Сознание средневекового человека было населено многочисленными образами различных мистических созданий, якобы существующих абсолютно реально. Чего стоит, например, гуль - жуткая тварь с мерзкой внешностью, и запахом, гробокопатель и пожиратель разлагающихся останков, не гнушавшийся, однако, и какой-нибудь свежатинкой, скажем, странниками из торгового каравана, забредшего в посещаемые гулями местности (некрополи и кладбища, руины, подземелья, лабиринты). В особенно больших количествах гулей якобы можно встретить на местах схваток, недавних побоищ. Женская форма гуля способна принимать внешность прелестной девицы для того, чтобы без лишних хлопот приканчивать неосторожных. «Очаровательны» также гравейры с костяными гребнями на черепе, мощными зубами, которыми они дробят кости, и длинным тонким языком, чтобы вылизывать оттуда разложившийся мозг и жир.
А вот для особенных ценителей экзотики - скоффин, или кокатриксия, орниторептилия, то есть не пресмыкающееся, но и не птица. У него тело ящерицы, крылья нетопыря, а морда и ноги, как у петуха. Ниже длинной шеи у него - кожистые бусины, огромные, в два раза превосходящие по размерам индюшачьи. В раскинутых крыльях в среднем больше четырех футов. Нападая, он атакует в прыжке, выставив когти, щелкая клювом, а также использует длинный хлыстообразный хвост, сбивая им с ног и орлиным клювом приканчивая жертву. Диковинная живность в изобилии населяла сушу и море, воздух и огонь, поверхность земли и преисподнюю. Для средневекового человека, впрочем, саламандры и гарпии были ничуть не более вымышленными, чем крокодилы и гиппопотамы, с которыми они на страницах тогдашних трактатов и соседствуют. Люди же «черные телом, совсем как эфиопы», конечно, поражали воображение, но, в общем, были явлением одного порядка с панотиями (владельцами огромных, как одеяло, ушей), скиоподами и бамиями (у которых рот и глаза на груди), не говоря уже о давным-давно известных киноцефалах-песьеголовцах, - то есть чем-то совершенно естественным: живущими, как сказал монах Ратрамн, «на самом деле не вопреки законам природы, но выполняющими свое предназначение, ибо законы природы установлены Господом».
Вера в чудовищ оставалась чрезвычайно стойкой на протяжении всего Средневековья, поскольку велико было уважение к мудрости древних. Но с точки зрения христианства чудовища представляли собой загадку. Средневековый образ мира имел строго упорядоченный иерархический характер - мир мыслился Божьим творением, где все твари располагаются в символической иерархии. Чудовища занимают в этом универсальном миропорядке совершенно непонятное место, находясь за пределами упорядоченного мира. Над этой загадкой ломали голову многие Отцы церкви. Уже Августин утверждал, что чудовища - неотъемлемая часть тварного мира и созданы Творцом не по ошибке. А вот Бернар Клервоский отказывался размышлять над этой проблемой, полагая, что творение Бога так велико, что его не может вместить ум человека. Оставляя в стороне острый вопрос о том, создал ли чудовищ Бог или дьявол, средневековые авторы предпринимали немало усилий для того, чтобы придать им христианский колорит и морально-религиозные истолкования.
На протяжении всего Средневековья отношение церкви к чудовищам было неоднозначным, оно колебалось между признанием их творениями Бога (некоторые, например киноцефалы, даже фигурируют в драмах литургических) и осуждением веры в них как языческого предрассудка. Античные химеры имели право вести в своем язычестве вполне хаотическое существование, но жизнь чудищ христианского мира была очень осмысленной: каждое что-нибудь символизировало. Стремясь вписать чудовищ в христианскую концепцию, их рассматривали как религиозные и моральные символы: великаны интерпретировались как воплощение гордыни, пигмеи - смирения, леуманы - монахов, киноцефалы - ссор; огромные чудовища были символом изобилия и т. д. Безносые люди обозначали «глупцов, лишенных носа разборчивости», а шестирукие жители Индии - «усердных, которые трудятся, чтобы обрести жизнь вечную». И даже бородатые женщины с «плоскими приплюснутыми головами» не оскорбляли взора, а напротив, символизировали «людей добропорядочных, которых с прямого пути церковных предписаний не склонить ни любовью, ни ненавистью».
В списке наиболее часто упоминаемых средневековыми писателями чудовищ - единорог, свирепое и дикое животное, которое, по словам Ктесия Книдского, может приручить только непорочная дева (потому единорог рассматривался как символ чистоты и даже символ Христа). Ктесий, а вслед за ним и средневековые авторы сообщали, что в Индии из рога этого животного делали сосуды, которые разбивались, когда в них наливали отраву. Именно поэтому синьоры стремились заполучить рог единорога.
Впрочем, некоторые чудовища оставались лишь знаком экзотического мира, как, например, мантикора - животное с головой женщины, туловищем льва и хвостом скорпиона; у нее голубые глаза, три ряда длинных зубов и красный острый язык, используемый как жало. К такому же миру чистой экзотики относится сциапод - существо огромных размеров, укрывающееся в пустыне от жары в тени собственной единственной ноги: во время проливного дождя или под палящими лучами солнца он ложится на землю и поднимает вверх ногу, которая служит ему зонтиком. При помощи своей ноги сциапод может также быстро передвигаться.
Перечисление экзотических животных дополнял список чудовищных народов: макробы (исполинских размеров люди, ростом от 10 до 12 футов, отличающиеся необыкновенным долголетием), ихтиофаги (жители Центральной Азии, питающиеся исключительно рыбой), аримаспы (человекообразные существа с вывороченными вовнутрь ступнями, имеющие по 8 или 16 пальцев на каждой ноге), левкокроты (существа, превосходящие всех остальных по скорости передвижения, имеющие тело осла, львиную грудь и огромную пасть до ушей, а голосом подражающие человеку), гиппоподы (существа с лошадиной ногой, также обладающие способностью очень быстро передвигаться) и т. д.
Описания этих чудовищ были частично заимствованы из античной традиции, частично возникли в лоне средневековой культуры. Постепенно в Средневековье сформировалась традиция считать, что все твари созданы по образу и подобию Бога, а все, что отдаляется от божественного образа, чудовищно. Бытовало мнение, что чудовищное обличье макробов, ихтиофагов - отражение их душ, которых, видимо, не коснулось слово Божье, и потому они скорее принадлежат царству зла. Этот стереотип легко срабатывал в сознании путешественников, знакомившихся с неизвестными народами. Людям, посещавшим Центральную Азию, достаточно было лишь отметить такую черту азиатских народов, как привычка питаться змеями или черепахами, чтобы воспринимать их как чудовищ. Так возникают образы чудовищных народов в трактатах путешественников и миссионеров.



Со временем образы чудовищ проникают и в иконографическую традицию. Европейская церковная архитектура XII-XV веков породила немало странных существ, внешний вид которых говорит о нездоровой, но, бесспорно, богатой фантазии древних зодчих. Эти каменные, металлические и деревянные чудовища являются теми немногими представителями средневекового зверинца несуществующих монстров, которые могут быть с полным правом названы готическими. Уже в X-XIII веках они изображаются на капителях и порталах романских соборов. Их можно видеть в скульптурном убранстве французских храмов в Везеле и Оне. На тимпане собора в Везеле изображено чудовище с огромными ушами; под изображением - новозаветная максима: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всякой твари» (Марк 16, 15). С осуждением отзывался о подобных изображениях знаменитый Бернар Клервоский: «Что означает это смешное уродство?.. эти нечестивые обезьяны... чудовищные кентавры, играющие на арфе ослы... существо с несколькими телами и одной головой... или существо с несколькими головами и одним телом... здесь четвероногое существо со змеиным хвостом... там рыба с хвостом четвероногого?..». Критика и явный интерес - видимо, такое двойственное отношение к изображению всяческих странных бестий характерно для средневековой церковной традиции в целом.
Кого же изображали чаще всего?
Наиболее популярными готическими монстрами являются горгульи (франц. gargouille, англ. gargoyle - от позднелатинского gargulio - глотка) и химеры. Их часто путают, называя горгулий химерами и наоборот. Различие между ними весьма условно, однако оно скрывает в себе некоторые весьма любопытные секреты происхождения этих классических представителей готического бестиария.
Химера средневековых бестиариев - это не легендарное чудовище из древнегреческой мифологии, а скорее общеизвестный принцип создания фантастических существ путем соединения частей тела каких-либо несхожих животных в одно целое.
Самое известное упоминание о Химере содержится в шестой песне «Илиады». Там описывается огнедышащее существо - дочь Ехидны и Тифона, имевшее туловище козы, хвост змеи, а переднюю часть, как у льва.
О Химере говорится в седьмой песне «Энеиды» Вергилия. Комментатор Сервий Гонорат выдвинул гипотезу, согласно которой «химера» является метафорой, обозначающей одноименный вулкан в Ликии: у его основания живут змеи, на склонах пасутся козы, а » наверху горит огонь и, вероятно, имеется логово львов.
Готические химеры совершенно не похожи на свой многоликий древнегреческий прототип. Они приобрели всемирную известность благодаря статуям, изображающим человекообразные фигуры с крыльями летучих мышей, козлиными рожками или змеиными головами, лебедиными шеями или орлиными копями, установленным у подножия башен собора Парижской Богоматери. Древние греки считали, что Химера вызывает штормы, всяческие опасности на земле и на море. Средневековые архитекторы отошли от хтонической сущности этого чудовища, используя химеру в качестве 4 аллегорического воплощения человеческих грехов (падшие души, которым был запрещен вход в церковь и которые были превращены в камень за все свои земные грехи). Слово «химера» употребляется также во многих европейских языках для обозначения ложной идеи, пустого вымысла, а также какого-либо фантастического существа-гибрида.
Готическая химера ничем не отличается от горгульи - это та же уродливая тварь с телом обезьяны (или человека-горбуна), козлиными рогами, крыльями летучей мыши и т. п. Разница заключалась в том, что горгулья представляла собой особый элемент архитектурного дизайна, призванный выполнять не только художественные, но и вполне бытовые функции. Горгульи прикрывают удлиненные водостоки готического собора (либо сами выступают в качестве таковых, выводя осадочную влагу из пасти,- вспомним латинскую этимологию слова «горгулья»), благодаря которым дождевая вода льется на землю на определенном расстоянии от фундамента здания и не подмывает его. Иначе говоря, горгульи - это дренаж, оформленный в виде какой-либо гротескной фигуры.