "добрым же — милосердие и кротость, злым же — жестокость и муки". И никаких ограничений.Автор: И.Агафонов
Источник: "Катехизис и Катарсис"