Может показаться странным, что Великая Китайская Стена является одним из известнейших архитектурных сооружений, тогда как отечественный аналог - 1000-километровая Большая Засечная Черта - представлен рисунками и несколькими фрагментарными реконструкциями. И это при том, что возведённая при Иване Грозном Большая Черта, как и несколько других, более поздних засечных черт, неоднократно упоминается в исторических документах. Тогда как Китайская Стена по мнению некоторых исследователей не была известна до середины прошлого века. Сейчас - об истории...

На самом деле, всё просто. Аутентично реконструировать засечную черту нельзя. А точнее бессмысленно. На свои портреты кисти современных художников она не была похожа. Это, впрочем, касается и Великой Китайской Стены, реконструированной (в качестве туристического объекта) старательными китайцами на всём протяжении по образцу «парадного» участка. В реальности она представляла собой зрелище довольно унылое: десятки раз менявший очертания, сшитый из построенных по разным проектам, в разное время, в разной степени разрушенных участков… скорее, земляной вал, чем монументальное сооружение. Тем не менее, Великая Стена была именно стеной. Засечная же черта — нет. Что очевидно из названия. «Стены» при Иване Грозном на Руси называли именно стенами.


Аутентично реконструировать засечную черту нельзя, поскольку она представляла собой просто полосу труднопроходимой местности. Слово «засека» означает «завал», «баррикаду». Как следствие, нет и никакого смысла в правильной её реконструкции для привлечения туристов. Фотографировать в зоне засек нечего, для пеших прогулок эта территория непригодна, а автобусы там точно не пройдут.

На открытой местности засека представляла собой ров — без вала, — земля специально разбрасывалась вокруг, чтобы, превращаясь в грязь, дополнительно затруднять движение, осложнить засыпание рва и… сохранять следы. На лесистой— представляла собой линию, образованную завалами срубленных деревьев. Где-то, — а точнее, везде где можно, — она вообще не подразумевала наличия инженерных сооружений даже в таком виде. В таком случае, «чертой» становились естественные овраги, речные русла и заболоченные участки местности. Броды на пограничных реках приводились в негодность воткнутыми в дно обломками кос и прочим острым железом.

Презентабельный вид Засечная Черта имела лишь в нескольких точках, где её прерывали города-крепости, стоящие на торговых маршрутах. Но это уже совсем другой вид фортификации. На основном же протяжении в современной терминологии засека, скорее, могла быть названа «полосой обеспечения» — труднопроходимой местностью, затрудняющей противнику доступ к линии обороны. С той только разницей, что никакой статичной обороны за засекой, как раз, не было.


...Как не было оборонительной линии и за Великой Китайской Стеной. Которая сама по себе, кстати, не предназначалась для обороны. И которая, ещё раз кстати, на четверти своего протяжения представляла собой именно засеку — естественные препятствия чередующиеся со рвами. Так что, стоит обратиться к вопросам, каким образом всё это работало, зачем было нужно и почему на Руси выглядело так, а в Китае — иначе.

Протяженные линии укреплений предназначались не для обороны, а лишь для охраны границы. От мелких, но частых — постоянных, практически, набегов кочевников в первую очередь. Против решительно настроенной армии как стена, так и засека были бесполезными в равной мере. Для грабительского же отряда такое препятствие представляло проблему. Сапёрные работы необходимые для приведения местности в проходимый для лошадей вид отнимали время, и это уничтожало ключевой в подобных мероприятиях фактор внезапности. Особенно же засека досаждала на отходе. Уже обременённые добычей и колёсным обозом грабители вынуждены были бы возвращаться к расчищенному участку. Где их наверняка ждали.

То есть, Великая Стена и Засечная Линия выполняли сходные функции. Но не могли делать это одинаковым способом. Из-за разницы в условиях. Стена пролегала в степи — на открытом пространстве, — где было легко и удобно вести наблюдение. В том числе и с одиночных, вынесенных далеко вперёд на возвышенности дозорных башен (при реконструкции они не восстанавливались). Гарнизон издали обнаруживал врага и мог что-то предпринять. Например, перебросить подкрепления на угрожаемый участок и использовать стену для обороны. Или же эвакуироваться. Если действительно шла орда и попытки задержать её были заведомо бесполезны.


Но на Русской равнине, — а засека проходила немногим южнее Москвы, — эти методы не работали. Граница-то проходила по лесам. Пусть не всюду, но наличествовали участки, наблюдение за которыми было невозможно из-за ограниченной деревьями видимости. Орда бы, конечно, не просочилась в обход наблюдательных постов перелесками, однако, идущий в «коммерческий» набег за добычей и пленниками отряд из сотен или десятков всадников не мог быть замечен заблаговременно.

...Тут стоит отвлечься и упомянуть распространённый почему-то миф, согласно которому, кочевники лесов не любят. И даже вообще не могут в лес. Ибо степняки. Возможно. Если речь, допустим, о бедуинах или о туарегах. Однако, исконной территорией самых монгольских монголов, являлась Бурятия. Якутия — тоже страна кочевых коневодов. Сибирских, да и казанских татар, на Руси называли «лесовиками». Так что, как таковой, лес отпугнуть татар точно не мог. Достаточно вспомнить, что при осаде Казани именно Арский лес в тылу русских войск татары превратили в свою цитадель, и лес пришлось… штурмовать.

Засечная черта действовала иначе. Наблюдение за границей с постоянных постов, — в том числе и с вышек на открытой местности, — на большей части протяжённости линии не велось. Ввиду бесполезности мероприятия. Засека лишь патрулировалась с целью обнаружения врага в момент работ по разбору завала или засыпания рва. Или как минимум, обнаружения недавно расчищенных участков. После чего поднималась тревога, собирались вооружённые отряды для перехвата, а гражданское население с имуществом спешило уйти в крепости.

В организационном отношении Засечная Черта состояла из цепи городов-крепостей, как «врезанных» нее, так и расположенных в тылу. Города служили опорными пунктами при обороне и сборе ополчения. Собственно же «гарнизон» засеки был малочисленным, состоял из освобождённых от повинностей и несущих по очереди службу крестьян из ближайших к засеке деревень. Живших на пограничных заставах, тогда именовавшихся «станицами».

То есть… можно сказать, что службу на засеке несли казаки, но в то время для обозначения засечной стражи данный термин не применялся. Да и образ жизни засечников был несколько иным. «Станицы» являлись именно «малыми станами» — военными лагерями, а не сёлами. Также не причислялись засечники и к стрелецкому сословию.

В основном засечная стража занималась инженерными работами, обновляя рвы и завалы, патрулировала границу и предупреждала военные власти о её нарушении. В бой стражники вступали только в крайнем случае, по мнению видевших их работу иностранцев больше стремясь напугать татар стрельбой из пищалей, чем нанести им урон.Источник: "Цитадель адеквата"