Более полувека назад немецкий антиковед К. Циглер предложил конъектуру фразы из жизнеописания М. Лициния Крассау Плутарха (Crass. 8. 3) по поводу происхождения Спартака: «муж фракиец родом из медов» вместо «родом из номадов» и таким образом один из самых прославленных героев древности как бы обрел свою малую родину на западе Фракии в среднем течении Стримона. Локализация племени медов давно уже не выглядит сомнительной, поэтому болгары решились установить памятник Спартаку на крайнем юго-западе страны в городке Сандански, на месте которого предположительно располагался упомянутый у Страбона (Geogr. 7. 36) древний город Гареск. И хотя источниковая база событий, хрестоматийно именуемых как «восстание Спартака», практически не изменилась со времен А. В. Мишулина, имеется простор для дискуссий. В 1977 г. международное научное сообщество отметило 2050-летие восстания симпозиумом, на котором обстоятельно рассматривались исторический фон и многие нюансы описания состава и действий восставших. Спустя четыре года был опубликован сборник статей, где среди прочего начали проявляться сомнения относительно правильности причисления Спартака к племени медов...

В отечественной историографии подходы к исследованию темы «восстания Спартака» чаще всего шаблонно шли от упомянутой разработки А. В. Мишулина о репетиции «революции рабов», однако имела место и почти эпатажная попытка рассматривать движение Спартака как продолжение гражданской Союзнической войны вопреки давним утверждениям о предоставлении якобы всем италикам гражданских прав еще в 86-84 гг. до н.э. усилиями цензоров Марция Филиппа и Марка Перпенны и позднейшим наблюдениям о слабой якобы представленности свободной бедноты в армии Спартака. Загадочность стратегии и тактики, а также почти невероятных успехов войск под началом Спартака казанский исследователь В.В. Халдеев попытался объяснить искусным применением конницы в горной войне, причем к тому же отменно ориентируясь в италийских горах. Вне всяких сомнений значительная часть италийского населения поддержала повстанцев.

Горы-война-конница-фракийцы. Формируется схема, в которой должны обоснованно работать все эти компоненты, убедительно характеризуя и личность самого Спартака. Научно-популярное изложение событий восстания Спартака доныне сосредотачивается на реалиях рабской войны в Италии, между тем в понимании римлян эта война была даже не «рабской», а «гладиаторской» — эту разницу пытался выявить Анней Флор (I, 34; II, 814). Е. Колендо, рассматривая вопрос, как Спартак стал рабом, сопоставляет сведения Аннея Флора и Аппиана о догладиаторском статусе Спартака у римлян. Он приходит к выводу, что фракиец (фракийское происхождение Спартака бесспорно, хотя наблюдалось странное поползновение относительно его имени, считая его гладиаторским нарицательным, то есть прозвищем) какое-то время являлся наемником на римской службе (стипенидарием), после чего стал дезертиром и разбойником, иными словами взбунтовался. Цезарь (Bel. riv. III. 4, 6) упоминает Bessos partim mercennarios («бессов — отчасти наемников»), хотя тут же оговаривает — отчасти набранных по приказу Помпея или же вследствие его личных связей.

Вообще, самые ранние упоминания у римлян о фракийских наемниках наблюдаются при описании хода Югуртинской войны в конце II в. до н.э. — о них пишут Аппиан и Саллюстий, причем последний (Bel. Jug. 38. 6) конкретизирует две турмы фракийцев в Нумидии (cum duabus turmis Thracum), т. е. конницу. Позднее фракийцы принимали деятельное участие в гражданских войнах римлян, обычно в связи с появлением римских войск на Балканах. Об этом писали Цезарь (Bel. civ. III. 418; III. 3619; III. 9520) и во многих пассажах Аппиан, причем в порядке вещей речь шла о конных отрядах во главе с представителями одрисской племенной верхушки. Случалось, что фракийские царевичи воевали в противоборствовавших армиях (Раскос и Раскуполис), после чего сторонник победителей выручал соплеменников. Уже после симпозиума в Благоевграде А. Фол высказался в пользу признания Спартака также выходцем из числа родственников одрисских фракийских царей, но недоступность для меня его публикации делает невозможным пока ознакомление с его аргументами помимо указания на обладание одрисским царским именем. Посмертная публикация Ж. Белковой вполне убедительно раскрывает широту распространения ЛИ Спар(а)докос, — токос, — такос среди фракийской племенной верхушки и военных фракийского происхождения главным образом в эллинистическую эпоху. Это «царское» имя использовали не только Одрисы, но и цари Боспора. Вообще многие фракийские солдаты в эллинистических армиях (материалы из птолемеевского Египта наиболее богаты) носили «царские» имена — похоже, что это была особая фракийская традиция. Сомнительно, однако, чтобы римляне осмелились определить в гладиаторы лицо царского происхождения, разве что для выполнения каких-то особенных функций. Привилегированное положение Спартака в гладиаторской школе в Капуе позволяло ему, по версии Плутарха, иметь рядом жену, тоже из Фракии и, кроме того, даже жрицу Диониса. Характеристика Спартака у Плутарха (Crassus.) впечатляет своей внутренней симпатией: «человек, не только отличавшийся выдающейся отвагой и физической силой, но по уму и мягкости характера стоявший выше своего положения и вообще более походивший на эллина, чем можно было ожидать от человека его племени». Являлся ли Спартак каким-то особым гладиатором, с командными функциями, либо лицом типа начальника-инструктора?

Почти в каждой стране на месте былой Римской империи и территорий под ее контролем выявлены следы и признаки проведения столь любимых римлянами гладиаторских игр (ludi gladiatorii). Имеются такие и на оккупированной римскими войсками родине Спартака где-то во Фракии, наибольшую часть которой сейчас населяют болгары. Неизменно вспоминая о вероятном великом прародителе, болгарские исследователи проявляют пристальный интерес к гладиаторам и гладиаторским играм в древней истории своего отечества. Л. Вагалински выделяет основные каналы пополнения рядов гладиаторов: осужденные преступники (за грабеж, убийство, поджог, святотатство и бунт), военнопленные, рабы и, как ни странно это для неискушенных в истории, добровольцы. А могли римские военные или воины на римской службе оказаться на арене в качестве гладиаторов? При одном из «солдатских императоров» Клавдии (268-269 гг.) в результате битвы при Нише наконец-то были остановлены готы, приходившие ранее несколько раз из Северного Причерноморья. Однако победа была омрачена гибелью до двух тысяч отвлекшихся на грабеж добычи римлян. Император выяснил, что в грабеже приняло участие большинство его воинов, и отправил нарушителей воинской дисциплины (вероятно, инициаторов) в Рим на общественные игры (mittit ludo publico deputandos — Scriptores Historiae Augustae. 11, 8). Конечно, все собранные сведения относятся к имперскому периоду истории Рима, однако традиции явно закладывались гораздо раньше.

Мало кто знает, что римские гладиаторы были призваны не только развлекать публику, но могли применяться и даже большими массами в иных целях. Иногда складывается впечатление, что римляне использовали гладиаторов как военно-политическую силу в качестве вспомогательных отрядов — примеров тому немало. Так, в описании гражданских войн у Аппиана находим: например, Децим Брут применил при убийстве Цезаря отряд гладиаторов (II. 120-122; III. 206), затем в Мутине (III. 49) помимо трех легионов он собрал множество гладиаторов. Еще позднее против триумвиров использовал гладиаторов Агенобарб (V. 26), Луций с их помощью изгнал из Рима Лепида (V. 30), после чего они отличились в бою с легионариями Цезаря Октавиана под стенами Перузии (V.33). В 35 г. до н.э. Секст Помпей с армией из трех легионов и двухсот всадников атаковал с моря и суши город Кизик, но был отражен — «там находился небольшой отряд Антония, составлявший стражу при гладиаторской школе» (V. 137). Эпизод с Кизиком интересен и тем, что позднее Иосиф Флавий (Bel. Jud. XX. 2) добавляет любопытнейший факт: иудейский царь Ирод был почтен Октавианом за посланную вовремя военную помощь наместнику Сирии Квинту Дидию для отражения шедших из Кизика в Египет гладиаторов, стремившихся выручить Антония после поражения при Акции. В якобы цезаревой «Африканской войне» имеется эпизод (fr. 76) с упоминанием, что в городе Тиздре Цезарю оказал сопротивление Консидий во главе гарнизона и целой когорты собственных гладиаторов. В имперскую эпоху гладиаторы редко появляются в поле зрения историков, однако Геродиан (VII. 11) сообщает, что в 238 г. сенатор Галликан, «...отперев гладиаторские казармы, вывел гладиаторов, вооруженных их собственным оружием», и атаковал ими лагерь преторианцев, однако те неожиданной вылазкой сумели уничтожить гладиаторов.

Комментируя ход гражданской войны со своим участием, любопытнейшую информацию доносит Г. Юлий Цезарь (I. 14): «Только уже в Капуе бежавшие ободрились и собрались с духом. Здесь они решили произвести набор колонистов, выведенных в Капую по Юлиеву закону; Лентул приказал даже вывести на форум гладиаторов, которых Цезарь держал там в фехтовальной школе; обнадежив их обещанием свободы, он дал им лошадей и приказал следовать за собой; но так как эту меру все единодушно порицали, то он распределил их по домам римских граждан кампанского округа для надзора». Позднее Целий отправил Милона поднять восстание против Цезаря (III. 21): «так как у Милона со времени его больших гладиаторских игр оставались еще гладиаторы, то Целий заключил с ним союз и послал вперед в Фурийскую область, чтобы вызвать восстание пастухов. А когда сам Целий прибыл в Касилин, и в то же время в Капуе были арестованы его военные знамена и оружие, а в Неаполе был замечен отряд гладиаторов, имевший целью предать город, — то, по обнаружении своих замыслов, он не был допущен в Капую и боясь опасности (так как корпорация римских граждан взялась за оружие и постановила считать его врагом отечества), отказался от своего намерения и переменил маршрут». Далее Милон отправился осаждать в Фурийской области город Косу (III. 22).

Спартак погиб в 71 г. до н.э. и армия его была рассеяна, однако несколько лет спустя, согласно повествованию Саллюстия (Cat. 30), в сенат приходят сообщения о начинающихся в Капуе и Апулии восстаниях рабов. В Капую был послан претор Квинт Помпей Руф и «постановили, чтобы отряды гладиаторов были распределены в Капую и в другие муниципии в соответствии с их потребностями» (uti gladiatoriae familiae Capuam et cetera municipia distribuerentur pro cuiusque opibus). В итоге уже после гибели Катилины отец будущего основателя римской империи Гай Октавий после претуры получил по жребию в управление провинцию Македония и, по дороге туда, по особому заданию сената, «уничтожил остатки захвативших Фурийскую область беглых рабов из войск Спартака и Катилины» (Suet. Vita Div. Aug. 4). Почему эта информация Светония практически не комментируется, остается непонятным.

Кое-где в источниках имеется склонность сопоставлять Спартака с мятежными командирами служивших Риму варварских вспомогательных отрядов. Так, Корнелий Тацит описывает приключившееся при Тиберии восстание в Нумидии под началом бывшего офицера вспомогательных войск Такфарината (Ann. II.52; III. 20-21, 32, 73-74; IV. 13, 23-26), причем сравнивает этого вождя повстанцев со Спартаком, также называя его «дезертир и варвар» и сравнивая попытку добиться по договору мира и земель с затеей Спартака начать с римлянами мирные переговоры. Римляне помнили, что еще в 140 г. до н.э. вождь восставших против них на юго-западе Испании Вириат добился было победы и мира. Вириат и Такфаринат все же действовали вдали от Италии и Рима, потому намек на попытку Спартака вести мирные переговоры на территории врагов достоин особого внимания.

В «Анналах» Тацита содержатся и еще любопытные факты: вскоре после гибели Такфарината бывший преторианец Тит Куртизий пытался поднять рабское восстание близ Брундизия (IV. 27); в правление Клавдия в Нижней Германии ранее служивший римлянам Ганнаск попытался взбунтовать хавков (XI. 18-19); в 64 г. до н.э. гладиаторы попытались вырваться из Пренесте — это им не удалось, лишь пробудив память о Спартаке (XV. 46). В своей «Истории» Тацит обращает большое внимание на произошедшее в 69-70 гг. восстание вспомогательных когорт батавов под руководством Юлия Клавдия Цивилиса (Hist. I. 59 etc.). Армиям Рима всегда не хватало конных войск, что часто вынуждало привлекать отряды варварских всадников. Дезертирство или измена таких союзников, особенно после проникновения римских войск на их родину, не являлись, таким образом, столь уж редким явлением.

Римляне со времени организации провинции Македония многие десятки лет вели борьбу с фракийскими племенами, причем не только с пограничными. Пожалуй, только одрисские цари со времени восстания Лжефилиппа-Андриска старались не портить отношения с хозяевами Македонии вопреки антипатиям большинства фракийцев, что особенно проявилось в годы Митридатовых войн. Жена Спартака, если верить Плутарху, имела прямое отношение к оракулу Диониса в Родопах. Оракул обслуживался жрецами из племенного союза бессов (Hdt. VII. 111), часть которого периодически попадала под власть Одрисов, что пробуждало соперничество и вражду. Горные бессы прославились как наемники, но сильной конницей не обладали. Из числа всех фракийцев мощной конницей обладали только одрисы и геты — это наглядно проявилось в самом масштабном военном предприятии Одрисов — походе Ситалка в 429 г. до н.э. на Македонию (Thuc. II. 95-101). Поэтому бесская версия происхождения Спартака едва ли приемлема.

Фракийское происхождение вождя гладиаторской войны никто не оспаривает, при этом его образ у нас рассматривается в причудливом сочетании романтической фантазии Р. Джованьоли и установочных характеристик римских нарративных традиций, вспомнить хотя бы дважды издававшийся у нас исторический роман В.А. Лескова. К сожалению, претендующие на научность представления о Фракии здесь отсутствуют. Неведомые для нашего читателя произведения болгарских писателей в описании фракийского исторического фона намного качественнее, особенно если за дело брались такие корифеи фракологии как Хр. Данов.

Между тем проблема качества информации нарративных источников все более жестко касается темы изложения событий восстания Спартака. Так, по наблюдениям германского историка Г. Перля у Саллюстия и прочих осветителей событий в Италии в I в. до н.э. не было ясной определенности в разграничении этнических контингентов галлов и германцев. Между прочим, побежденные Г. Марием кимвры и тевтоны воспринимались современниками событий скорее как галлы. Если в связи с ними принять во внимание заключение группы германских ученых о выделении между кельтскими и германскими племенами возле Рейна неких иных по этнокультурной определенности народов, лишь позднее оказавшихся в зонах активизации германцев, то резонно ставится вопрос вообще о невозможности для германцев быть компактно представленными в Италии до времени эпохальных походов Цезаря. В событиях восстания гладиаторов не фигурирует ни одно германское имя, нет ни единой этнографической детали, свойственной германцам.

Имена Спартак и Фракия остались у античных авторов органично связанными. По иронии судьбы первым варварским (и «солдатским») императором в Риме оказался уроженец Фракии. У писателей (или писателя) «Истории Августов» приводится биография императора Максимина (235-238) по прозвищу Фракиец, который происходил «из села во Фракии по соседству с варварами. Причем сам варварского происхождения по отцу и матери, из которых один был из Готии, а мать — из аланов» (SHA. Maxim. I. 5-6: hic de vico Thracie vicino barbaris, barbaro etiam patre et matre genitus, quorum alter e Gothia, alter ex Alanis genitus perhibetur). Эту информацию воспроизводит Иордан (Get. 83), тогда как Геродиан (VI. 8. 1) повествует о воине из прежних пастухов, родом от фракийцев и «смешанных варваров». Гигант-кавалерист в начале своей карьеры едва овладел латынью и как-то обратился к императору Септимию Северу «почти по-фракийски» (SHA. Maxim. II. 5: prope Thraecica [linqua]). При Макрине (217-218) обиженный Максимин ушел с военной службы, купил имения во Фракии в своем родном селе, постоянно торговал с готами (cum Gothis — IV. 4) и почти как свой любим был гетами (IV. 5: a Getis amatus est), имел дружественные контакты с аланами на берегу (очевидно, Дуная). Любопытно, что в давно исполненных переводах «Истории Августов» в болгарском билингвическом издании предложено, что будущий император и торговал с готами и был ими любим, тогда как в русском наоборот там и здесь фигурируют геты. Начавшуюся путаницу в разграничении готов и гетов несложно заметить еще в двух пассажах «Истории Августов» (SHA. Ant. Car. X. 6; Ant. Geta. VI. 6). Присутствие готов в Нижнем Подунавье впервые было четко засвидетельствовано в 214 г., хотя имеются некоторые косвенные свидетельства их возможного появления немного раньше. В.П. Буданова замечает, однако, что даже в IV-VI вв. Балканская Готия определялась в задунайской Дакии и никогда границами на берег Дуная не выходила, между тем аланы начали появляться на дунайском берегу с середины I в. н.э. «История Августов» (Scriptores Historiae Augustae) качественным источником не признается, больше доверия внушает Геродиан, а у него воспроизводится слух (Herod. VII. 1. 2), будто некогда Максимин был пастухом во фракийских горах, и таким образом малую родину императора следовало бы искать в римской Мезии в придунайской части Болгарии. А мезы и Мезия связаны с еще одной важной деталью в биографии Спартака.

Мезы являлись особым фракийским племенным союзом на придунайском северо-западе нынешней Болгарии, заметным в позднеэллинистическую эпоху — одна точка зрения,50 согласно другой,51это были геты. В 29 г. до н.э. внук победителя Спартака и триумвира М. Лициний Красс совершил победоносный поход в Подунавье (Dio Cass. I. 23, 2-27), причем перед решающей битвой, по сообщению Аннея Флора (II. 26), мезы совершили военный обряд с закланием коня перед строем. По сложившемуся у болгарских ученых мнению, битва состоялась у фракийского селища возле нынешнего села Арчар Видинского округа в Болгарии, где позднее римляне построили крупный город Рациарию. Вблизи возвышаются западные отроги Стара планины, рядом Дунай — похоже, где-то здесь от потомков фракийцев-трибаллов, либо от гетов или мезов родился император Максимин, которого поддерживали паннонцы и фракийские варвары (Herod. VIII.6. 1), сам он был фракиец и варвар (SHA. Maxim. IX. 5: Thrax et barbarus erat), почему и управлял на манер Спартака и Афиниона (IX. 6: prorsus ut Spartaci aut Athenionis exemplo imperaret).

Похоже, что никаким готом Максимин не являлся, однако смешение этнонимов гетов и готов в источниках случайным отнюдь не являлось. Так, готско-византийский историк Иордан намеренно объявил германцев-готов потомками северных фракийцев-ге- тов, назвав свой важнейший труд «Гетика». В его же менее известном произведении «Романа» (Rom. fr. 284) погибший в середине III в. в битве при Абритте император Траян Деций оказался побежден якобы не готами, а гетами. Старший современник Иордана Марцеллин Комит являлся природным греком и секретарем Юстиниана, так и в его «Хрониконе» под 505, 514, 517 и 530 гг. все «готское» и «готы» оказались подмененными «гетским» и «гетами». Аналогично готы-геты мешаются и у Прокопия Кесарийского. Возможно, таким образом в биографиях «Истории Августов» зафиксировался пласт не IV, а VI столетия. Именно в конце IV в. готы хозяйничали в Мезии и Фракии, потому неосознанная путаница не представляется правдоподобной.

Как уже многократно справедливо отмечалось, вожди рабских восстаний исполняли и жреческие функции. Фреска, открытая в Помпеях в 1927 г., представляет нападение местного уроженца Феликса сзади на Спартака — оба на конях. Таким образом, описанное Плутархом заклание коня перед последней битвой явилось на самом деле описанием культового обряда на манер виденного римлянами перед сражением с мезами. Если и номадское происхождение Спартака у Плутарха не является вымыслом, то допустима еще одна версия происхождения вождя гладиаторской войны — гетская, исходя из всего набора подобранных фактов.

Версия о происхождении Спартака из племени гетов еще никем и никогда не высказывалась. Как известно, геты населяли территорию позднелатенской Дакии (на землях нынешних Румынии и Молдовы), однако и, кроме того, соседили с южными фракийцами на северо-востоке теперешней Болгарии. С VI в. до н.э. с ними вступили во взаимодействие скифы, и состоялось грандиозное взаимопроникновение тех и других на уровне этнокультурной интерференции.

Рассматривая призрачную гипотезу о гетском происхождении Спартака, следует помнить еще одно отмеченное как отдельный документ у А. В. Миш улина56 свидетельство греческого эрудита III в. Атенея (Deipn. VI, 272-273): «...Гладиатор Спартак, убежав во время войн с Митридатом из италийского города Капуи и подняв большое количество рабов — он и сам был раб, фракиец родом, — опустошал всю Италию в течение немалого времени, так как ежедневно к нему стекалось множество рабов. И если бы Спартак не погиб в открытом бою против Лициния Красса, он не причинил бы, пожалуй, затруднений своим землякам, как это было в Сицилии с Эвном». То, что среди гладиаторов в немалом количестве содержались фракийцы и галлы, отмечает Плутарх (Crass, 8). Но с кем из фракийцев могли иметь римляне боевые контакты незадолго до восстания и на кого потом мог полагаться Спартак, руководя своей армией?

К гетскому племенному союзу относились кробизы, теризы, агафирсы, миргеты и ти- рагеты. Свидетельства Геродота (IV, 93) и Фукидида (II, 96, 1) предположили наличие элементов ранней государственности у гетов, их общность сплачивалась характерным культом Залмоксиса (Hdt. IV, 14; 95, 1-5; 96, 1-2). По поводу похода персидского царя Дария I на скифов «отец истории» отметил, что эти «самые храбрые и справедливые среди фракийцев» единственные среди соседних племен осмелились оказать сопротивление. После неудачи и отступления геты были вынуждены предоставить Дарию контингент конных стрелков. В конце VI или в самом начале V в. до н.э. гетские земли между горами Хемус (ныне Стара планина в Болгарии) и дельтой Истроса (ныне Дунай) оказались в границах ранней Одрисской державы при ее первом известном нам властителе Тересе. В 429 г. до н.э. гетские конные стрелки составили значительную часть конницы огромной сборной рати под началом одрисского царя Ситалка в недельном походе в Македонию и на Халкидику (Thuc. II , 98, 2). В 150-тысячной армии конница якобы составила треть и состояла из самих одрисов и гетов. Гетские воины участвовали в 411 г. до н.э. в наступательных акциях одрисского владетеля Севта I. При осаде Кардии фракийцы сумели нанести поражение афинянам, при этом, по данным Полиена (VII, 38), отличились две тысячи легковооруженных гетов. В 70-е — 60-е годы IV в. до н.э. геты оформили собственные политические центры, которые, как явствует из материалов царских гробниц при селах Аджигьол и Борово, поддерживали политические и дипломатические отношения с одрисским царем Котисом I. В 339 г. до н.э. царь скифов Атей сначала воевал с неизвестным нам гетским владетелем в дельте Истроса и только потом был разбит армией Филиппа II Македонского. Филипп привлек в качестве союзника гет- ского царя Котелу. По утверждению Атенея (XIII, 557d), это соглашение было скреплено династическим браком Филиппа и гетской принцессы Меды. В 335 г. до н.э. Александр III Великий совершает переправу на дунайский остров Певку и затем отбрасывает на левом берегу реки отряд гетов. Арриан (Anab. I, 3, 5) привел численность гетского войска — 10 тысяч пехоты и 4 тысячи конницы. Лидер болгарских фракологов А. Фол, воспринимая эти цифры как предельные мобилизационные возможности гетского племенного союза, предположил численность придунайских гетов всего порядка 55-60 тысяч человек.

Где-то между 331 и 325 гг. до н.э. македонский стратег Фракии Зопирион попытался покорить гетов и скифов, однако погиб после неудачной осады Ольвии. В 313 г. до н.э. геты помогают союзу западнопонтийских греческих колоний во главе с Каллатисом сопротивляться экспансии эллинистического властителя Лисимаха. На рубеже IV-III вв. до н.э. геты сумели настолько консолидироваться, что под руководством Дромихета сумели победить и пленить вторгшегося к ним Лисимаха — в этом единодушны Диодор (XXI, 11-12), Страбон (VII, 3, 8; VII, 3, 14), Полнен (VII, 25) и Павсаний (I, 9, 5-6). В первой половине III в. до н.э. придунайские геты сохраняли собственную независимую государственность — свидетельством тому является исследованная знаменитая гробница при с. Свештари. Тогда же, по Филарху (Athen. XII, 536d), значительными богатствами отличался правитель кробизов Исант. Около 200 г. до н.э. западнопонтийская колония Истрия регулирует свои отношения с гетским правителем Залмодекиком, та же Истрия использует помощь одного гетского царька Ремакса против другого — Золтеса. Позднее знаменитый объединитель гетов Буребиста захватил несколько греческих колоний на западном и северном берегах Черного моря, пытался помочь Помпею в борьбе того с Цезарем, который замышлял позднее с ним сразиться. Заговоры и убийства обоих прославленных воителей помешали осуществлению этих планов, причем объединенная, было, гетская территория разделилась на четыре части. Однако Буребиста правил уже после Спартаковской войны — в 60-е — 50-е годы I в. до н.э. Согласно сообщению Диона Кассия (LI, 22, 8), по причине взаимной вражды геты оказались совсем бессильны. В 29-28 гг. до н.э. поход М. Лициния Красса (внука триумвира) с юга к Дунаю нанес мощный удар разрозненным гетам (а также мезам, у которых он наблюдал ритуал заклания коня перед строем воинов). Добруджанские геты признали приход римлян и вступили в имперскую военно-политическую систему в 45 г. н.э.

В 1899 г. на территории Ольвийского городища была обнаружена погребальная стела, под которой упокоился, предположительно, какой-то знатный человек, вождь . Интерпретаций вскоре после находки последовало несколько: вождь целого гетского клана, начальник римского вспомогательного отряда (нумера) из Фракии или командир фракийского отряда, присланного по одобрению римлян с территории Боспора, но спустя десятилетия Ю. Г. Виноградов идентифицировал усопшего в Ольвии как вождя фракийского племени, союзного Митридату VI Евпатору в период борьбы его с римлянами. В середине 20-х годов I в. н.э. Корнелий Тацит (Ann. IV, 46) обозначил выступление фракийцев- горцев в Родопах против римских властей — при попустительстве последних из Одрисов был нарушен исконный для тех мест обычай, согласно которому на службу уходили целые племенные формирования во главе со своими вождями. Римляне восстание подавили, при этом перед трагической для повстанцев развязкой они знали, что их противники избрали себе трех военачальников, не акцентируя при этом внимание на их знатности, а по умению и заслугам.

Что касается гетской гипотезы происхождения Спартака (фракийца-номада, по указанию у Плутарха, но без конъектуры К. Циглера), то из жителей Фракии лишь геты образом жизни напоминали подвижных скотоводов. Римляне воевали с номадом из Фракии, но тогда Спартак мог к ним попасть изначально только в качестве наемника, пусть даже командира варварского конного отряда. Ясно, что боевого соприкосновения гетов и римлян до времени глубинного рейда внука победителя Спартака, похоже, не наблюдалось, во всяком случае, перед временем восстания. Ни одрисы, ни бессы никем из античных авторов номадами не признавались. Длительное время контактировавшие с ними афиняне не смогли бы этого не заметить. Таковы соображения насчет возможной племенной принадлежности великого фракийца, сама этимология имени которого весьма близка имени (или псевдониму) одного из самых загадочных деятелей культуры — Шекспира. Наконец, необходимо хотя бы кратко обрисовать историко-географический фон той страны, откуда прибыл в древнюю Италию благороднейший (мнение самих античных авторов, хотя по логике событий Спартак являлся их врагом) вождь восставших.

Исторический портрет древней Фракии в необозримом море публикаций по фракологии удавался очень немногим специалистам. Рационально сбалансированной выглядит работа, переведенная затем на западноевропейские языки — докторская монография Хр. Данова. Производит впечатление мозаичное собрание материалов по фракийцам с отражением качества источниковой базы — будто бы популярная книга Г. Михайлова. У плодовитейшего по количеству публикаций лидера не только болгарских, но и прочих фракологов вообще А. Фола ряд фундаментальных работ впечатляет своей широтой.

Наконец, А. Фол и М. Тачева подготовили уже дважды изданные научно-учебные пособия по фракологии —университетский курс. Общую картину существенно дополняют краткая энциклопедия «Фракийская древность» и коллективный труд «Этнология фракийцев». Лишь еще одна монография, советская к тому же,68 в какой-то степени конкурирует с болгарскими по широте и исчерпанности проработанной источниковой базы. Скромную лепту вносит и автор этих строк, анализируя специфику возникновения государственности у южных фракийцев и их хозяйственно-экономической деятельности.

Южные фракийцы жили в селах чаще всего в маленьких полуземлянках или хижинах опорно-столбовой конструкции из переплетенных прутьев, обмазанных глиной. Где хватало камня, из него клали стены насухо или на грязи. Полы обычно были из трамбованной глины. К хижинам примыкали хозяйственные постройки, длинные ограждения предусматривали нахождение в них многочисленного скота. Один из старейших болгарских фракологов Ив. Венедиков пытался определить уровень развития земледелия у фракийцев, однако не слишком убедительно. На фракийских полях преобладали неприхотливые пленчатые пшеницы (полбы), в отличие от более нежных голозерных не предназначенные для компактного хранения и вывоза. Экономика южных фракийцев не была рыночной, а архаической натуральной («домашний способ производства», по М. Саллинзу). Ксенофонт наблюдал на периферийной окраине Одрисского царства обычнейшее полюдье, причем в самой примитивной его форме — «кормление».

Фукидид (II, 97, 3) предполагал ежегодные доходы преемника Ситалка — Севта I в 400 талантов драгоценными металлами помимо «подарков», Диодор (XII, 50-51) доходы царя Одрисов исчислял в 1000 талантов. Ксенофонт с 6 тысячами наемников служил именно будущему царю Севту II еще как парадинасту, то есть второму лицу в Одрис- ском царстве. Севту не хватило двух тысяч одрисских воинов для подчинения взбунтовавшихся финов, прежде приносивших полюдье его отцу. Севт обещал грекам жалование всего в месяц 30 талантов (Xen. Anab. VII, 2, 36), однако в итоге сумел собрать лишь 1 талант, 600 быков, 4 тыс. овец и 120 рабов, провалив тем самым соглашение. Он дважды предлагал Ксенофонту сократить численность наемного эллинского контингента до одной тысячи человек (Xen. Anab. VII, 6, 43 и 7, 50-51), чтобы свести месячные расходы на них до 5 талантов и годовые до 60. Красноречиво показана очень низкая товарность экономики южнофракийского Одрисского царства, по сравнению с развитыми античными полисами. Раннеэллинистические фракийцы соорудили два города внешне по образцу греческих — Севтополь и Кабиле. Но это — «царские» города (полностью раскопанный Севтополь вмещал не более сорока семей знати), далекие от истинной полисной организации и многолюдства гражданского коллектива. Найденный в центре Фракии (близ нынешнего болгарского города Пазарджик) греческий полис Пистирос являлся эмпорием, то есть торговой колонией. Одрисские цари научились изымать средства с располагавшихся по окраинам их владений греческих полисов, и это было крайне важным для них делом, поскольку собственная экстенсивная экономика свободных фракийских общин ввиду сравнительно низкой товарности не позволяла им собрать значительные доходы. Стандарты эллинской цивилизации были для них недостижимы.

Уже упоминавшийся выдающийся болгарский историк Г. Михайлов в августе 1968 г. на симпозиуме в Фессалонике допустил довольно категоричное заключение о реалиях первой половины I тысячелетия до н.э.: «Фракия, как и Македония, являлась страной довольно примитивной культуры и могла изменить понемногу свой облик под влиянием греческих колоний.. .».

Эллинизированный фракиец Спартак был вынужден ради достатка и материального благополучия пытаться продавать свое воинское умение и талант, но оказался перед лицом жестоких римских нравов и взбунтовался. Его фракийский мир был обречен в ожидании вторжения хорошо организованного и прекрасно оснащенного врага. Именно в I в. до н.э. римляне начали серию вторжений на фракийские земли, и позднее произошло то, что должно было тогда осуществиться. Болгарский археолог старой школы К. Жуг- лев заметил в одной из своих публикаций: «В этой столетней борьбе между фракийцами, римлянами, греками, гетами, сарматами и др. наступил ряд экономических перемен, и создалась новая политическая ситуация. Все это отразилось на торговом обмене как внутри страны, так и со внешним миром... Такой организованной военной и административной властью и некоторыми реформами был обеспечен порядок и относительное спокойствие во всей стране, крайне необходимые для развития экономики. Наступили особо благоприятные условия для восстановления и дальнейшего развития Мезии и Фракии. Отныне различные племена были подчинены префектам и стратегам, которые, обладая своей военной и административной властью в префектурах и стратегиях, зорко следили за всяким движением среди местного населения. Эта организация делала почти невозможным перемещение племен и создавала принудительный порядок и спокойствие в Мезии и Фракии. Вся страна была прочно охвачена римским провинциальным устройством, которое системно подавляло свободолюбивый дух фракийского населения и постепенно его направило к производительному труду.» С.М. Крыкин.Источник: "Смотри и думай..."